Вот мы и пришли.
Странный вы человек.
Может быть. Сюда.
Вы ведь взяли ключ, правда?
Разумеется.
Простите. Вечно мне кажется, что все вокруг такие же разгильдяи, как я.
Не беспокойтесь ни о чем.
Но тот, кто делает весы, вряд ли является разгильдяем, правда?
Это, скажем так, маловероятно.
Вот именно.
Пожалуйста, входите.
О, какая чудесная комната!
Они все одинаковые, по правде говоря.
Почему вы так уверены?
Я останавливаюсь в этой гостинице уже шестнадцать лет. Ванная там. Я оставляю вам ключ. Портье объясню все сам. А теперь мне действительно пора.
Уходите?
Да, ухожу. У вас здесь нет номера, так ведь?
Что, простите?
Вы вошли и сказали: «Чудесная комната», но если бы у вас на самом деле был здесь номер, вы бы сразу увидели, что комната точно такая же, как ваша. Они все одинаковые.
Детективы — тоже ваше хобби?
Нет. Я подмечаю детали. Я делаю весы. Вы вошли в гостиницу, но на самом деле номера у вас нет.
Вы ведь собирались уходить?
Да, конечно. Я только хотел бы удостовериться, что…
Я вошла потому, что мне нравится, как выглядят по ночам холлы гостиниц. В этой гостинице очень красивый холл, вы заметили? Не слишком большой, не слишком маленький. Я сюда уже приходила, вот почему портье меня терпеть не может.
А что, если бы меня там не оказалось?
Мне правда нужно в ванную. У вас есть зубная щетка и паста?
Все, я уже опоздал…
Знаю. Только одолжите мне зубную щетку, что вам стоит?
ЗУБНУЮ ЩЕТКУ?
Успокойтесь: неужели ни один человек никогда не просил у вас взаймы зубную щетку?
Ни один человек, которого только что стошнило!
Ах это.
Да, это.
Так дадите вы мне щетку или нет?
Ладно, держите, и пасту заодно. Вот. И пожалуйста, не устраивайте здесь беспорядка: можете вздремнуть немного, если будет желание, после приберите за собой. Мне ведь потом возвращаться в эту гостиницу. Прощайте.
Как мило, ореховая зубная паста.
Она не ореховая.
На ней написано: «Орешек».
Это название. Вкус — ниже, мелким шрифтом.
Гляди-ка. А вы-то что делали там, внизу?
Что, простите?
Что вы делали там, внизу; почему сидели в кресле совсем один в четыре утра? Если вы так спешите, то почему рассиживались там?
Тогда я не так спешил, я теперь спешу.
Ладно, все равно вы там сидели — и о чем думали? Ничего, если я почищу зубы, пока вы мне будете рассказывать?
Не думаю, что стану вам что-то рассказывать.
Почему?
Я даже не знаком с вами.
Ах в этом дело?
Да, в этом.
Такое впечатление, будто в эту ванную никто не заходил. Вы что, вытираетесь полотенцем, а потом его складываете ровно-ровно? В гостинице? Послушайте, здесь есть люди, которым за это платят.
Я не…
Вы и постель убираете за собой?
Это мое дело, как мне кажется.
Конечно-конечно. Хорошая паста. Какой у нее вкус — малина?
Смородина, с анисовой отдушкой.
Мм… Вкусно.
Иногда ее делают без аниса, но это гораздо хуже.
Невыносимо.
Я не складывал полотенца. Я ими не пользовался. Я ни до чего не дотрагивался. Мне было никак не уснуть. Я всю ночь просидел вот на этом стуле, оставив гореть ночник. В четыре спустился в холл. Теперь мне в самом деле пора. Было приятно с вами познакомиться. Освободите номер до десяти, пожалуйста. Прощайте.
Это что еще за чертовщина? Эй! Вернитесь! Я вам говорю: так ли следует себя вести с…
Не кричите, людей перебудите.
Так вернитесь же!
Не надо устраивать сцен в коридоре, прошу вас.
Хорошо, давайте устроим сцену в лифте.
Вы босиком, у вас зубная паста течет изо рта, а там, внизу, портье, которому вряд ли будет приятно лицезреть вас в таком состоянии.
Кстати сказать, ваши ботинки все облеваны.
Нет!
Идите сюда, я их вам почищу.
О нет, нет!
Перестаньте орать, людей разбудите.
Нет, ты погляди…
Ну вот, молодец, дверь я сама закрою. Снимайте ботинки. Да не так, не так!
Дайте хоть шнурки развязать!
Я развяжу, а вы присядьте. Вы ведь просидели на этом стуле всю ночь, так что минутой больше, минутой меньше…
Очень остроумно.
Мама родная, какая мерзость…
Оставьте, прошу вас.
Даже и не мечтайте: сама наблевала, сама почищу. Вот и все.
Куда вы их уносите?
Хорошенько помыть…
НЕТ, ТОЛЬКО НЕ ПОД КРАН!
Почему нет? Увидите, так будет лучше.
Я ДОЛЖЕН ОБУТЬ ЭТИ БОТИНКИ, скажите же наконец, какого черта…
Вы подойдете?
Что?
К телефону, звонит телефон.
Кой черт…
Подойдите.
Но меня нет в этой комнате, значит…
Или мне подойти?
Нет!
Глядите, как все отчистилось. Теперь высушим феном…
Алло?.. Да, это я… Нет, случилось кое-что неожиданное, я на минутку поднялся в номер… Ах это, да… Мне стало нехорошо… Нет, сейчас гораздо лучше, простите, что так вышло с ковром… Если нужно заплатить… Нет, я настаиваю… Сейчас спущусь… Нет, в самом деле, мне ничего не нужно… Уже спускаюсь… Да, спасибо, вы очень любезны… Спасибо.
