Он стоял на крыльце, нащупывая в темноте дверную ручку.
Когда он выходил, она была справа. Он отчётливо помнил, что она была с правой стороны, когда он полчаса назад закрывал дверь и выходил из дома.
Не может же быть, чтобы она и её переставила? Вздумала разыграть его? Взяла ящик с инструментами и быстро переставила её на внутреннюю сторону, пока он гулял с собакой, так, что ли?
Он провёл рукой по левой стороне двери, и в ту самую минуту, когда его пальцы коснулись ручки, что-то в нём разорвалось и с волной ярости и страха вырвалось наружу. Он открыл дверь, быстро закрыл её за собой и крикнул: «Эдна, ты здесь?»
Так как ответа не последовало, то он снова крикнул, и на этот раз она его услышала.
— Что тебе опять нужно? Ты меня разбудил.
— Спустись-ка на минутку. Я хочу поговорить с тобой.
— Умоляю тебя, — ответила она, — успокойся и поднимайся наверх.
— Иди сюда! — закричал он. — Сейчас же иди сюда!
— Чёрта с два. Сам иди сюда.
Он помедлил, откинул голову, всматриваясь в темноту второго этажа, куда вела лестница. Он видел, как перила поворачивали налево и там, где была площадка, скрывались во мраке. И если пройти по площадке, то попадёшь прямо в спальню, а там тоже царит мрак.
— Эдна! — кричал он. — Эдна!
— А, иди к, чёрту!
Он начал медленно подниматься по ступеням, ступая неслышно и касаясь перил, — вверх и налево, куда поворачивали перила, во мрак. На самом верху он хотел переступить ещё через одну ступеньку, которой не было, однако он был готов к этому и шума не произвёл. Он опять помедлил, прислушиваясь, и хотя и не был уверен в этом, по ему показалось, что далеко в поле опять начали стрелять из пушек, в основном из тяжёлых орудий, семидесятипятимиллиметровых, при поддержке, наверно, пары миномётов.
Теперь — через площадку и в открытую дверь, которую легко найти в темноте, потому что он отлично знал, где она, а дальше — по ковру, толстому, мягкому, бледно-серому, хотя он и не чувствовал, и не видел его.
Дойдя до середины комнаты, он подождал, прислушиваясь к звукам. Она снова погрузилась в сон и дышала довольно громко, со свистом выдыхая воздух между зубами. Окно было открыто, и занавеска слегка колыхалась, возле кровати тикал будильник.
Теперь, когда его глаза привыкали к темноте, он уже моё различить край кровати, белое одеяло, подоткнутое под матрас, очертания ног под одеялом; и тут, будто почувствовав его присутствие в комнате, женщина пошевелилась. Он услышал, как она повернулась, потом повернулась ещё раз. Дыхания больше не было слышно. Лишь слышно было, что она делает какие-то движения и один раз скрипнули пружины, точно кто-то прокричал в темноте.
— Это ты, Роберт?
Он не сделал ни одного движения, не издал ни единого звука.
— Роберт, это ты здесь?
Голос был странный и весьма ему не нравился.
— Роберт! — Теперь она совсем проснулась. — Где ты? Где он раньше слышал этот голос? Он звучал как-то резко, неприятно, точно две высокие ноты столкнулись в диссонансе. И потом — она не выговаривала «р», называя его имя. Кто же это был, кто когда-то называл его Обетом?
— Обет, — снова сказала она. — Что ты здесь делаешь?
Может, то была санитарка из госпиталя, высокая такая, белокурая? Нет, это было ещё раньше. Такой ужасный голос он должен был помнить. Дайте-ка немножко подумать, и он вспомнит, как её зовут.
В эту минуту он услышал, как щёлкнул выключатель лампы, стоявшей возле кровати, и свет залил сидевшую в постели женщину в розовом пеньюаре. На лице её было выражение удивления, глаза широко раскрыты. Щёки и подбородок, намазанные кремом, блестели.
