– Зеркало. Аттика, четвёртый век до нашей эры, полированное серебро.
– А это, – Колька потрогал жутковатую африканскую маску со стёршимися полосами раскраски, – вроде от настоящего колдуна? Четвёртый век нашей эры?
– Шестой, – равнодушно поправил мужик, по-прежнему не делая ни единого движения. – Верхнее Конго.
"Нижние Пупки, – насмешливо подумал Колька, рассматривая остальные "экспонаты", – бред у тебя, дядя. Беляк настиг и долбает… Такое сдают в антикварный за куски в баксах, а не с лотка на пустом базаре толкают."
– А чего это у вас два распятия? – ткнул Колька во второе – металлическое, вытертое и какое-то обломанное сверху.
– Это не распятие, – всё тем же тоном безмерно усталого экскурсовода отозвался прибабахнутый продавец. – Рукоять меча тевтонского рыцаря. ХII век, Прибалтика.
"Ну конечно, – поддакнул Колька, – а сам меч об башку Васьки Буслаева обломился… Хотя Буслаев – это ХIII век вроде… Но всё равно круто!"
– А это рыцарские шпоры? – указал мальчишка на пару предметов, в самом деле похожих на шпоры – дуги, дополненные потёртыми кожаными ремнями (спереди на щиколотку и под пятку, наверное) и сзади увенчанные мечеобразными прямыми остриями в палец длиной.
– Рыцарские. Золото. Западная Европа, V век.
– Тогда рыцарей не было, – не выдержал Колька.
– Они всегда были, – непробиваемо и сохраняя абсолютнейшее, первобытное спокойствие, парировал мужик.
Колька промолчал. Чего спорить с человеком, у которого трубы горят? Ясно же, ему деньги нужны так, что он алюминиевую вилку готов продать за часть сервиза Александра Македонского.
Правда, при этом было непонятно, почему мужик так спокоен. А главное – его речь совершенно не было похожа на речь пьяного или похмельного.
– А сколько чего стоит? – поинтересовался Колька, попробовав на прочность ремешки шпор.
Приколы приколами, но эти штуки мальчишке почему-то сразу приглянулись. Можно будет повесить над кроватью, а следующей осенью наплести что-нибудь приятелям про летние приключения. Выглядят-то они и правда как настоящие рыцарские… Во, точно! – Я бы шпоры взял. И эту… рукоять меча. Если недорого.
Здорово! Можно будет вешать лапшу на уши про раскопки и какой-нибудь древний клад, который достался учёным и уехал в музей… а это ему, Кольке, подарили за какую-нибудь неоценимую помощь. Какую – потом выдумаем.
– Тут всё по семь рублей, – ошарашил Кольку ответом мужик. И, пока
мальчишка переваривал сказанное, даже чуть отступив от совсем спятившего, как видно, "торговца", тот ещё добавил: – Но больше одной вещи в одни руки я не продаю.
– А?… – не сразу сориентировался Колька. – А давайте я дам по пятнашке. Вот, за шпоры… и за рукоятку… Тридцатник. Покатит?
– Семь рублей за вещь. Одну в одни руки, – разъяснил мужик.
– Ну вам же выгодней! – удивился Колька. Припомнил, сколько у него с собой денег и надбавил:
– По четвертному. Полтинник.
Ему почему-то до щекотки захотелось вдруг иметь эти вещи. Но мужик повторил:
– Семь за одну. Мой товар, я продаю.
– Ну и… – начал Колька, собираясь было уйти, но потом остановился, поднял шпоры. Повертел в руках. Ему почему-то казалось – и это было не очень приятное ощущение! – что мужик следит за ним из-под капюшона. "Возьму меч," – решил Колька… и протянул шпоры продавцу со словами: – Вот это.
– Ты выбрал, – загадочно ответил мужик. Колька убрал шпоры в карман рюкзака, достал из бумажника пяти- и двухрублёвую монеты. Рука мужика, которой он принял деньги, оказалась вполне человеческой…
…Отойдя шагов на десять – почти у калитки – Колька обернулся.
Мужик в брезентовом плаще неспешно собирал свои товары в невесть откуда извлечённый здоровенный бесцветный и бесформенный вещмешок.
Странно. Такое впечатление, что он ждал ОДНОГО-ЕДИНСТВЕННОГО покупателя.
* * *
В квартире конечно было пусто, только кот Сникерс сидел на кухонном столе и с философским видом умывался поочередно левой и правой лапками. Вспоротый и на треть съеденный пакет сухого корма лежал за холодильником, высовываясь оттуда краем, Сникерс был фанатиком "Фрискета" и на пути к вожделенному хавчику домашнего любимца не останавливали ни высоты, ни широты, ни закрытые двери. Ни пластмассовые пакеты.
– Наглая ты скотина, – ласково сказал Колька, разуваясь у вешалки ставя кроссовки на полочку. Сникерс посмотрел через плечо с видом оскорбленной невинности: это вы обо мне?
