Хм-м. Колдовство. Управление собственной судьбой. Клаудии все это начинало нравиться. Быть может, ее идея привести Мару в Клуб не так плоха. Или даже более — превосходна.
— И я что-то подобное читала, — вступила Клаудия, снова поправляя очки. — Литература «Нью-эйдж»[1] часто касается этой темы. Женщины испокон веков собирались для врачевания, вместе молились об удаче, отмечали победы и праздники. Потом власть забрали мужики, женские сборища были запрещены, а тех женщин, которые не подчинились, клеймили как ведьм. И все потому, что мужчин пугала сила, которую обретали женщины, собираясь вместе. — Клаудия, радуясь, что вновь обрела дар речи, торопливо продолжала: — Потому и число тринадцать считается несчастливым: это количество лунных месяцев и наших месячных в году. Все взаимосвязано.
— А книжку, которую я читала, — заметила Гейл, — сочинил какой-то шизик, еще в шестидесятых. Так он уверяет, что от негативного психического влияния — ну, от сглаза, что ли — можно-де отбиться лимоном с солью.
Все уставились на Гейл.
— В чем дело? — удивилась она.
Никто не проронил ни слова.
— В чем дело, спрашиваю? Нельзя уж и книжку про колдовство купить? Я просто хотела кое-что выяснить, вот и все. — Она запнулась. — Подумаешь, одна-единственная подержанная книжонка. Нечего думать, будто я повелась на всю эту чушь.
— Кто еще покупал книги по колдовству в этом месяце? — Линдси подбоченилась: ни дать ни взять — атаманша; посмотрела на Клаудию (та покачала головой — нет), затем перевела взгляд на Джил, которая тоже отрицательно мотнула головой.
Линдси извлекла две книги из сумки от Луи Вуитона, лежавшей на полу возле кресла. Мара выудила три книжки из своей кошелки. Линдси глянула на Гейл:
— Ну?
Гейл со вздохом отправилась за своим «подержанным шизиком шестидесятых».
Линдси шлепнула на журнальный столик «Гримуар» — толстенный том магических заклинаний.
— У меня от всего этого просто дух захватывает. — Она принялась листать глянцевые страницы.
Гейл поймала взгляд Клаудии: «Ну, началось!»
— Знаешь что, Линдси, — заявила Гейл, — нет у меня ни терпения, ни сил на твой очередной новомодный бзик. Я еще не очухалась от японской чайной церемонии! И не собираюсь тратить время на колдовские затеи.
— Но это же совсем другое! — Линдси стащила том заклинаний со стола к себе на колени и, откинувшись на спинку кресла, углубилась в книгу.
Клаудия прекрасно видела, что та притворяется. Линдси вряд ли хоть слово могла различить из-под насупленных бровей. На лице без труда читалось: «Не больно-то вы много времени потратили на чайную церемонию!»
— По-моему, Гейл хочет сказать… — Клаудия повела бровью, глянув на Гейл, — что не готова принять за чистую монету ни магию, ни какое иное верование, основываясь на одном небесспорном вечере и столь же сомнительных историях из книжек. — Клаудия знала, что, несмотря на всю браваду, Линдси очень ранима. — Ведь так, Гейл?
Линдси демонстративно перевернула страницу «Гримуара».
Клаудия, стиснув зубы и округлив глаза, выразительно кивнула Гейл.
— Точно, — промямлила Гейл.
— Я ведь никого не пытаюсь обратить! — Линдси оторвалась от книги. — Просто все это кажется мне ужасно интересным. Хочется самой разобраться, понять. Если кто-то готов составить мне компанию, буду только рада. — Она покосилась на Мару. — Ни на чьи убеждения я и не думаю покушаться. Я вообще никогда никого не заставляю делать что-то против воли.
Клаудия и Гейл снова переглянулись, и на этот раз Линдси их застукала:
— Может, прекратите?
— Что? — Гейл невинно похлопала ресницами.
Линдси ожгла ее свирепым взглядом, потом возвела очи к небу и потрясла головой:
— Бог знает, почему я терплю вашу парочку!
— Потому, дорогая, что мы терпим тебя, — отозвалась Гейл. — Сама знаешь, как мы тебя любим, только…
— …только мы не умеем, как ты, с распростертыми объятиями встречать все новое, — закончила Клаудия. — Вот и все.
— А давайте-ка попробуем еще разок, — предложила Мара, — и посмотрим, что будет. Не выйдет ничего — значит, так тому и быть. Вопрос закрыт, говорить не о чем.
— Ох, не нравится мне это, — распахнула синие глаза Джил. — Лучше не надо!
— По-моему, Мара дело говорит. — Линдси откинулась на спинку кресла, сложила руки, скрестила ноги.
