Венчание прошло без сучка без задоринки, и так же хорошо прошла первая половина вечеринки в саду Шерил. События начали происходить, когда музыканты вернулись после перерыва.
Шерил, казалось, веселилась вовсю, танцевала и щебетала со всеми подряд; похоже, она забыла о своём пари с Рэндалом на кладбище. Наверно, о нём вообще никто бы не вспомнил, даже сам Рэндал... если бы не случилось кое-что.
Мы с Шерил много танцевали, потому что оба любили это занятие, и уже чуть не падали с ног, когда солист бэнда закончил очередную песню и заговорил:
— Ну что, друзья, нам весело? — спросил он гостей.
В толпе отозвались:
— Да, здорово!
— Отлично! — провозгласил солист. — А теперь... К нам поступил специальный запрос. Насколько я понимаю, здесь среди гостей есть некая юная леди, обладающая прекрасным голосом...
— Что я говорила! — сказала Шерил и полдюжины раз прокашлялась.
— ...и к нам обратилась сама невеста. Она просит эту юную певицу взойти на подиум и исполнить песню... — продолжал певец.
Шерил хрустнула костяшками, отчего меня передёрнуло, и снова прочистила горло. Рэндал, стоявший в противоположной части сада, встретился с ней взглядом, в котором светилось удивление: похоже, его сестрица и вправду сейчас выиграет их спор.
— ... итак, — продолжал солист, — если мы хорошенько попросим её, она споёт для нас!
Шерил закусила губу и качнулась вперёд, уверенная, что глаза всего мира смотрят сейчас на неё.
Солист надел на лицо широченную улыбку:
— Просим тебя... Ребекка!
Шерил сделала шаг вперёд и... тут до неё дошло. Можно было почти что услышать, как её челюсть упала на землю. Народ разразился аплодисментами, а Рэндал захохотал. Повернувшись к Шерил, он издевательски поскрёб в голове и скорчил ей обезьянью рожу. Шерил проигнорировала его и обернулась ко мне. На долю секунды в её глазах появилось выражение, которое можно увидеть в фильмах про людей, одержимых дьяволом, и тут же пропало. Она вздохнула и проговорила:
— Чего и следовало ожидать.
— Пойди и спой вместе с ней, — посоветовал я.
— Нет, — отрезала Шерил, — меня никто не звал. Чёрта с два я стану выставлять себя на посмешище, как эта маленькая...
Ребекка встала перед бэндом. Ей было двенадцать, но выглядела она на девять, а прелестное платьице, в которое она была облачена, придавало ей ещё более юный вид. Уроки Ширли Темпл.
Бэнд заиграл, и Ребекка принялась строить из себя рок-звезду. Лично я считаю, что Шерил поёт лучше, но кто я такой, чтобы судить?
Не стоит говорить, что мы с Шерил не пошли танцевать. Вместо этого мы присели у чьего-то столика. Ой, что-то мне нехорошо. Наверно, не стоило так отплясывать на полный желудок. А может, меня тошнило от завываний Ребекки.
— Знаешь, — сказала Шерил, — если ты не самый лучший, если ты только второй, то никто тебя не ценит, даже собственные родители.
— Ты вовсе не вторая, — возразил я.
— Вторая, вторая. Они правы — она поёт лучше меня.
Шерил стала крутить в пальцах валявшуюся на чужой тарелке десертную вилку — видимо, тот кто сидел за этим столом до нас, пошёл танцевать.
— Знаешь, что больше всего бесит? — сказала Шерил. — Пение — это лучшее из того, что я умею делать. Я хочу сказать, если бы у меня были ещё какие-то другие реальные таланты, тогда это было бы не так унизительно. Но я только и умею, что петь, понимаешь?
Она несколько раз стукнула по столу вымазанной в креме вилкой, а затем на её лице расцвела улыбка.
— Жаль, что мы сейчас не на кладбище, — произнесла она.
— Почему?
— Потому что в этом случае крошка-Ребекка так и осталась бы там навсегда! — И Шерил разразилась мрачным смехом, этаким «му-ха-ха», которым закатываются в фильмах ужасов сумасшедшие учёные.
— Брось, ничего бы ты ей не сделала, и ты сама это прекрасно знаешь! — сказал я.
— Да, но ведь можно же хотя бы представить, как я с ней расправляюсь... — Она положила вилку и на мгновение задумалась. — Ну-ка, ну-ка... что б нам такое сделать... Ну например... э... перевить проволокой её брекеты, чтобы она и рта не могла раззявить! И пришлось бы ей тогда петь с закрытым ртом!
— Классно, — улыбнулся я. — А как насчёт налить ей соляной кислоты в пунш?
