— Ну, что если ко мне работник морга пристал,— презрительно фыркнула Ленка.
— А на меня рабочий археологической экспедиции,— пожаловалась Ирина.
— На вас мужики зависли. А вот ко мне музейный служащий прилип, лысая задница! Он в том музее экспонатом подрабатывает. Нажрался чего-то, чуть не срыгнул мне в лифчик. Нырнул в мой вырез вместе с лысиной, я его оттуда за лямки еле выудила! — выругалась Наташка вполголоса.
— Выходит, опять никому не повезло,— вздохнул Егор и, остановив машину у общежития, велел бабам войти в его кабинет:
— Так что будем делать дальше? Каждый раз вы обещаете мне завязать с пьянкой. Давно ли я в вашей комнате гасил драку? Всего неделю назад разогнал свору. Чуть до поножовщины не дошло. И тогда вы обещали прекратить загулы. Всем что есть клялись образумиться и снова набрались. А ведь я предупреждал каждую! Теперь итого не легче, в милицию загремели, на весь город ославились! Сколько можно вас терпеть? Хватит! Вы не малолетки! И время уговоров прошло! Собирайте вещи, давайте расстанемся! — предложил комендант.
— Егор Лукич, а куда мы пойдем? Идти некуда.
— И на завод через час! — вспомнила Ирка.
— Какая работа? Сегодня выходной. Даже счет времени потеряли, все пропили,— напомнил и упрекнул Титов.
— Егор Лукич! Простите нас в последний раз. Не повторим больше. Хотели на пиве остановиться. И надо ж было не устоять. А все эти козлы! Сначала шампанское предложили за знакомство, ну, мы выпили. Потом коньяк поставили. Ну, там по глотку досталось. Не думали, что развезет,— оправдывалась Ленка.
— Оно ничего б не стряслось, если б пивом сверху не залили. Выпили по банке, оно и заершило,— вспомнила Наташка.
— У меня ноги в отруб пошли. До выхода из кабака еле доползла,— призналась Ирина.
— Жрать надо было, закусывать, а не выделываться перед лохом! — цыкнула Наташка на подругу.
— Мы недолго были в кабаке, часа два, не больше. Беда, что окосели быстро. Поужинать у себя не успели. Думали, в ресторане поедим. А там отморозки насели. Мы и развесили уши. Решили, что путевые хахали зависли на нас, обрадовались. Они после коньяка раскололись, кто из себя есть. Нас аж смех разобрал. Ну и подобрались хахали, один чудней другого! — отмахнулась Наташка.
— Тебе самый клевый попался, из музея! А вот мне! Враз из морга! — шмыгнула носом Лена.
— Я для чего вас позвал? Хахалей обсуждать? Вы и этих не стоите! Давайте собирайтесь и уходите! — нахмурился Лукич.
Девки сразу стихли, съежились, теснее прижались друг к дружке:
— Егор Лукич, ну даже собак на улицу не выбрасывают за просто так. Ну, наказывают, по жопе, по ушам надают, но не выгоняют. Мы же люди! Куда пойдем? Если на квартиру пойти, хозяева такую цену заломят, что самим на жратву не останется не фига. И как жить? Вы сами нас на панель выталкиваете,— хлюпнула Наташка.
— А вы и так там промышляете! — сдвинул брови человек.
— Ну, уж это круто! Мы никогда не были путанками! Все работаем, собою не торгуем. И вы не имеете права нас оскорблять! — взвилась Ленка.
— Ты тут не духарись! Не строй из себя недотрогу. Разве путевые женщины ходят по кабакам ловить хахалей? Только опустившиеся вот так промышляют. Вам самим стыдно вспомнить, с кем знакомитесь! Совсем
перестали себя уважать! Хуже бомжих скатились! Дорвались до халявного угощения и попали в вытрезвитель. Вас даже не проводили те мужики, с какими вы напились! Значит, побрезговали, постыдились идти рядом!
— Это мы им отказали!
— Да! Не велели цепляться! — подтвердила Лена.
— Ну, как пойду рядом с бывшим зэком? Он сам прозвенел, что вышел из зоны, а его никуда на работу не взяли. Вот и устроился в экспедицию к археологам. Их не испугало его прошлое. Они, ковыряясь на раскопках, и с худшим сталкиваются. Вот он у них уже третий год пашет. Даже предлагал поговорить с начальником, чтоб и меня взяли. Но я отказалась!
— А мне на сегодня встречу назначил, мой трупный таракан. Говорил, что влюбился с первого взгляда. И не мыслит жизни без меня! — похвалилась Ленка, продолжив:
— От него, ровно от козла, мочой воняло. Я его и спросила, мол, в чем дело? Знаете, что ответил, будто бабу мертвую переносил с лавки на стол патологоанатома, она его и уделала, обоссала от плеча до пяток. И добавил, что почти все покойники вот так озоруют, текут помирая. Вот и выйди за него! Ночью от вони задохнешься. Он, отморозок, прижался ко мне, я чуть с ума не соскочила. Показалось, словно с мертвецом в одном гробу приморилась. А этот козел еще на сегодня «стрелку» хотел забить. Послала его подальше.