— Убери-ка эту штуку, — говорила она, — пока не порезался.
— Где Эдна? — Он сурово смотрел на неё. Сидевшая в постели женщина внимательно следила за ним. Он стоял в ногах кровати, огромный, широкоплечий мужчина, стоял недвижимо, вытянувшись, пятки вместе, почти как по стойке «смирно», на нём был тёмно-коричневый шерстяной мешковатый костюм.
— Слышишь? — строго сказала она. — Убери её.
— Где Эдна?
— Что с тобой происходит, Обет?
— Со мной ничего не происходит. Просто я тебя спрашиваю: где моя жена?
Женщина попыталась спустить ноги с кровати.
— Что ж, — произнесла она наконец изменившимся голосом, — если ты действительно хочешь это знать, Эдна ушла. Она ушла, пока тебя не было.
— Куда она пошла?
— Этого она не сказала.
— А ты кто?
— Её подруга.
— Не кричи на меня, — сказал он. — Зачем поднимать столько шума?
— Просто я хочу, чтобы ты знал, что я не Эдна.
Он с минуту обдумывал услышанное, потом спросил:
— Откуда ты знаешь, как меня зовут?
— Эдна мне сказала.
Он снова помолчал, внимательно глядя на неё, несколько озадаченный, но гораздо более спокойный, притом во взгляде его даже появилась некоторая весёлость.
В наступившей тишине ни он, ни она не решались сделать какое-либо движение. Женщина была очень напряжена; она сидела, опершись на руки, немного согнутые в локтях, упираясь кистями в матрас.
— Видишь ли, я люблю Эдну. Она тебе говорила когда-нибудь, что я люблю её?
Женщина не отвечала.
— Думаю, что она сука. Но самое смешное, что я всё равно её люблю.
Женщина не смотрела ему в лицо, она следила за его правой рукой.
— Эта Эдна — просто сука.
Теперь наступила продолжительная тишина; он стоял недвижимо, вытянувшись в струнку, она неподвижно сидела на кровати, и неожиданно стало так тихо, что они услышали сквозь открытое окно, как журчит вода в мельничном лотке на соседней ферме.
Потом он произнёс, медленно, спокойно, как бы ни к кому не обращаясь:
— По правде, мне не кажется, что я ей ещё нравлюсь.
Женщина подвинулась ближе к краю кровати.
— Убери-ка этот нож, — сказала она, — пока не порезался.
— Прошу тебя, не кричи. Ты что, не можешь нормально разговаривать?
Неожиданно он склонился над ней, внимательно вглядываясь в её лицо, и поднял брови.
— Странно, — сказал он. — Очень странно.
Он придвинулся к ней на один шаг, при этом колени его касались кровати.
— Ты вроде немного похожа на Эдну.
— Эдна ушла. Я тебе уже это сказала. Он продолжал пристально смотреть на неё, и женщина сидела не шевелясь, вдавив кисти рук в матрас.
— Да, — сказал он. — Интересно.
— Я же сказала тебе — Эдна ушла. Я её подруга. Меня зовут Мэри.
— У моей жены, — сказал он, — маленькая смешная родинка за левым ухом. У тебя ведь нет её?
— Конечно, нет.
— Поверни-ка голову, дай я взгляну.
— Я уже сказала тебе — родинки у меня нет.
— Всё равно я хочу в этом убедиться.
Он медленно обошёл вокруг кровати.
— Сиди на месте, — сказал он. — Прошу тебя, не двигайся.
Он медленно приближался к ней, не спуская с неё глаз, и в уголках его рта появилась улыбочка.
Женщина подождала, пока он не приблизился совсем близко, и тогда резко, так резко, что он даже не успел увернуться, с силой ударила его по лицу. И когда он сел на кровать и начал плакать, она взяла у него из рук нож и быстро вышла из комнаты. Спустившись по лестнице вниз, она направилась в гостиную, туда, где стоял телефон.