— Нет, нет, нет! — Шерил вошла во вкус. — На Хэллоуин мы раздобудем громадную пробку, обмажем её суперклеем и бросим в таз, когда придёт её черёд хватать яблоко зубами![3]
Я рассмеялся:
— Постой-ка... м-м... Давай перепугаем её так, что она будет орать, орать, орать, сорвёт голос и больше никогда не сможет петь! Чисто и не подкопаешься!
— Здорово! — расхохоталась Шерил. — Ты просто гений! А вот ещё: послать бы её вырезать гланды, а в направлении написать, чтобы ей вместо гланд вырезали голосовые связки!
— Ф-фу! Шерил, ты извращенка!
— Кто бы говорил, Джаред!
Мы закатились смехом, потом взглянули на маленькую мисс Золотое Горлышко, державшую микрофон так, будто родилась с ним, и заржали ещё пуще.
— Послушай, ты никогда не представлял себе, как учиняешь что-нибудь пакостное людям, которые тебя достают? — спросила Шерил. Над этим вопросом мне даже и задумываться не надо было.
— Да чуть ли не каждый день, — сказал я.
— Кажется, я догадываюсь, о ком речь!
Она хихикнула. Ещё бы ей не догадываться — тут большого ума не требуется. Остин Пэйс. Мой хороший друг Остин Пэйс. Дружбан — не разлей вода. Товарищ по команде. Кореш на все времена. Это так странно — ненавидеть своего друга. Не знаешь, то ли тусить с ним, то ли набить ему морду. Нет, я, конечно, не стал бы драться с Остином. Просто иногда тебе представляется, что ты делаешь что-то эдакое, вот и всё. Типа как навтыкать иголок в чьё-нибудь изображение.
Песня закончилась, и все захлопали. Затем солист снова дорвался до микрофона:
— Поблагодарим Ребекку как следует!
Народ захлопал сильнее. Шерил скривилась.
— Может быть, на бис? — предложил солист. Шерил воззрилась на меня с выражением, явно говорящим: «О Боже, только не это!» — но аплодисменты стали ещё громче. Ребекка что-то промычала бэнду, лабухи кивнули и заиграли снова — очередной большой танцевальный номер. Ребекка опять принялась выделываться, вышагивать по подиуму, выпячивая грудь (мечтай-мечтай, больше тебе ничего другого не остаётся. Вы понимаете, о чём я). А потом кто-то из стариков-родственников вынул из вазы цветок и бросил его Ребекке; та заложила его за ухо. Ну и комедия. Уродство.
— Кажется, меня сейчас стошнит, — сказала Шерил.
В нашем городке старшая школа начинается не с девятого класса. Лет сто назад кто-то из отцов-основателей постановил, что с седьмого по девятый класс — это неполная старшая школа, и с того времени никто не почесался внести изменения.
Итак, в выпускном классе неполной старшей наступило утро первого учебного дня, а Остин уже тут как тут — пришёл задолго до начала занятий и теперь бегал на школьном стадионе. Тренер Шулер ещё не явился, так что Остин, рисуясь в своих прошлогодних спортивных шортах, наворачивал круги напоказ всему миру. Я был уверен, что он делал это именно затем, чтобы каждый ученик, проходя мимо него, мог воскликнуть: «Вот это да, Остин, ты такой целеустремлённый!»
Если уж на то пошло, я тоже целеустремлённый, только не выставляю себя вот так на публику.
Остин многое делает хорошо. Достаточно хорошо, чтобы люди замечали его достижения, но не настолько, чтобы к нему прилепились ярлыки типа «умник», или «качок», или «задрот», или ещё что-нибудь в этом роде. Короче говоря, Остин — это то, чем хочет быть каждый нормальный парень, или, во всяком случае, чем всегда хотел быть я. Он своего рода ходячее совершенство, и сам об этом знает. Я ненавижу его. А вот этого он не знает. Для Остина я — всего лишь один из его многочисленных приятелей. Если бы он был на год-два старше, то стал бы для меня, пожалуй, примером для подражания — нет, можете вы это себе представить, а? Он обожает, когда детишки помладше взирают на него как на своего кумира. Но я не только не моложе его, я на три месяца старше. И на самом деле он никогда не относился ко мне как к другу или хотя бы просто как к равному. Я для него просто червяк. Или, по крайней мере, он делает всё, чтобы я чувствовал себя червём.
Одно время я думал, что причина в том, что я дал ему обидную кличку, славно попортившую ему жизнь: Остин-Спесь.
Прозвище приклеилось, и ему никак не удавалось от него избавиться. Да, я когда-то считал, что Остин обращается со мной так из-за клички, но на самом деле причина лежала глубже. Видите ли, не в пример остальным я очень близко подобрался к тому, чтобы стать для него чем-то вроде угрозы.
Как я уже сказал, Остин во многом достиг успеха, но была одна вещь, в которой он оставался непревзойдённым. Он был отличный бегун. Даже когда он был малявкой, все знали — Остин самый быстрый. Его постоянно вызывали на спор, и сколько я себя помню, он всегда побеждал.