— Но ведь дождя сегодня нет! — Лицо Джил исказила страдальческая гримаса.
— А мы попробуем какой-нибудь другой заговор, — горячилась Мара. — Только чтоб проверить — получится или нет.
— Ну а если получится? — спросила Джил. — Тогда что?
Такой поворот застал Мару врасплох.
— Об этом я не подумала, — хихикнула она.
— Что, собственно, вы намереваетесь учинить в моем доме? — поинтересовалась Гейл. — У меня дети наверху, и мне очень не хотелось бы…
— Не бойся, мы не станем устраивать заклание жертвенного козла у тебя в гостиной, — съязвила Линдси.
Мара испуганно глянула на нее — вечно ты все портишь! — и снова обернулась к Гейл:
— Просто зажжем свечу — как тогда, — возьмемся за руки, вместе что-то скажем…
Гейл оглядела всех членов Клуба:
— Тот шизик из придурочной книжки, что мне подвернулась, свято верил, что его с утра до ночи осаждают темные силы.
Она посмотрела на Клаудию, явно рассчитывая на поддержку, но та лишь пожала плечами. Ей по душе пришлись слова Мары об управлении собственной энергией и о том, чтобы с ее помощью помогать друг другу. Что, если пятерка членов Клуба и впрямь обладает чудодейственной силой? Мара права: жаль было бы не воспользоваться. И что плохого в том, чтобы при помощи этой силы помогать друг другу?
А Гейл гнула свое:
— Он пишет — я про шизика, — дескать, сам отлично понимал, что это злой дух велит ему выскочить на встречную полосу. Пришлось гнать домой за лимоном и солью.
Все промолчали; Гейл осталась в меньшинстве. Посмотрела на Джил, та покачала головой, завела глаза.
— Да господи боже мой! — воскликнула Гейл. — Если только так и можно выбить из вас эту дурь, черт с вами. Попытка не пытка. Только сбегаю гляну, спит ли ребятня. — Она шагнула к лестнице, но вдруг обернулась: — А кстати, для кого будем ворожить сегодня?
Мара смущенно поерзала:
— Я тут подумала… может, для Типпи?
— Типпи?
— Ага, для моего котика.
Гейл хотела было что-то сказать, даже рот открыла, но издала лишь глубокий вздох и пошла наверх.
Свечка в виде новогодней елочки — единственная зеленая свеча, которую сумела раскопать Гейл, — горела посередине журнального столика в затемненной гостиной Гейл. Верхушка оплавилась, сама свечка скособочилась и напоминала скорее кустик, чем деревце. Подруги собрались в кружок вокруг столика со свечой, взялись за руки и, представляя себе черного пушистого Типпи, мысленно омывали его хранительным белым светом.
У Типпи недавно обнаружился диабет. Кот уже не прыгал, а временами вообще ковылял так, словно ему очень больно передвигаться. Ветеринары, впрочем, уверяли Мару, что боли кот не испытывает, а ходит так из-за невроза, вызванного тем же диабетом. Ковыляние чудесным образом пропадало всякий раз, когда подходило время укола инсулина. Вот уже полтора месяца Мара ежедневно носилась со шприцем в руке за котом, выдохлась и готова была испробовать что угодно.
Как и в прошлый раз, Мара с Линдси сочинили короткое заклинание. В качестве образца взяли заговор из романа «Кухонные ведьмы», который Клуб читал в октябре. Обороты и строй заговора оставили, а слова кое-где поменяли, подгоняя под специфические кошачье-диабетические нужды.
План был такой: сначала искупать Типпи в хранительном белом свете, затем окунуть в исцеляющий зеленый и завершить процедуру омовением в красном (цвет крови, поскольку ни в одной из книг не нашли, какой цвет соответствует поджелудочной железе).
— Переходим к зеленому исцеляющему, — скомандовала Линдси подругам, окружившим увечную свечную елочку. — А теперь красный — цвет силы и энергии.
Чуть погодя они принялись распевать заклинание, сперва запинаясь, но с каждым разом все увереннее и громче.
Мы взываем к древней силе, в этот час и в этот год.
Просим мы, чтоб исцелился наш любимый Типпи кот.
Пусть страдания оставят неповинного кота.
Мы так хотим, да будет так!
Повторяя «кота» и «так», Гейл вскидывала брови — подчеркивала нелепость рифмы. Ее разбирал смех; она прилежно терпела, но пару раз плотину все же прорвало, и Гейл сдавленно хрюкнула, заразив весельем и Джил. Теперь обе, превозмогая себя, сдерживали хохот, что было весьма непросто, поскольку Мара сверлила их злобным взглядом. Ну в точности рассвирепевший терьер.
