— Господин Яррет, мы очень внимательно прочитали ваш меморандум по текущему состоянию проекта. Мы полностью согласны с вашей концепцией экспортных продаж. Согласно проведенных маркетинговых исследований, европейские рынки перенасыщены безоарами, завозящимися по большей части из Турции, Индии и Китая. Кроме того, имеются местные производства. По этой причине и в соответствии с вашими пожеланиями мы сократили объем готовой продукции, предполагаемой первоначально к экспорту, с шестидесяти до сорока процентов. Издержки на сбыт готовых безоаров в странах Евросоюза составляют от двух до четырех процентов от объема производства. При этом учитывается качество завозимых в Европу безоаров, в основном китайского происхождения, которое не всегда отвечает нуждам потребителей. Уже сейчас можно с уверенностью сказать, что предполагаемые к выпуску безоары смогут успешно конкурировать с китайскими и турецкими безоарами в плане цены и качества (иностранный поставщик сырья и спецдобавок иранская фирма «Парвиз Трейдинг» предоставила гарантию качества и обязалась содействовать сбыту готовой продукции на экспорт). Что касается местных продаж, то со сбытом особых трудностей не предвидится. Иранские безоары, составляющие на рынке основную долю импорта, зачастую даже не имеют соответствующей упаковки. При покупке и промышленной переработке таких безоаров возникает определенный риск. Однако собственной производственной базы у нас не имеется. Как известно, до обретения независимости республика являлась частью единого хозяйственно-экономического комплекса, где действовали установившиеся торгово-промышленные связи, и нужды в местном крупном производстве безоаров, которые завозились по заранее условленным госзаказам, не возникало. Теперь же, когда старые связи нарушились, а поставки сырья и материалов прекратились, республика испытывает острую нужду в одном из главных сырьевых компонентов — безоарах. Их импорт каждый месяц встает государству в десятки сотен долларов, тогда как мы в состоянии сами производить эту продукцию в достаточных объемах, поскольку в наличии сырьевые запасы и простаивающие производственные площади. Учитывая вышеизложенное, на базе Фарзандского мясокомбината было решено создать совместное предприятие «Безоаринвест» по выпуску высококачественных и конкурентоспособных безоаров. С этой целью учредители нового СП приняли решение взять через Государственный инвестиционный банк валютный кредит в рамках кредитной линии Международного банка аграрного развития, МБАР. Целью кредита является насыщение внутреннего рынка качественной готовой продукцией, частичное сокращение импортных ввозов, повышение экспортного потенциала области, внедрение передовых технологий по производству и переработке безоаров, отвечающих всем международным стандартам, а также социальный эффект в виде создания 9 новых рабочих мест. Создание нового производства позволит республике…
На подлете к Фарзанду кто-то вырыл ближнему сразу несколько глубоких воздушных ям. Проваливаясь поочередно в каждую из них, Мурин упорно глядел в иллюминатор. Сначала смотреть было особенно не на что: внизу была только степь, в которую там и сям были вделаны слепые оконца озер. Потом вдруг появилось множество дорог, разбегающихся в разных направлениях. Мурину было интересно наблюдать за дорогами, как иногда бывает интересно наблюдать в поезде метро за перебегами труб по стенам туннеля. Сама степь его не интересовала, даже раздражала: слишком часто приходилось оказываться ему там по пути в Фарзанд. С тех пор он не ездил по степи и не слушал известную песню: ему почему-то даже в городе иногда казалось, что вокруг степь да степь. Тогда он начинал тосковать. Но дороги в степи, они будили воображение. Казалось, что они резвятся, наслаждаясь степным простором. Поэтому Мурин решил, что эти дороги бегут с гор, где простора им не доставало и вообще было тяжело в прямом и в переносном выражении. Вот они, вместо того, чтобы жаться по осыпающимся уступам и проскальзывать древними навесными мостиками, и играются в степи, радуются открытому воздуху и пространству.
Яррет рядом с Муриным углубился в кредитный отчет. Мурин помнил, как вначале его поглощало зрелище читающего Яррета. Это было настолько увлекательно, что они, бывало, целым отделом сбегались посмотреть на консультанта через стеклянную перегородку бокса, который ему выделил банк. Яррет никого вокруг не замечал. Он отдавался каждому отчету с рвением александрийского библиотекаря. Он то бросался выписывать себе что-то на отдельный листок бумаги, то неподвижно сидел, сдвинув брови, то разговаривал сам с собой. Он трогал нос рукой, пучил губы, вскидывал брови, тер щеку, шевелил кожей на черепе так, что волосы ездили по его голове, точно прицепленные. Иногда он расхаживал по своей стеклянной клетушке и бормотал что-то себе под нос. Часы проходили, прежде чем можно было оторваться от этого зрелища.
