– Ни у кого, естественно. Да и не должны осуждать.
– По той же причине и я их не осуждаю.
– Кажется, я понимаю. Вернее, начинаю понимать, почему вы так долго оставались одиноким.
– Я бы предпочел, чтобы вы поняли, почему я собираюсь расстаться с одиночеством.
– Мне очень хочется понять, но…
– Я же говорю, что вы человек, который мне нужен.
– Я не настолько самоуверенна.
– Я в этом не сомневаюсь.
– Мы с вами люди неприспособленные. Я прекрасно поняла, что вы легкоранимый, мягкий человек… И все-таки почему я вам необходима – не объясните ли вы мне конкретнее и яснее… Вы согласны?… Ведь мы с вами люди уже сложившиеся…
– Вы правы. Можно объяснить вполне конкретно. Если бы мое решение было продиктовано минутным порывом, разве стал бы я прибегать к картотеке брачной конторы? Нет, мое решение вполне конкретно. Так же конкретно, как вот этот стол или пепельница.
– Благодарю, вы очень любезны… Но у меня угловатый подбородок – как у мужчины, некрасивые уши, а губы злые…
– Но зато вы прекрасно разбираетесь в воспитании детей – это, как я увидел, ваше призвание.
– Вы действительно похожи на большого ребенка. – Женщина весело смеется. По ее виду не скажешь, что она недовольна разговором, напоминающим блуждание в лабиринте.
– Но между ребенком и взрослым, похожим на ребенка, большая разница.
– Я говорю именно о детях. Разве вы лишены чувства долга перед детьми, которых надо спасти, вырвать из этого мира, превращающегося под тяжестью смога в нефтеносное поле?
Женщина откидывается на спинку стула и еще выше поднимает сведенные вместе колени – поза несколько легкомысленная.
– По-моему, у вас все задатки, чтобы стать верующим. Я же в бога не верю и поэтому считаю, что детей, даже нежно любимых, нужно растить в естественных условиях. Да и педагогика отрицает воспитание в стерильной среде. Во всяком случае, поскольку речь идет о замужестве, я должна в первую очередь подумать о себе.
– Вы хотите сказать, что вас не волнует, если наши дети окажутся в самом очаге эпидемии, охватившей людей?…
– Наши дети?
– Разумеется, именно наши дети. Я не такой альтруист, чтобы делать вам предложение ради желания усыновить чужих детей.
– Раньше времени говорить об этом как-то странно…
Женщина чуть проглатывает конец фразы, что, правда, очень женственно. Может быть, так выражается ее смущение. Мужчина сразу же улавливает это и говорит решительно, хотя в тоне его проскальзывают нотки растерянности:
– Вы ошибаетесь. Я говорю о своих детях, уже существующих.
Лицо женщины сереет.
– Странно. Я внимательно прочла вашу карточку, в ней написано, что у вас нет детей.
– А-а, в карточке… – Мужчина облизывает губы и смотрит в пустую чашку. – Да, в карточке действительно…
– Вы написали неправду?
– Никакой особой неправды там нет…
– Вот как? Написать неправду, которая моментально обнаружится…
– Как бы это лучше сказать?… Речь идет не о таких детях… Не о таких, о которых следует писать в карточке…
– Тайный ребенок?
– Пожалуй, в некотором смысле…
– Наверно, внебрачный ребенок, которого вы пока не признали?
– Я же вам говорю, речь идет совсем не о таких детях, которых признают или не признают.
– Ничего не понимаю.
– В обычном смысле они на свете не живут и включить их в жизнь тоже невозможно…
Женщина, продолжая пристально смотреть на мужчину, чуть склоняет голову набок, лукаво улыбается, обнажая зубы, и кивает головой, будто своим мыслям.
– Все понятно… Если вы это имеете в виду, то мне все понятно.
– Что вам понятно?
– Просто вы их видели во сне.
– Да, возможно, и во сне. Но сон был наяву. Они дышат, двигают руками и ногами – сон наяву.
– Интересно, интересно вы рассказываете…
– Я вам уже говорил и повторяю снова, дети действительно живые. Реально существующие в биологическом смысле дети. Если вы мне не можете поверить хотя бы в этом…
– Где они живут?
– В моем доме, разумеется. В подвале моего дома. Я называю его подвалом, но там все оборудовано так, чтобы они не испытывали ни малейших неудобств… Это идеальное жилище, если отвлечься от того, что оно полностью изолировано от внешнего мира.
– Интересно… Ну и дальше…
– То, что я рассказал, не пустая болтовня.
– Я вас слушаю вполне серьезно.
