Никто из старых друзей мною тоже не интересовался. Никто и не знал о моем возвращении. Сама я никому не звоню. Депрессия. Покончить с собой, что ли? Выпить яду? И тогда обо мне услышат все, или хотя бы вспомнит мама. А сейчас ни мамы, ни папы. Ни друга. Только надзиратель. Смешно. А если у меня заболит живот или случится маточное кровотечение – кому я пожалуюсь? Сципиону?
А раньше, когда представляла возвращение, думала: возникну перед старыми знакомыми в романтическом облаке духов, в шелках и шляпках с перьями. Репетировала позы перед зеркалом.
Все мои друзья детства уже окончили школу и, наверное, поступили в какие-нибудь третьестепенные вузы. И только я оказалась на обочине жизни со своим хорошим французским, расслабленными парижскими манерами и двумя-тремя изысканными платьями, которые некуда надеть. И на фоне этого мне предстояло поступить хотя бы в девятый класс. Но выяснилось, что я ничего не знаю из того, что знают русские дети, окончившие хорошие школы. Например, я не знаю математики. А из физики помню только господина с кудрями, который изобрел маятник Гюйгенса. Из химии помню формулу воды. Из биологии знаю, что глисты – это кольчатые черви. Зато я нюхаю и слышу хорошо. То есть скачу на лошади. Без промаха стреляю из лука. Вернее будет сказать, что раньше скакала, стреляла без промаха, пока не сломала руку в трех местах. Я могу приготовить фондю на открытом огне. И знаю, как завязывать бант на шее, чтобы он выглядел свежим, а не поникшим, как уши спаниеля. Я быстро набираю на компьютере любой текст латинскими буквами. И хорошо ругаюсь матом.
…Договорившись с учителями, что начну заниматься через неделю, я сорвалась в воображаемый «город моего детства».
Выходя из своей гостиницы, я увидела на стене очередное объявление:
Меня зовут Настя, я проститутка из Киева. С удовольствием расслаблю Вас после тяжёлого рабочего дня, скрашу досуг в выходные. Я предлагаю следующие интимные услуги: классика, оральный, лесбос, массаж, эскорт-услуги, игрушки, страпон, куннилингус. Мои реальные фото смотрите здесь http://www.kiev-x.com/girls/#174 и здесь http://www.intim-club.com/girls/#32 Для ваших друзей всегда найду подружек. Территориально я нахожусь в центре Киева, на Печёрске. У меня уютные апартаменты в элитном доме. I speak English. Удачного вам дня!
Вслед за мной вышел охранник и, прочитав объявление, соскреб его.
– А почему вы соскребаете объявление? – спросила я охранника.
– Зачем нам ихние хохляцкие кадры? У нас тут своих полно, – ответил он равнодушно.
Повинуясь внутреннему голосу, я пошла на квартиру родителей. Хоть на окна посмотреть. Идти было недалеко: всего два-три квартала. Очень хотелось войти туда, откуда я вывалилась в большой мир.
Но не тут-то было. В подъезде посадили строгую бабку-консъержку, которая меня полчаса недоверчиво расспрашивала, кто я есть. Требовала предъявить паспорт и грозилась вызвать милицию. Она довела меня до припадка злобы, я орала, что выведу ее на чистую воду. И, услышав мой рык, бабка молча сдвинула очки на лоб и отступила. Я быстро поковыляла наверх пешком и все боялась, что бабка вызовет милицию. Но она не вызвала…
Квартира была опечатана. Иными словами, она была вся заклеена белыми бумажками с печатями.
– Пошли все к черту! – сказала я и длинным ногтем прорезала белые бумажки. Затем я вскрыла квартиру своим ключом.
Квартира встретила меня сыростью и тяжелым духом старого жилья. А еще – бросилась в глаза неумелая роскошь начала 90-х. Маленькие тесные комнатки, заставленные антикварной мебелью, которую так любила моя мама, были чудовищно захламлены. На стенах мать всюду развесила картины со сценами охоты на крупных хищников. Кругом были жертвы охоты: кровь, мышцы, голое мужское тело с хорошо прорисованными бицепсами.
