Отсутствие железной дороги – незначительный факт, но он сыграл решающую роль в жизни города, когда кончилась нитяная лихорадка после революции и гражданской войны, а жить-то чем-то надо было. Великий русский ученый Божков искал неподалеку от новой советской столицы место для Института солнечных и лунных затмений. Покровское сразу понравилось выдающемуся исследователю. В городе не было ни железной дороги, которая трясет телескопы, ни заводов, коптящих небо черным дымом, закрывающим и солнце, и луну посильнее всех затмений. Так город стал прирастать научными институтами. И даже война с ее бешеным спросом на нитки не смогла свернуть город с новой дороги. Институт вырастал за институтом, как грибы в окрестных богатых лесах в конце лета. Наконец дошло до того, что сельский совет Покровского при поддержке Академии наук вышел с прошением присвоить селу статус города. Название придумали в честь основателя института – город Божков. И был бы сейчас на картах всего мира город Божков, но не так все просто было в застойные времена. Потому-то они и назывались застойными, что ничего не делалось быстро. Названия утверждал тогда Верховный Совет, и на это уходило лет двадцать. Деньги на город давали сразу, и ученые мужи вместе с сельскими бюрократами не хотели ждать. Они нашли лазейку в законе. Статус города давался быстро только при сохранении прежнего названия. Покровское стало городом Покровском. Это имя тандему ученых и бюрократов удалось протащить как прежнее географическое наименование.
Сейчас, подъезжая к Покровску, видишь километры колючей проволоки в три ряда со следовой полосой, за которой зимой видны мощные трубы, градирни, корпуса, какие-то гигантские стальные шары. Летом этот призрак Чернобыля скрывает листва деревьев. Лес по-прежнему растет богатый. Что там, за деревьями, делает этот институт, толком не знают даже те, кто в нем работал. Но теперь это типичный среднерусский пейзаж. Нет такого места в России, где ни находился бы секретный завод или институт.
Последний раз ниточный бум был в перестройку. Потом спрос на них стал падать, а потом пропал спрос и на ученых. Быстро прошло время начала демократии, когда все жили выборами и слушали каждое слово депутатов, не отрываясь от телевизора. Жить становилось все хуже, денег ученым платили все меньше. Выборы уже никого так сильно не радовали. И вот в очередные выборы мэра под лозунгом «Немощному городу нужен лекарь» к власти пришел главврач местной больницы Максим Потерянов.
Некоторые ученые обнаружили в себе таланты коммерсантов и бизнесменов. Сами институты захирели, и народа там стало работать раз в десять меньше, чем в лучшие годы. А в лучшие годы город собирал и лучшие кадры. Многие ученые за честь считали работать и жить в Покровске. Тем не менее не только младшие научные сотрудники, но и некоторые академики сориентировались в новой обстановке. Первым понял, что в Покровском институте атомных реакций (сокращенно ПИАР) накопилось много чего ценного, его директор по фамилии Бессменный. Кстати, выражение «делать пиар» родилось тоже в Покровске и первоначально означало – заниматься не делом, а видимостью, так сказать, числиться на работе. Через американскую программу перехода к мирному атому директор получил доступ к твердой валюте и скупил в городе все, что приватизировалось и что показалось его ученому уму на тот момент ценным. Мирный атом не пострадал. Через много лет министр атомной промышленности окажется в тюрьме, правда, не нашей, а заграничной, а его друг Бессменный – перед странным выбором: либо сдать друга, либо... А впрочем, это уже другая история.
Бандиты, которые появились по всей России неизвестно откуда, в городе столкнулись не со страхом мелких лавочников за свою шкуру, как везде, а с организованным отпором какой-то мощной и невидимой силы. Потолкавшись немного и так и не найдя себе места, они как-то легко оставили город. Этим очень гордился начальник покровской милиции Иван Гурченко. Он носил «кожанку» покроя гражданской войны, кожаные штаны и наган на поясе. Всем своим видом он показывал, что ненавидит бандитов и борется с ними, причем успешно борется. Ивана быстро вызвали в районный центр, город Погорск, на повышение, где он тоже скоро стал начальником милиции. Только в районе все оказалось совсем не так, как в Покровске. Погорск был большим промышленным городом, где владельцы заводов и фабрик не сумели объединиться. А вот шпана объединилась быстро и легко. Погорская преступная группировка стала заметна в Подмосковье. Погорском стали править бандиты, впоследствии ставшими известными по всей России. Их смотрящие были и в городской администрации, и везде. Мелкой преступности в Погорске практически не было, а крупная находилась под контролем братков. Раскрывать ее – одно удовольствие.
