— Да его пить невозможно! Леша! — Соболев встал и вышел из кабинета.
Оставшись один, я стал оглядываться. Я никогда раньше не был в кабинете главного редактора. Помещение было не очень большое, но светлое. Окно справа занимало почти всю стену. На стенах, подвешенные на металлических цепочках, висели большие фотографии с сюжетами из городской жизни. Здания на фотографиях напоминали мне Нью-Йорк, даже точнее Манхеттен. Они были именно такими, какими я их себе представлял: стального серого цвета, из стекла и бетона, высокие до самого неба. Под фотографиями располагался широкий диван. Похоже, раскладной. Я сидел на гостевом стуле около большого деревянного стола с толстой столешницей. На столе лежала массивная подшивка газет, совсем близко к краю на пластиковой подставке лежала золотая медаль. Я присмотрелся: она была не такая, какую вручают отличникам при окончании школы. На медали был профиль человека с длинными волосами. На кого же он похож?
— Ну что, Мирослав, давай думать, чем ты будешь заниматься, — внезапно услышал я голос Соболева.
— Ты заснул что ли? Неужели кофе не придал тебе бодрости лет этак на 5 вперед?
— Нет, просто задумался.
Соболев открыл ежедневник и стал внимательно рассматривать мелко исписанную страницу.
— Начнем твою практику, как в Штатах — с репортерской работы. Там нужно на старте карьеры хорошо побегать, чтобы получить стол с именной табличкой. Скажи, ты как относишься к молодежным политическим движениям?
— Эмм… Никак, — осторожно ответил я.
— Отлично! Завтра в клубе «Подземка» пройдут дебаты. Будут оппозиционеры и «Свои». «Свои» — это движение такое. Обязательно заранее почитай об участниках, подготовься. С тебя — репортаж на 6 тысячи знаков. Послезавтра с утра жду текст!
— Так быстро?
— А кому интересно читать старую новость? Новость потому так и называется, что она новая. И помни: мне нужна полная объективность. Постарайся отбросить личные предпочтения. Хотя, вижу, у тебя их еще нет. В общем, все понял?
— Да, я все понял.
— Тогда свободен! — улыбнувшись, попрощался Соболев.
Уже у дверей я вспомнил:
— Сергей Анатольевич!
— Да!
— А можно вас спросить?
— Конечно.
— А что за медаль у вас на столе?
— Эта? — Соболев, казалось, немного смутился.
— Расскажу потом как-нибудь, хорошо? Это долгая история, а у меня много работы.
Главный редактор уткнулся носом в свой ежедневник. Он явно не торопился домой, несмотря на то, что часы над дверью показывали пол одиннадцатого вечера.
— Хорошо. До свидания, Сергей Анатольевич!
— Пока, Мирослав. Жду материал в среду. Не забудь!
— Не забуду, обещаю.
В приемной висело большое зеркало, и я задержался, поймав в нем свое отражение. Уложенные набок темные волосы, нос с небольшой горбинкой и карие, почти черные глаза. Взгляд уверенный и немного нагловатый. Я подправил пару прядей и спустился вниз.
Дорога к метро пролегала мимо парка и я решил пройтись пешком. Я шел медленно, вдыхая вечерний воздух и подняв голову к небу. Мне нравятся прохладные летние вечера, в это время дня город перестает быть шумным и пыльным. Всем телом ощущается свежесть, ты чувствуешь запахи деревьев, здания растворяются в сумерках.
Сегодня все сложилось удачно. Теперь я — настоящий журналист. Приятное ощущение.
Я достал телефон, отыскал в записной книжке нужный номер и нажал на кнопку вызова.
— Алло! Привет, Маш! Рад, наконец, услышать твой голос.
— Алло! Привет, Маш! Рад, наконец, услышать твой голос…
— Алло. Это кто? Мирослав? Что случилось? — послышался в трубке усталый шепот.
— Давай встретимся? Выпьем по чашечке кофе. Мы так давно не виделись…
— У меня вся неделя занята, давай потом созвонимся. Пока, Мир!
Голос умолк, и раздался сигнал окончания разговора. Вечер, который казался почти идеальным, был испорчен.
Я ускорил шаг и на ходу набрал еще один телефонный номер.
— Кирюх, ты в городе? Нам просто необходимо поговорить!
— Да, только вчера приехал, завтра утром — идет?
Я ехал в пустом вагоне метро и чувствовал, что силы, отпущенные мне на этот день, вдруг закончились. Теперь только спать.