— Слушай, зато жилье бесплатное. И беспокоиться не о чем! — хихикнула Ирка.
— Отваливай к своему археологу! Он такой же отморозок. Где-нибудь в могильнике найдет тебе угол,— огрызнулась Ленка зло.
— Выходит, мой самый удачный. Все же ни на погосте, в музее канает. Там места много! И одежды ему не надо. Привязал ему пучок куриных перьев впереди, чтоб срам прикрыть, а больше ничего не надо. Так и простоит весь день в пещерных. Может зря его оттолкнула? — хохотнула Наташка.
— Так вы нашли, куда уходить? — напомнил Лукич. Девчата перестали улыбаться:
— Ну, не надо нас выгонять. Хотите, мы сегодня весь внутренний двор приберем. Под метелку выметем. Даже в тапочках ходить можно будет,— предложила Ленка.
— Мусор все равно вывезти не на чем!
— А мы его сожжем прямо в контейнерах.
— Вечером снова в ресторан пойдете и опять я за вас красней! На этот раз, куда вас угораздит? — прищурился Титов.
— Никуда не оторвемся. Вот приберем во дворе, помоемся и спать пойдем! — пообещали девки.
— Ну, смотрите! В последний раз прощаю! Если еще где-нибудь засветитесь, выручать не буду. Тут же выселю всех троих! Поняли? А двор чтоб привели в порядок, как обещали. Вечером проверю! — пообещал Егор Лукич.
Девки дружной стайкой вылетели из кабинета, понеслись в свою комнату, радуясь, что гроза миновала, все обошлось, их оставили в общежитии, поругав и пригрозив на будущее.
Правда, не всем так везло. О том знали.
Случалось, комендант выселял иных жильцов. Бывало не по одному, а по четверо, сразу всю комнату опустошал без жалости. Никакие уговоры не помогали. Комендант умел быть жестким. Но... Не без причины...
Егор Лукич тогда только принял общежитие от рыхлой, пожилой женщины, какую весь город в глаза и за глаза называл бандершей, хозяйкой негласного притона. Сама она уходить никак не хотела. Ей до пенсии оставалось пять лет. В таком возрасте где найдешь работу, никто брать ее не хотел еще и из-за подмоченной репутации. Стоило сказать, где и кем работает, от нее отмахивались как от навозной мухи и отказывали, не называя истинную причину. Спихнули бабу сами горожане. Все инстанции засыпали жалобами. Они шли рекой. Люди не хотели мириться с соседством клоаки, притона, бухарника. Не только жить по соседству, но даже пройти мимо общежития было небезопасно, и руководство города решилось на замену коменданта. Иной выход оставался: закрыть общежитие, разогнав до единого всех жильцов и персонал. Но с этим не согласился завод. Ведь почти половина его рабочих жили в этом общежитии. Лишись их, оголится производство. Свои, городские, не хотели становиться к станкам, вот и принимали людей с периферии. С них многого не спросишь. На заводе работали без замечаний. А свободным временем распоряжались сами. Оно было частью личной жизни, в нее попробуй сунуться.
Егор Лукич Титов и не думал стать комендантом этого общежития. Такое ему и в дурном сне не снилось. Уж что только ни пережил: воевал в Афганистане и в Чечне, двадцать лет проработал участковым в райотделе милиции. И вышел на пенсию, а через месяц ему позвонили:
— Лукич! Не устал отдыхать? — поинтересовался начальник райотдела и спросил:
— Чем занимаешься?
— На рыбалку с мужиками собираюсь, а вечером в баньку схожу, давно не парился.
— Нашел о чем тосковать! Ко мне загляни завтра с утра, так пропаришься, ни одной бане не сравниться! — рассмеялся человек раскатисто.
— А что случилось? — спросил Лукич.
— Разговор имеется. Из конкретных. Но это не по телефону. Так что не медли завтра, постарайся к девяти успеть. Иначе потом поеду в управление, кто знает, когда вернусь. А разговор безотлагательный, конкретный,— предупредил заранее.
Весь день Егор пытался угадать причину столь поспешного вызова. И ничего не смог предположить. На пенсию его проводили уважительно, с грамотой, подарками, благодарностями. А сколько добрых пожеланий насовали, в карманы все не запихнешь. Человек даже растерялся. И не думал, что он такой хороший. Все старался быть понезаметнее среди других. Но на планерках, совещаниях, доставалось всем одинаково. И его называли бараном и козлом, всеми рогатыми, упрямыми и безмозглыми, уж чего только не услышал в свой адрес за двадцать лет, даже вспоминать не хотелось. Только и мечтал дослужить до пенсии и навсегда, до конца жизни проститься с милицией.