Рюкзак Колька зашвырнул в свою комнатку – пока шел домой вокруг магазина, опять вспомнились двойки, и мир потускнел еще больше. Нехотя переодеваясь в домашнюю рубашку, джинсы и кроссовки, Колька отметил, что до возвращения родителей остается еще почти четыре часа. Скорей бы уж, правда! Может, сесть в приставку поиграть – напоследок, пока можно? Но что-то не было особенного желания, и Колька ушел на кухню, где, спихнув со стола Сникерса, достал из холодильника колбасу и начал сооружать себе бутерброд. Кот смотрел на происходящее с брезгливо-изумленным видом, потом с отвращением мяукнул и, задрав хвост, повернулся к колбасе и молодому хозяину спиной – ушел в комнаты, выбирать место для сна.
В бутылке лимонной фанты на дне плескались жалкие остатки роскоши. Та-ак, еще один удар по башке от сегодняшнего дня: забыл купить воды. Слив фанту в стакан, Колька присел к столу и уставился на крышу дома напротив. Двое бухариков скидывали с нее снег – их шапки и лопаты то и дело мелькали над краем.
Каждый зарабатывает на бутылку, как может.
Эта мысль напомнила о шпорах в рюкзаке. Колька доел бутерброд, одним глотком опрокинул остатки фанты и деловым шагом отправился в свою комнату.
К рюкзаку прикасаться не хотелось. в его недрах таился дневник с… даже думать надоело об этом! Открыв второе отделение, мальчишка извлек покупку, присел на кровать, спихнул рюкзак за спинку и начал рассматривать шпоры.
Они были тяжелые, солидные – на базаре Колька как-то не обратил на это внимание. Зато сейчас вспомнил, что рыцарские шпоры делались из золота. Да ну, чушь… Дуги украшал тонкий узор – темные на золотом фоне сплетающиеся стебельки трав… или струи воды? Нет, красивая вещь. Может, и правда старинная? Колька положил левую ногу на колено правой, примерил шпору. Вместе с белой кроссовкой она выглядела чудно, но мальчишка вспомнил, как в одном иллюстрированном альбоме видел английских кавалеристов – в ботинках с обмотками и при шпорах. Если уж благородные сэры и лорды носили шпоры на ботинках, то почему бы не прицепить их кроссовкам? Шпоры на кроссовках, йоу!
Кожаные ремни, окаменевшие от старости, плохо завязывались – пряжек-то не было! Колька пыхтел и шёпотом ругался, но закрепил левую шпору и принялся за правую. С ней пошло легче – то ли ремень не так высох, то ли еще что.
Справившись с этим, он поднялся на ноги и почувствовал – стоять не очень удобно. Конечно, нижний ремень был рассчитан на то, чтоб проходить под каблуком, а где на кроссовках каблуки? Кроме того, шпоры немного болтались – затянуть ремни плотно не удалось. Тем не менее мальчишка прошагал к ростовому зеркалу в зале и полюбовался на свое отражение.
Вид был как у пацана, который зачем-то присобачил к белым кроссовкам шпоры. И все. Конечно, на сапогах смотрелось бы лучше…
Колька вытянул руки по швам и пристукнул задниками кроссовок – как гусар в кино.
* * *
Не разу в жизни ему не доводилось терять сознание, поэтому он не знал, с чем сравнить состояние, в котором он находился – сколько? Наверное недолго – ведь Колька даже упасть не спел! Он по-прежнему стоял на ногах, да, вот только…
…стоял он на узкой тропинке, выложенной кроваво-красным кирпичом и прямо, словно стрела, ведшей к трехбашенному замку – серому, даже черным казавшемуся в голубом небе. По обе стороны тропинки лежал зеленый, веселый, только очень молчаливый, без птичьего пения или хоть ветерка, сад. Ну, а вдоль самой тропинки, по бокам слева, были тесно расставлены статуи. Колька оказался в самом начале этого то ли музея, то ли еще чего.
Впрочем, решение этого вопроса Кольку беспокоило менее всего. Его даже не очень беспокоило куда он попал. Важнее казалось другое – врубился, а ЕСТЬ ли это на самом деле? Или он поскользнулся на льду у подъезда, тюкнулся темечком и лежит в травматологии? Если так, то лучше закрыть глаза…
Он так и сделал. И стоял, зажмурившись, довольно долго, пока не сообразил, до чего по-идиотски это выглядит. Но, открыв глаза, Колька туи же захотел закрыть их снова, потому что до него дошло, что тут – лето.
Нагнувшись, мальчишка сорвал травинку у тропы. Травинка оказалась настоящая, живая. Колька растер ее – пальцы остались выпачканы зеленью. Кстати, нагибаясь за ней, он заметил, что шпоры все еще держаться на кроссовках.