Секретные отделы секретных институтов не могли существовать на мизерное жалование и сидеть без дела. Обученные профессиональные бойцы шпионского фронта стали в новые окопы. Волков попал в заместители мэра Покровска не сразу. Он оставался верен самому себе. Перестал верить в то, чему ему пришлось служить. Светлое будущее коммунизма сменилось свободой и демократией. Тоже в будущем. А в настоящем были Афганистан и Чечня. Работа, правда, такая, что не надо быть на передовой. Но и за тридевять земель от фронта не чувствуешь себя спокойно. Судьба – странная штука. Дочка влюбилась в сына директора школы. Сначала Волков, как любой нормальный отец, боялся каждого нового мальчишки. Потом дочь выросла, и искать досье у друзей с Лубянки на всех парней города стало утомительно.
Директор школы оказался бывшим полковником, который получил наконец то, что хотел, – безоговорочное подчинение несчастных детей. Вызов с родителями к директору – пострашнее, чем попасть на губу. В армии полковнику с фамилией Качер дальнейшего роста все равно не светило. Все его считали евреем, а фамилия-то у него была чешская, как записано в досье у Волкова. Качер по-чешски – утка. И видом он походил на утку, особенно толстыми длинными губами, – ну вылитый Мак-Кряк из мультфильма Диснея «Утиные истории».
Качер, по просьбе мэра, добивал покровскую демократию, которая мешала мэру работать. По указке мэра Качера выбрали в городской совет, а потом он стал и его председателем.
Как-то раз, когда было уже поздно, а дочка еще не пришла домой, Волков не выдержал и набрал известный ему телефон, что, вообще-то говоря, было нарушением принципов спецслужб. Старый Качер подошел сразу. Пришлось знакомиться сначала по телефону, а потом и лично. Дочь, конечно, нашлась, а отношения с председателем совета сложились хорошие. Очень они подходили друг другу. Хотя в армии, как и любой строевой офицер, Качер не любил гэбистов и стукачей. У Волкова на носу была пенсия за боевые действия. Очень ранняя для здорового и образованного мужика. Так Волков и занял кабинет в администрации напротив кабинета мэра.
Времена менялись. Ни нитки, ни наука не давали тех денег, которые давала земля поблизости от столицы. В новом тысячелетии всех охватила строительная лихорадка.
Ирина в свои двадцать семь лет повидала многое. В школе бойкую и смышленую девочку приняли в ленинские пионеры. Учителя таких выбирают в председатели пионерского отряда, а директор школы уже видел ее секретарем школьного комитета комсомола. Но коммунизм рассыпался, и Ирина так и не стала комсомольским вожаком. Вместо этого у нее появилась возможность зарабатывать. Сразу после школы она пошла работать на биржу. Бирж в Москве появилось, как грибов в августе в покровских лесах. В те сумасшедшие годы деньги на биржах делались из ничего, а именно из бумажек МММ. Тогда Ирина считала, что выходить из дома без тысячи баксов в заднем кармане джинсов просто неприлично. Но жизнь лечит. Когда афера под названием МММ лопнула, Ирина осталась без денег, с ребенком на шее, и еще оказалась должна. К счастью, она спокойно и с достоинством приняла удары судьбы. Происшедшее она восприняла не как катастрофу, а как урок, и извлекла из него много интересного и полезного. Например, вывод, что менять мужей – дурацкое занятие. Что деньги не главное в жизни. И что раз уж судьба сделала ее симпатичной блондинкой, то рожать детей так же естественно, как чистить зубы.
День не задался с самого начала. Сплошные проблемы. Видно, мужское существо в утробе как-то противоречило ее женской сути. Чувствовалось, что это уже последние дни, но все было как-то не так. С утра встретила директора школы, в которой училась старшая дочь. Дочка от прежнего мужа не очень ладила с мамой. В кого девчонка такая амбициозная? Ее надо было определить в родную школу Ирины на окраине города, но ей прямо с первого класса подавай лицей, где директором этот козел Качер. Пришлось вместо утренней прогулки выслушивать нотации. Потом еще хуже: настроение испортила бумажка, которая лежала на столе вахтерши в школе. Эта бумажка за подписью мэра гласила, что сотрудникам бюджетной сферы запрещается читать черносотенную газету «Покровские ворота». От разгула демократии в Покровске осталась газетка «Покровские ворота» – маленький листок, размером со школьную тетрадку. Что там могло быть фашистского и черносотенного, в невинной интеллигентской газетке? Ирина постоянно читала «Покровские ворота», пока была в декрете. Ничего там такого не было!
