— Кто к нам приехал! — улыбка у друга Вани сшибала с ног своим энтузиазмом. Рядом с ним Юля всегда чувствовала себя законченной депрессивной тряпкой, ну, не хватало ей жизненной энергии, чтобы согреть весь мир, тогда как этот человек мог бы легко с этим справиться, но ему просто лень. — Как заграница?
— Тоска, как всегда, — отрапортовала Юля, маневрируя между многочисленными работниками улиц, раздающими не менее многочисленные флаеры. Иногда казалось, что у метро в этом городе их так много, что численность превышает даже потенциальных потребителей, эти флаеры берущих. Так и представляется страшная, апокалипсическая картина — вечером из метро выходит одинокий гражданин, а к нему из темноты медленно, но неуклонно идут зомби, повторяющие что-то типа «схема метроооооо» или «мозгииии» (само собой, «со скидкой 25 %» и «только в нашем магазине»).
— Ну, теперь-то будет весело, — это был не вопрос, это констатация факта, да еще и таким голосом, будто уже на этот вечер Ваня запланировал ограбление банка.
— Чем мой ненаглядный тут без меня занимался? — спросила Юля, так как знала, что эти двое неоднократно встречались.
— Не могу сказать, я связан обетом молчания. Одним из тех, для принесения которых надо зарезать курицу. Ради памяти курицы, не спрашивай меня больше ни о чем, женщина, — со скорбным видом ответил Ваня, потом кокетливо подмигнул Тиму. — Все в порядке, дорогой, я не сказал про нас с тобой ни слова, хоть ты и шалун.
В этом городе шутили самые пошлые шутки и ругались самым жестким матом, а все потому, что это во всех отношениях была культурная столица. Гомосексуальный юмор — вообще тренд сезона, причем сезон этот затянулся. Юля не помнила кто, где и при каких обстоятельствах начал шутить «в голубом стиле», но шутки эти всегда приходились в тему. При этом она прекрасно знала, что любой из её друзей, кокетливо обнимающий за плечо другого её товарища (впрочем, без перебора, всего на пару секунд), может, подойди к нему настоящий любитель мужской любви, спокойно дать такому персонажу в глаз. В мужественности собственных знакомых сомневаться никогда не приходилось, поэтому Юля определила для себя такие шутки, как безобидный способ проявления гомофобии. Лучше уж так, чем доказывать всем свою мужественность, громя гей — бары.
Втроем они, даже не сговариваясь, свернули с Невского проспекта. Каждый и так знал, где есть хорошее место для того, чтобы посидеть, особенно если идти надо «на Марата». Кафе — бар, открывшийся относительно недавно, находился в подвале здания, предназначавшегося в свое время для того, чтобы стать крутым бизнес — центром. В Питере такая концепция не приживается, как факт, это же не Москва.
— Добро пожаловать! — жизнерадостно перекрикивая музыку, официантка раздала всем большие желтые листы, на которых мелким текстом сумасшедший дизайнер-первокурсник напечатал меню. Хорошо хоть первокурсник к содержанию этого меню никакого отношения не имел, кормили в заведении вкусно и, о, ужас, дешево. Для большинства российских людей эти понятия вообще не сочетались.
Ваня, не уточняя, кто и что будет пить, заказал виски с колой. Тим одобрил, молча. Поколение Pepsi в реальной жизни. Юле напиваться совершенно не хотелось, отдых на Родине только начинался и, ни смотря на консервативный образ жизни в Англии, она никогда не позволяла “классическим” студенческим радостям обходить себя стороной.
— Надо жахнуть, — тяжело вздыхая, Ваня отобрал у официантки, появившейся с подносом, все принесенные стаканы. Юле достался коктейль синего цвета, покрытый сливками, от виски девушка отказалась. Жахнуть его было нельзя, поэтому осталось только наблюдать за парнями.
Опустошив половину первого стакана, Ваня наклонился вперед, облокотился на стол и задал невероятно заезженный вопрос с самым заговорщическим видом. — Ну, что у вас нового????
— Я, вот, приехала, — пожала плечами Юля, довольная тем, сколько позитивных эмоций ей доставляет произносить эту фразу вслух. — А у вас тут снег чего-то, в Англии такого даже не видели.
— Второй год зима наступила совершенно внезапно для всех, в конце года, — усмехнулся Тимофей. — Наша управительница считает, что это вообще что-то ненормальное.
— Правильно, они же в июне были к зиме готовы, лучше эскимосов в Антарктиде, — согласился Ваня, которого снег, судя по его реакции, совершенно не расстраивал.
— В Антарктиде нет эскимосов, — зачем-то заметила Юля. — Только медведи. Наверное. Черт, я ничего не знаю про Антарктиду!