Желание смеяться пропадало, когда Яррет выносил свой вердикт. Чаще всего он не одобрял проект. Причины на это могли быть разными, но все они в конечном итоге сводились к отсутствию достаточного залога и общей несостоятельности заемщика. Никогда нельзя было сказать с уверенностью, как отнесется Яррет к тому или иному проекту. Некоторые он зарубал сразу же, руководствуясь одними ему известными требованиями. Другие он с легкостью пропускал, почти не смотря. До сей поры Мурин не знал, смеялся ли над ними консультант, глядя сквозь стеклянную перегородку их боксов. Если он и смеялся, то однозначно смеялся последним. Его произвол был так же неисповедим, как и те извилистые пути там, внизу, в степи.
Наверно, поэтому они приковывали к себе внимание Мурина так сильно. За время полета они с Ярретом не перемолвились ни единым словом. Консультант неподвижно читал, выпятив нижнюю губу, Мурин все время смотрел в окно на степные дороги и нутром чувствовал, как медленно вызревают внутри сидящего рядом консультанта какие-то новые «подходы» и «стратегии». Когда самолет делал круг, чтобы зайти на посадку, Мурин мельком увидал вдалеке пустыню, желтоватую полосу песка. При посадке самолет стонал и дрожал, и Яррет наконец оторвался от своего отчета. Когда сели, Мурин перешагнул через его колени и, не дожидаясь консультанта, пошел к выходу.
На трапе его просто-таки оглушило зноем. В небе сидело злое солнце. Крохотный аэропорт был накален, здание аэровокзала невдалеке текло и струилось. От бетона шел такой жар, что при каждом вдохе начинали гореть ноздри. До здания нужно было пройти совсем немного, но расстояние это казалось невозможным. Сзади послышалось сопение: по трапу спускался Яррет с папкой отчета в руках. Он не пробыл на жаре и минуты, а под мышками у него уже расплывались два влажных пятна. Он утирал лицо большим клетчатым платком.
В полутемном и прохладном с виду здании аэровокзала на деле было как в доменной печи. Яррета эта жара начала удручать, он сопел все сильней, его платок успел намокнуть. Он уже начал было оглядываться в поисках встречающих, как к ним подошла молодая улыбчивая женщина в легком белом платье. Это был главный бухгалтер мясокомбината, Лариса Киселева, посланная их встретить. Они обменялись приветствиями и быстро погрузились в машину, которая, на счастье, было оборудована кондиционером. Это обстоятельство привело Яррета в первозданный восторг. Впрочем, он тотчас же вновь погрузился в чтение своего отчета.
Мурин тихо, чтобы не мешать ему, заговорил с Ларисой. Они знали и хорошо относились друг к другу. В прошлый раз она здорово помогла ему, буквально вырвав из-за стола, за которым, кроме него, сидели еще директор комбината, начальник производства и куча другого заводского начальства. Не будь ее, Мурину пришлось бы туго — все руководство комбината по части выпивки обладало природными способностями. Мурину не раз казалось, что Ларисе не по себе среди этих людей, что она тяготится своим положением. Однако он ни разу не говорил ей об этом. Она ему нравилась. Она была легкой и какой-то изначально нестесненной. В тот раз они долго и по-свойски болтали и под конец прониклись таким чувством, будто знают друг друга уже много лет, — как много сулит это восхитительное ощущение и как быстро оно проходит! Они даже вдруг взялись пересказывать свои сны, так, на правах забавных эпизодов, призванных подкрепить растущие симпатии и укрепить расположение. До этого Мурин был убежден, что рассказывать о своих снах женщине — дело весьма ответственное, тут надо суметь попасть в тон беседы. Сон-простой еженощный посетитель здесь, конечно, не подойдет: ему не хватает салонности. Но и кошмар для изложения не годится: кошмары подчас слишком многозначительны и легко обнажают. Поэтому он и от Ларисы ждал того же, что и сам пересказал, — проверенной истории с бытовой канвой и чуточкой гротеска: какой сон обойдется без этой чуточки. Он отчего-то ждал смешливых признаний и смешанных чувств. В общем, как сейчас уже стало понятно, он был абсолютно не подготовлен и введен в заблуждение обманчивым поворотом беседы.