– Детей двое. Старшему тринадцать лет, младшему недавно исполнилось девять… Но меня вот что беспокоит – станете ли вы другом этих детей, существует ли такая возможность, пусть даже самая маленькая? Разрешите мне хотя бы надеяться на это.
– Что ж, если вы действительно этого хотите…
– Тогда позвольте мне задать вам еще один вопрос… Если бы в таком положении оказались вы… Нет, я напрасно это делаю. Вопрос, имеющий подобную посылку…
– У меня была тетя, дальняя-дальняя родственница, – так вот она держала кошек.
– Кошек?
– У нее было четыре поколения кошек – всего штук тридцать. И никто их никогда не видел.
– Вы ставите меня на одну доску со своей ненормальной тетей…
– Моя тетя вовсе не была ненормальной. Каждый день хозяин ближайшей рыбной лавки привозил ей еду для тридцати кошек. Кошки существовали на самом деле. И я ни разу в этом не усомнилась. Если кому-то это действительно необходимо, нет ничего проще, как поверить в существование тридцати кошек.
– Да, вы, несомненно, человек, который мне нужен. Все же задам вам вопрос. Какое небо вы бы хотели создать для наших детей? Вместо этого, затянутого смогом…
– Ослепительно голубое летнее небо морского побережья.
– Почему?
– Или, может быть, осеннее. Осень – изумительный сезон, когда уже не жарко, созревают фрукты…
– Это нереально.
– Вы так думаете?
– Детям придется жить вдвоем на вымершем земном шаре. Сезон для них не будет иметь никакого значения. Им нужна суровая Закалка, чтобы они смогли выжить, противостоять любым невзгодам.
– И даже смогу?
– Нет, смог и человек взаимно исключают, взаимно уничтожают друг друга. Потому-то с самого начала, правда, тут были и экономические причины, я выбрал небо пустыни.
– Детям – пустыня, не слишком ли это жестоко?
– Но я сделал поблизости небольшой оазис. И что, вы думаете, произошло?
– Как что произошло?
– Дети, точно дикие животные, по одному запаху учуяли воду.
– Очень интересно. Вы мне не закажете чаю?
– Может быть, попьем его у меня дома? Чаю у меня сколько угодно. И кроме того, раньше, чем вы примете окончательное решение, я думаю, хорошо бы вам встретиться с детьми…
– Когда я попаду в ваш дом, то тоже увижу небо пустыни?
– Нет. Теперь пустыню я уничтожил. Детей я поселил в джунглях третьего ледникового периода. И потому, то там бродят динозавры, от огромных до самых маленьких, и потому, что все живое превращается в уголь и нефть, этот период имеет очень много общего с современностью.
– В таком случае, не придут ли в конце концов ваши дети к тому же, к чему пришли мы? Ведь наши предки тоже прошли когда-то через ту же самую эпоху динозавров…
– Ошибаетесь. Моим детям не придется жить, как первобытным людям. Мы обогащены знаниями и техникой. Кроме того, если вы окажете им систематическую помощь в учебе, процесс их прогрессирования, естественно, будет совсем иным, чем у первобытного человека.
– А как вы объясняете детям все, что касается современности?
– Для чего им рассказывать об этом?
– Но ведь полностью изолировать их от внешнего мира тоже невозможно. С улицы доносятся гудки автомобилей, в дверь стучат разносчики товаров…
– Подвал абсолютно звукоизолирован. Правда, однажды мне пришлось здорово поволноваться. Водопроводная труба, проложенная в железобетонной стене, однажды лопнула. И подвал стало затоплять. Детей пришлось запереть в сундуке и вызвать водопроводчика. Но дети через щель все же видели, как он работает. Я совсем растерялся. Как им объяснить, кто это?…
– Но они видят вас, и, значит, какое-то представление о людях у них должно быть. Вряд ли водопроводчик так уж сильно поразил их воображение.
– Нет, я им внушил, что, кроме нас троих, никаких других людей не существует.
– И для этого вам пришлось внести коррективы в историю, да?
– Детям я объяснил так: слушайте внимательно. Тот, которого вы сейчас видели, дракон-оборотень, появившийся в образе вашего отца…
– А-а, значит, вы все превратили в сказку?
– Да-да, совершенно верно. Потом я сказал им, что дракон может то появляться, то исчезать… Такое объяснение весьма удобно… Взять, например, пищу. Раньше я сталкивался с огромным неудобством – невозможностью использовать продукты, подвергшиеся какой-либо обработке. А с тех пор дракон-оборотень легко превращается во все, даже в сосиски или китайскую лапшу…
Женщина рассмеялась, вытянула ноги и уперлась руками в колени. Сжованность исчезла, она снова обрела женственность. Поза ее стала свободной, спокойной.