Кто это был?
Я должен уйти, срочно.
Кто это был?
Ночной портье. Где мои ботинки?
Терпеть его не могу.
Отдайте мне ботинки.
Даже не мечтайте. Присядьте на минутку, я их высушу.
Я ДОЛЖЕН ИДТИ, ПРЯМО СЕЙЧАС!
Ну и манеры! Нате, получайте, если вам так угодно.
Я сказал портье, что это там, внизу… что это я натворил. Окажите мне лишь одну любезность: уйдите отсюда так, чтобы вас никто не видел. Вот дрянь, они сморщились…
Не берите в голову.
Ничего себе! Пойти босиком, прекрасная мысль.
Я имею в виду — не берите в голову все это: контракт, весы, все-все-все…
Что, черт побери, вы несете?
Сколько вам лет?
Мне?
Да, вам.
Сорок два.
Вот видите: вы достаточно молоды, чтобы выкинуть все из головы.
Да что вы несете?
Только не говорите, будто никогда об этом не думали. Послать все подальше и начать с начала. Было бы неплохо, а?
Вы с ума сошли.
Но дама сказала, что люди в большинстве своем мечтают начать все с начала и они не сходят сума, а есть в этом что-то трогательное. Сказала, что в действительности почти никто так по-настоящему и не начинает с начала, но и представить себе невозможно, как долго люди предаются фантазиям по этому поводу, и чаще всего именно посреди передряг, посреди той жизни, которую хочется выкинуть из головы. У нее когда-то был ребенок, и она отчетливо помнила, какая тоска накатывала на нее порой, когда она оставалась наедине с малышом, и единственное, что срабатывало, — серьезно задуматься о том, чтобы выкинуть все из головы и начать с начала. Она прикидывала, где, в какой дали оставить этого ребенка, и знала наперед, как причешется и куда пойдет искать работу, чтобы начать все с начала. Ей незамедлительно становилось лучше при одной мысли о том, как она станет тогда проводить вечера, да и ночи. Вечера напролет валялась бы на диване и ела или же шла бы развлекаться, спала с мужчинами, полностью владея собой, потом поднималась бы с постели и собирала свои вещи, не испытывая ни малейших угрызений. Сказала, что стоило ей подумать об этом, как вся она будто оттаивала изнутри, погружалась в безмятежность, словно и в самом деле что-то решалось. Начинала тогда ласкать малыша, излучала свет, становилась матерью. Малыш это замечал, чуял, как звереныш, и, когда она брала его на руки, меньше брыкался и таращил любопытные глазенки. Все налаживалось как по волшебству. Добавила, что в то время ей было семнадцать лет. Рассказывая все это, дама скинула вечернее платье, расстегнув молнию на спине и сдвинув с плеч еле заметные бретельки. Платье, шелковое, опустилось на пол блистающим, легким кольцом, из которого она выступила, сделав крохотный шажок сначала одной ногой, потом другой. Она осталась в трусиках и лифчике, но продолжала рассказывать, не придавая значения своей наготе, не обнаруживая никакого намерения — всего лишь завершая заранее намеченный жест. Подобрала сверток с пола и, рассказывая, как через несколько лет и в самом деле рассталась с этим ребенком, развесила платье на стуле и подошла к кровати. Не переставая говорить, откинула красное покрывало, и мужчина поморщился, будто что-то его кольнуло. Но дама этому не придала значения, вытащила из волос заколку и скользнула под простыню, чего, судя по всему, она больше всего желала с того самого момента, как вошла в номер, возможно чисто по-детски ища укрытия или ласки. Расстегнула лифчик, бросила в угол, взбила подушку и натянула простыню до подбородка. И все рассказывала о том, что приключилось с ней однажды в каком-то бюро по трудоустройству, рассказывала, так до конца и не веря в случившееся. Речь по-прежнему шла о том, чтобы начать все с начала. Она надеялась, что мужчина ее понимает, но нелегко было об этом судить, поскольку он слушал стоя, безо всякого выражения на лице, сжимая в руке чемоданчик. Ноги обуты в мокрые ботинки. Время от времени вздрагивал от нетерпения. Только однажды спросил, как ее угораздило завести ребенка в семнадцать лет. Имелось в виду, хотела ли она родить ребенка, или попросту так уж вышло. Дама пожала плечами. Довольно неприглядная история, сказала, и я давно решила больше о ней не вспоминать. Не так-то легко забыть, отметил мужчина. Дама опять пожала плечами. Я перевернула страницу, сказала. Мужчина пристально на нее посмотрел и спросил, начала ли она с начала, так, как ей представлялось в мечтах, когда она держала на руках ребенка. Да, ответила дама, и знаете, что я поняла? Мужчина не ответил. Я поняла, что никто никогда не меняется по-настоящему, измениться нельзя; каким ты был в детстве, таким и будешь всю жизнь, и не для того, чтобы перемениться, начинают все с начала. А для чего же тогда? — спросил мужчина. Дама помолчала немного. Она не заметила, что простыня соскользнула, обнажив грудь, или ей было все равно. А может, ей этого и хотелось. Начинают с начала, чтобы поменять стол, сказала она. Мы всегда думаем, будто ошиблись игрой: чего только не добились бы мы, с нашими-то картами, если бы только сели за другой игорный стол. Она оставила ребенка у своей матери и начала все с начала в другом городе, в другой профессии, в другой одежде. Может быть, хотела отделаться от того, что нельзя поправить. Теперь уж и не припомнить как следует. Но уж точно ей надоело проигрывать. Как я и сказала вам, добавила, поменять карты невозможно, остается одно — поменять игорный стол.
