После всех этих тяжелых испытаний ее чувства притупились, и, сидя около дверей зала суда, она почти ничего не испытывала. Она знала, что после суда пойдет домой к матери, которая больше не любит ее, и что ей предстоит встретиться лицом к лицу с городом, где все обвинили в происходящем ее. Тем не менее жизнь научила ее скрывать свои эмоции, поэтому внешне она казалась совершенно спокойной.
Наконец двери зала суда распахнулись, и оттуда быстро вышел секретарь. На этом ее ожидание закончилось. Она знала, что он пришел за ней.
— Антуанетта Магуайр, у судьи есть несколько вопросов к тебе.
Секретарь жестом указал, что она должна следовать за ним, повернулся и пошел назад в зал суда.
Сержант полиции и его жена ободряюще улыбнулись, но Антуанетта даже не заметила этого. Сосредоточенная, внутренне застывшая, она последовала за секретарем в черном одеянии. Давящая тишина в зале суда заставила ее остановиться. Даже не поднимая головы, она чувствовала, как отец сверлит ее взглядом со скамьи подсудимых. Все вокруг казалось суровым и безжалостным: черные унылые одеяния адвокатов, ярко-красная мантия судьи, их парики и серьезные выражения на лицах.
Антуанетта стояла и ждала — маленькая застывшая фигурка, — не понимая, что от нее хотят. Формальности судебной процедуры сбивали с толку и озадачивали ее, она ждала хоть каких-то указаний. Вдруг она почувствовала, как кто-то дотронулся до ее руки и показал, где ей нужно встать. Автоматически она сделала несколько шагов к свидетельской трибуне, из-за которой едва была видна ее голова. Теперь к ней обратился судья. Повторив слова секретаря, он сказал, что у суда есть к ней несколько вопросов. Секретарь подал ей Библию, и дрожащим голосом она повторила клятву:
— Клянусь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. И да поможет мне Бог.
— Антуанетта, — сказал судья, — тебе зададут несколько вопросов, после этого ты будешь свободна и сможешь уйти. Постарайся ответить на них и помни, что ты свидетель, а не подсудимая. Ты постараешься?
Наконец она подняла глаза и посмотрела на судью. Когда он обратился к ней, Антуанетта почувствовала по тону его голоса, что судья на ее стороне. Продолжая смотреть ему в глаза, чтобы не видеть своего отца, она ответила:
— Да.
Судья наклонился вперед, оперся руками о край скамьи и посмотрел на нее со всей добротой, на какую только был способен:
— Ты когда-нибудь рассказывала своей маме о том, что происходит?
— Нет.
Она и сама почти поверила в то, что это правда. В ее памяти уже начало стираться воспоминание о том дне, когда она рассказала обо всем матери. Ее руки сжались в кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. Антуанетте казалось, что она уже выплакала все слезы и теперь ничто не заставит ее снова заплакать, но вдруг почувствовала комок в горле. У нее защипало в глазах, но она сдерживалась изо всех сил. Ничто не заставит ее заплакать при всех, она не позволит, чтобы эти незнакомые люди увидели ее позор.
— Ты имеешь представление о половой жизни? Тебе известно, как женщины становятся беременными?
В зале суда повисла напряженная тишина — все ждали, что ответит Антуанетта. Не спуская глаз с судьи и пытаясь представить, что все остальное вокруг нее растворяется и исчезает, она прошептала:
— Да. — И почувствовала на себе взгляд своего отца.
Когда судья задал последний вопрос, она ощутила нарастающее напряжение в зале суда.
— В таком случае ты, должно быть, боялась забеременеть?
Этот вопрос ей задавали много раз и полицейские, и работники социальной службы. Антуанетта ответила судье в точности то же самое, что и всем остальным. Она осторожно произнесла:
— Он использовал такие штуки, похожие на воздушные шарики. Он говорил, что они не дадут мне забеременеть.
Все одновременно выдохнули, словно ветерок пронесся по залу. Подтвердилось всеобщее подозрение, что Джо Магуайр расчетливо и систематически насиловал свою дочь, начиная с шестилетнего возраста, а когда она достигла половой зрелости, стал пользоваться презервативами.
Ее ответ нарушил линию защиты, которую выбрал адвокат, пытаясь доказать, что подсудимый действовал импульсивно, как психически больной человек. Невинное описание презерватива Антуанеттой, даже не знавшей его названия, целиком опровергало эту версию и доказывало, что Джо Магуайр полностью сознавал, что делал.
Судья поблагодарил ее за ответы и сказал, что она может идти. Не поднимая глаз, чтобы не видеть своего отца, она вернулась в холл через двойные двери.