— Там снега меньше, чем в районе “Звездной” в 11 часов утра, — рассмеялся Тим, откидываясь на спинку дивана, на котором они расположились без особого комфорта, отсутствие которого в подобных барах вообще никто не замечает.
— Люди, вы идиоты! Хватит говорить о погоде! — призвал Ваня, пытаясь пнуть Тима под столом. — Сегодня ПЯТНИЦА. Пятница ВЕЧЕР! В этом великолепном баре НЕТ СНЕГА!
— И то верно, — согласилась Юля. — Сквозь снег как-нибудь проберемся.
— Проползем в пьяном виде! — потер руки Ваня, пододвигая к себе новую порцию виски.
Все трое покинули бар на Марата почти в обнимку. В декабрьском городе темнеет рано, зато в зимние месяцы небо над ним гораздо чище. Луна в одиночку висела над центром Петербурга, окрашивая его в серый цвет. С крыши свисали сосульки. Не слишком трезвый рассудок Юли подбросил ей мысль о том, что в лунном свете они приобрели цвет “металлик” и словно были сделаны из платины. Юля любила платину (ни то чтобы у неё было хоть что-нибудь из этого металла), однако она вполне могла проломить кому-нибудь голову, приняв форму сосульки.
— Осторожнее, — девушка потянула парней за руки дальше от крыши, на тротуар, где они тут же столкнулись с прохожими, спешащими по своим делам, явно придерживаясь той же “безопасной” зоны. Половина пешеходов на улице Марата, в любом состоянии алкогольного опьянения, казалось, разделяла Юлины опасения в отношении острых льдин.
— Да ну, ладно вам, испугались какой-то глыб…бля! — с этими словами Ваня поскользнулся, схватил Тиму за рукав, оба тут же накренились на бок. Тимофей предусмотрительно отпустил Юлю, чтобы та не упала следом.
— Ну что, все еще не считаешь уборку улиц обязательной? — отдышавшись, спросила девушка.
— Надо было на дуру какую-нибудь упасть, — несколько рассеяно ответил Ваня, садясь в снегу в “позу лотоса”.
И тут до каждого из троих отчетливо донесся мерзкий скрип. Звук раздавался откуда-то сверху, словно чья-то когтистая лапка с удовольствием скользила по металлической поверхности. Неприятное звучание заставило молодых людей поднять головы вверх. Там было ничего не видно, но рассматривать было и нечего. Небольшой ледяной осколок (размером, примерно, с кирпич) со всей силой притяжения упал на асфальт метра за 4 от Юли. Падение все встретили задумчивым молчанием.
— Главное, чтобы дура не упала на тебя, — философски заметил Тимофей, уже поднимаясь и отряхиваясь. — Вот так, вроде бы все целы, а помянуть добрым словом губернатора не получается.
— Ну, хватит уже про эту страшную женщину, — взмолился Ваня.
— Почему она страшная? — отмахнулся Тимофей. — Нельзя не любить кого-то только за то, что он страшный.
— Да ну, пожалуйста, у нас каждый второй так делает, — не согласилась Юля, спеша ретироваться подальше от места активных действий “внезапной” декабрьской зимы.
Действительно, в России поколение фриков, живущих по принципу “чем страшнее, тем душевнее”, не обрело себя даже в сумасшедшие 90-е годы. Ближе всего к ним подошли господа бизнесмены в малиновых пиджаках, да и то, там социальная проблема была куда глубже простого желания поэпатироть на публике. Ни то чтобы на Руси встречают по одежке, просто люди, выросшие на прототипах Бабы Яги, Кощея и прочих страшилищ с детства для себя решили — красота спасет мир, а некрасивому человеку верить нельзя. У Юли в университете даже подруга была, написавшая диссертацию по социальной антропологии о том, как красивым людям в современном мире жить было проще. За это она выиграла какую-то стипендию, тоже, наверное, потому что была не дурна собой, не иначе.
— Оглянись вокруг, это только красивые люди всегда пудрят нам мозги! — попытался поспорить Ваня. — С экранов телевизоров, в кино, на картинах. Какое право имела Елизавета Первая Тюдор утверждать, что яркие ткани — не есть украшение приличной британской девушки? Да потому что красивая была, сволочь, убедила всех в том, что она — солнце Туманного Альбиона, так что все остальные дурочки ходили замарашками.
— Не потому что красивая, а потому что королева, — напомнила Юля. — Из этого мы делаем вывод, что власть всегда пудрит мозги людям.
— Друзья мои, ну это же всего лишь СНЕГ, — картинно воздел руки к небу Иван, а потом пнул сугроб.