На следующий день рано утром я завтракал в кофейне рядом с факультетом. Напротив меня, развалившись в кресле и глотая крепкий эспрессо, сидел мой друг Кирилл. Я неторопливо ел блинчики, запивая апельсиновым фрешем, и радовался, что, наконец, смогу излить душу понимающему меня человеку.
Было всего восемь утра — Кирилл поднял меня чуть ли не в шесть. Он будил меня своими звонками долго и настойчиво. Когда, наконец, я взял трубку, бодрым голосом поинтересовался:
— Ты что, спал?
— Догадайся, — раздраженно ответил я.
— Вставай давай! Сегодня солнце!
Я открыл шторы. И вправду — солнце!
Кириллу простительно так себя вести — я считаю его своим лучшим другом.
— Она тебе вот так прямо и сказала?
— Ага. «Я занята, созвонимся потом».
— Так сколько вы уже не виделись? С летней сессии?
— Да дольше! Я ее на факультете редко встречаю. Мы же в разных группах — расписание не совпадает. Если видимся, только: «привет-пока». Никак поговорить не удается нормально.
— Так у тебя же с ней любовь была?
— Не совсем… То есть не только с ней. Хотя я ей особенно шансов-то не давал.
— Так зачем она тебе сейчас? Где твой остальной девчачий фан-клуб?
— В том-то и дело, что в один прекрасный день я понял, что начинаю заинтересовываться ей, понимаешь? А она — раз! — перестает со мной общаться. Как отрезала, в один вечер!
— Что, зацепила? Поставила тебя в игнор, а твое самолюбие взяло и разыгралось?
— Говорю же, она меня начала раньше интересовать!
— И чем же?
— Маша, она…
— Красивая, умная, добрая? Это, друг мой, и так понятно.
— Ничего тебе не понятно! Хотя, конечно, то, что ты сказал — все так. Но еще она такая…такая непосредственная, естественная. Очень уверенная в себе и в своих поступках. Когда ты с ней рядом — тебе очень хорошо и спокойно. Ай, даже не знаю!
— Она просто ломается, — вынес свой вердикт Кирилл. — Здесь осада нужна. Хотя… это не твой стиль. Лучше забудь про нее, пускай сидит одна, раз такая умная. У тебя есть из кого выбрать! Весь факультет гудит: Мирослав-Мирослав.
Почему Кирилл видит ситуацию так поверхностно? Оставить Машу я не мог, во всяком случае, сейчас.
— Как отдохнул-то? — я сменил тему — Вырос, мне кажется, еще на полметра. Я и так на носочках с тобой по улице хожу, а теперь ты на полторы головы выше меня стал. И волосы выгорели, превратился в натурального блондина!
Лицо Кирилла расплылось в широкой улыбке.
— Отдыхал шикарно. Каэдое утро лежал на пляже и пил крымское вино. Потом весь оставшийся день снимал сюжеты. Записал стенд-апов штук тридцать. Меня вся редакция буквально на руках носила. Операторы даже побаивались.
Кирилл проходил летнюю практику в маленьком городке нашего юга на местном телеканале. Можно представить, что для них значит студент с нашего журфака.
— Гроза курортного городка, — пошутил я. — Ну а потом?
— А потом я поехал автостопом по побережью.
Экстремалыцик! Более емкого слова я подобрать не могу. Он абсолютно непредсказуем. К примеру, может запросто сорваться и уехать в незнакомый город, где у него есть «отличные ребята», с которыми он познакомился вчера по интернету. Он любит встречать рассветы на крышах, часто жалуется на питерскую дождливую погоду и считает себя самым счастливым человеком в мире. Для меня же — даже такой ранний завтрак был весьма экстремальным.
— Ты даже не поверишь, какие там вкусные морепродукты! — продолжал юный путешественник. — Я сидел на обочине, ел прямо руками всю эту морскую дрянь и думал: «Черт возьми, как же я счастлив!» Ты меня понимаешь?
— Я понимаю, что ты чересчур позитивный двухметровый блондин. Который, помимо всего, умеет вытаскивать лучших друзей из депрессивных состояний одним своим видом. Спасибо тебе, кстати.
Я перевел глаза на экран, висящий напротив нашего столика. Телевизор работал без звука. Красивая темноволосая девушка на экране подмигивала и крутилась, что-то кому-то говорила. У девушки была интересная мимика — очень яркая, живая, непосредственная.
— Смотри, — я хлопнул Кирилла по плечу.
— Куда? А… это сериал новый, не помню названия. Там про четырех сестер… Ну да, так и называется: «Сестры».
— А как ее зовут? В смысле, актрису?
— Так, мы с тобой вроде Машу обсуждаем? Или уже эту… Сокольскую? — прочитал титры Кирилл.