Антуанетта не слышала, как был вынесен приговор. Спустя полчаса она узнала обо всех деталях от адвоката отца, чьи услуги были оплачены ее матерью.
Джо Магуайра приговорили к четырем годам тюремного заключения за преступление, которое он совершал на протяжении более семи лет. В случае хорошего поведения его могли освободить досрочно, через тридцать месяцев, что являлось всего лишь одной третьей частью от того времени, в течение которого страдала Антуанетта.
Она ничего не чувствовала. Многие месяцы это было единственным способом сохранить рассудок.
— Отец хочет увидеть тебя, — сказал адвокат. — Он в камере ожидания.
С детства приученная беспрекословно подчиняться, она отправилась к отцу. Разговор был коротким. Он дерзко уставился на нее, уверенный в своей власти, а затем попросил позаботиться о матери. Не в силах изменить своей привычке быть послушной дочерью она ответила:
— Да, папа.
Его же, похоже, совершенно не волновало, кто позаботится о его дочери.
При выходе из камеры Антуанетте сказали, что с ней хочет поговорить судья. В своем кабинете, без парика и красной мантии, он уже не производил такого грозного впечатления, а выглядел добрым. Сидя в маленькой комнатке, она внимала словам, которые утешали и успокаивали ее.
— Антуанетта, со временем ты поймешь, а может, уже поняла, что жизнь часто бывает несправедлива. Люди осудят тебя, и ты это знаешь. Но я хочу, чтобы ты внимательно выслушала меня. Я читал полицейские отчеты, видел результаты медицинской экспертизы. Я точно знаю, что случилось с тобой, и я абсолютно уверен, что в произошедшем нет ни капли твоей вины. Ты не сделала ничего плохого, и тебе совершенно нечего стыдиться.
Он улыбнулся и проводил ее до двери.
Когда Антуанетта вышла из здания суда, в ее голове все еще звучали эти слова. В течение многих лет в этих словах она находила утешение. Именно эти слова помогли ей встретиться лицом к лицу со своей семьей и с городом, где никто не разделял мнения судьи.
Шел 1961 год, около полутора лет миновало с тех пор, как отца Антуанетты посадили в тюрьму за то, что газеты назвали «серьезным преступлением по отношению к несовершеннолетней». Судебный процесс проходил без посторонних, чтобы избежать огласки, но это ничуть не помогло. Каждая деталь этого дела считалась секретом, который, однако, был известен всем, и каждый в Коулрейне считал своим долгом быть в курсе того, что случилось. Все знали и все обвиняли Антуанетту. «Она сама была не прочь, — шептали за ее спиной. — Иначе почему она так долго молчала? А когда забеременела, стала кричать об изнасиловании и опозорила семью своего отца».
Антуанетту исключили из школы. Семья отца отказалась от нее. Город закрыл перед ней свои двери. Куда бы она ни пришла, люди не замечали ее.
Рут, матери Антуанетты, отчаянно хотелось скрыться от этого позора, от бесчестного преступления своего мужа, от клейма его тюремного заключения. Ей хотелось бежать прочь от постоянных сплетен и разговоров за спиной. Ничто не могло убедить ее остаться. Рут поспешно продала дом и черный «ягуар» Джо, но, несмотря на это, деньги закончились очень быстро.
В полном унынии вдвоем с Антуанеттой они переехали из Коулрейна в Белфаст, где в бедном районе Шанкхилл был арендован крошечный дом. Отъезд из Коулрейна принес Антуанетте огромное облегчение, хотя ее мечты об образовании были разбиты в пух и прах и ей пришлось работать няней, чтобы помочь матери деньгами. А Рут устроилась управляющей в городское кафе.
Но боль и отчание продолжали преследовать Антуанетту. Столько времени ее отвергали все, кого она любила, что это не могло пройти бесследно. Она чувствовала себя никому не нужной, нелюбимой и бесполезной. «Единственное решение, — думала она, — уйти из этой жизни, в которой для меня нет места». Антуанетта приняла горсть таблеток, запивая их виски, а затем пятнадцать раз полоснула лезвием по запястьям. Она выжила, правда, ей пришлось три месяца провести в госпитале для душевнобольных в окрестностях Белфаста. Так как ей было только пятнадцать, ее пожалели и решили обойтись без медикаментозного лечения и, что самое главное, без электрошока. Вместо этого ей прописали ежедневную психологическую терапию, и со временем она избавилась от депрессии и смогла уехать домой, чтобы начать новую жизнь.