По углам мама расставила старинные китайские вазы на хрупких неустойчивых столиках. В спальне родителей я нашла фотографию: папа – в своем знаменитом клетчатом пиджаке, мама – в позолоченной чалме и между ними – я, в розовом платьице и детской шляпке, завязанной ленточкой под подбородком. Я прижала эту фотографию к груди и заплакала. Прошлое счастье доставило мне нереальную боль. Силы покинули меня, и я, ломая ногти о ретро-телефон с тугим инкрустированным диском, набрала Машку. В старые времена это была моя единственная подруга.
Маша, услышав в трубке мой голос, зарыдала. Мы вместе ревели минут пять.
Вслед за этим Машка примчалась ко мне быстрее «скорой помощи». Легкой тенью пронеслась она над головой стражницы подъезда и оказалась в нашей желтой гостиной.
Увидев меня, Маша остановилась пораженная моей худобой и, наверное, уродством. Машка превратилась в очаровательную маленькую статуэтку, с пышными черными волосами и тонкими чертами лица. Она щебетала не переставая, потому что за три года новостей скопилось как за всю жизнь. Она поступила в наш театральный институт. Папа у нее там работает преподавателем дикции. «Фикции», – как передразнила его Машка.
Всю ночь мы с Машкой болтали, лежа рядом на широкой родительской постели, восстанавливая в памяти все, что было. Во вторую ночь она рассказывала мне, что произошло за эти три года с нашими школьными друзьями.
– В общем, твой Роман отправился по стопам своего папаши. А куда он мог еще пойти? После девятого класса он, как настоящий пролетарий, из школы ушел в автомеханический техникум. А сейчас уехал поступать в военное училище. Училище где-то в Сибири. То ли в Иркутской области, то ли в Красноярске. Или нет, во Владивостоке. Если он не поступит, его заберут в армию, потому что ему уже исполнилось восемнадцать. Ну, армия для него – это не страшно. Мне кажется, морально он готов ко всему, даже к смерти.
Сердце у меня упало. Наверное, где-то в глубине души я надеялась на вечную любовь. Или хотя бы на письмецо в конверте, которое Маша вынет из пахнущей духами замшевой сумочки. Но ничего. Ничего. Та легкость, с которой меня забыл Роман, царапнула меня по-живому.
– Чем ты будешь заниматься? – спросила меня Машка.
– Проституцией.
Машка остолбенела и уставилась на меня во все глаза. Я видела, что мысленно она оценивает мои шансы. Потом, очевидно, оценив их как очень низкие, она сказала:
– Ты шутишь?
– Конечно, шучу. Хотя не очень сильно. Думаю, это наиболее перспективное направление на сегодняшний день для девушки без денег. Но я не встречаю ни у кого поддержки на этом пути. Мне сказали, что я зачем-то должна учить китайский язык. В двадцать первом веке на земле останется одна супердержава – это Китай. И все мы должны учить китайский язык. Даже проститутки должны учить китайский. Потому что скоро все клиенты будут китайцы. Китайский язык необходим для карьеры. И чтобы тренировать память. У меня, видишь ли, случаются провалы. Посмотри, какой шрам? – Я взяла ее руку и провела по своей новой голове. Моя рука ощутила, как дрогнула ее рука. Машка испугалась.
– Не бойся. Это в прошлом, – сказала я. – Просто у меня бывают приступы. Мне кажется, что я грежу будущим. Причем в объемных картинах. Как в стереоскопическом кино. А иногда вижу и прошлое. Но как-то странно вижу. То, чего я не знала, о чем не догадывалась. Например, сегодня ночью мне приснилась мерзкая статья про папу из какой-то газеты. Я считывала ее крупные буквы и заголовок «Жыду – жыд!». Как ты думаешь, Маша, была когда-нибудь напечатана такая статья про моего отца?
– Откуда я знаю, Юля? Какое нам дело? Мы же с тобой женщины. «Княгиня Вера не читала газет, они ей пачкали руки…»
Я заметила, что Маша не поверила ни одному моему слову. Должно быть, в детстве я была отменной врушкой, и у людей, которые меня издавна знали, остался этот осадок. Маша же не знала про тот несчастный случай, который все изменил. Мы же не виделись три года.
– Юлия, скажи честно, ты готовишься поступать в театральный? Я уловила твой эпатажный стиль. Признайся, в театральный? Я постараюсь помочь тебе советом. А если ты выучила наизусть какую-то статью – ты сможешь учить и роли.
