Я только что узнал, что скончался этот человек. Живу я далеко, и такие новости до меня доходят слишком поздно. Глубоко соболезную семье покойного и всем поклонникам творчества этого музыканта. Музыканта с большой буквы.
Португалия, Лиссабон, 21 апреля 2006 г.
Из интервью кинорежиссёру В. Козлову к фильму «Рок-монолог. Юрий Морозов»
«Ко мне как-то обратился моряк, капитан третьего или второго ранга, который служил в то время подводником на Тихоокеанском флоте. Он был связистом, обеспечивал программами подводный флот. И я ему переписал не только группы «Аквариум», «Машину времени»», «Високосное лето», «Мифы», но и переписал практически всего Морозова. А поскольку в объёме было много, и он один по количеству альбомов перевешивал всех к 1982 году, то это всё попало на подводный флот. Этот моряк переписал всё аккуратно для каждой атомной лодки, и все наши лодки плавали с этим запасом…»
«Для подводников, которые находились по шесть месяцев под водой, Морозов оказался очень близким. Я потом встретил этого капитана через много лет, и он мне рассказал всю эту историю об идеологическом засорении атомоходов с помощью Юрия Морозова»….
«Юра пришёл совсем с другой идеей: он пытался не просто исполнять западный рок, а использовать его элементы для создания своей оригинальной музыки».
«По месту, занимаемому им в культуре, он стоит особняком. Все его знают. Ему многие обязаны. Но никогда суперуспеха он не имел»
«Конечно, он хотел славы, конечно, ему не хватало денег. Конечно, он всегда что-то не договаривал, чтобы была какая-то загадочность. Когда я ему сказал: «Поехали в Польшу! Надо там что-то спеть, рассказать на телевидении». Он, не задумываясь, взял отпуск потому что ему не хватало этой известности, не хватало общения».
«На мой взгляд, с 1986 года пошла активная деградация всей российской музыкальной культуры. Это касается всех без исключения авторов, хотя Юрия Морозова это коснулось меньше: он был более монотонен и остался на том же уровне, как и был. Другое дело, что ему оставалось всё меньше и меньше места»…
«Приход новых ценностей в виде денег, он не прошёл даром. Появилось очень много плохой музыки, её сейчас стало ещё больше. Она прекрасно заняла место хорошей. Раньше всё было достаточно просто: была студия «Мелодия», представляющая непонятную власть, которую недолюбливали, и рядом существовала альтернативная магнитофонная культура. И магнитофонная культура не засорялась, потому что её заселяли Тропилло и Морозовы. Как только стало всё свободным, туда, в эту нишу, всё дерьмо со стороны и хлынуло».
Андрей Владимирович Тропилло родился 21 марта 1951 года в Ленинграде. Советский и российский музыкальный продюсер, музыкальный издатель — внёс большой вклад в становление и развитие русского рока, оказал поддержку многим музыкантам. Первый продюсер в СССР. С 1970 года знакомится с советскими рок-группами. В 1979 году организует при технической поддержке В. В. Кашинского, одного из руководителей и организаторов Дома пионеров и школьников Красногвардейского района, в этом же Доме пионеров кружок звукозаписи, пользуясь аппаратурой, списанной с «Мелодии». Записывает в своей неофициальной студии «Антроп» альбомы таких групп, как «Машина времени», «Аквариум», «Зоопарк», «Кино», «Алиса», «Ноль», организует концерты. Иногда выступал в качестве музыканта и бэк-вокалиста на альбомах.
В 80-е годы он переиздал на виниле альбомы групп «Алиса», «Кино» и др.
В 1991 году создал «Продюсерский Центр рок-н-ролльных приходов Единой Евангелической Лютеранской церкви России». Лейбл «Антроп», существовавший неофициально с 1979 года, приобретает официальный статус.
В 90-е годы Андрей Тропилло наладил выпуск аудиокассет, а в 1999 г. построил завод по производству компакт-дисков. По легенде, именно он осуществил легализацию пиратских дисков с западной музыки в России, придумал так называемые лицензии.
С Юрой Морозовым я познакомилась благодаря Артуру Ахметсафину, у которого на кафедре неврологии изучала курс мануальной терапии. Некоторые песни Юры я слышала и до общения с Артуром, но ничего не знала об авторе этой музыки. В кабинете Ахметсафина я услышала песни Морозова и с диска, и в исполнении доктора, чаще всего Артур исполнял «Зал ожидания» и говорил, что эту песню Юра ему подарил, чему мало кто из его друзей верил.
В один из дней Артур попросил меня передать для Юрия, который в это время находился на гематологическом отделении нашей клиники в палате № 13, какие-то бумаги. Бумаги я передала, но, естественно, я не могла при этом не поговорить с Юрой. Разговор был обо всём понемногу, и о его болезни, и о том, как проходит химия, и о погоде. Следует отметить, что он в это время находился под капельницей. Между делом Юра рассказал мне о своём знакомстве с Артуром, причём его версия рассказа полностью совпала с версией самого доктора. Это касалось и факта так называемого «дарения песни». Юрий действительно с нескрываемым удивлением поведал мне, как его поразила манера исполнения песни «Зал ожидания» Артуром. Пишу об этом, чтобы отметить, с одной стороны, Юру, который, в отличие от многих, мог принимать не только собственные варианты своих же песен, ну, а с другой стороны — для тех друзей Артура, которые в это не верили.
Что меня сразу поразило в Юрии, так это трезвое восприятие своего состоянии, своей болезни — без истерик, излишних эмоций, сохраняя при этом потрясающий оптимизм и жизнелюбие. Он много шутил, рассказывал про тех, кто лежал рядом. Это очень хорошо отражено в его песни «Больница», которая очень понравилась нашим гематологам. Затем я стала к нему периодически захаживать в палату. Ну, и уже после очередной выписки мы не раз общались с ним в кабинете доктора Артура.
Через некоторое время состоялись госпитализации на моё отделение. Первая — из-за того, что после очередной химиотерапии у него произошло осложнение, возникла пневмония, были даже опасения эндокардита. Тогда он уже лежал в 24 палате, которая впоследствии получила название рок-н-ролльной, так как в ней полечилось немало рок-н-ролльной братии.
Помню, как мужественно Юра переносил различные исследования, а одно из них ему очень понравилось — это эхокардиография. Там во время исследования раздаётся такой интересный звук работы сердца, немного шипящий. Юра всё хотел его перезаписать и вставить в какой-нибудь альбом. Тогда же Юра правил свой роман «Голубой мессершмитт». Само произведение я прочитала намного позже, когда Юры уже не стало, и только тогда книга была издана. Этот роман меня очень впечатлил. Никогда не задумывалась о «другой стороне» войны.
После этой госпитализации возникла мысль попробовать лечение мухоморами, поскольку эффекта на химию не было, а осложнения возникали серьёзные. Юра тогда связался по почте с народной целительницей, которая ему и прислала первую порцию зелья. Я думаю, что именно благодаря ему Юрию удалось столько лет продержаться на плаву.
В то время, помню, я познакомилась с Юриной женой — Ниной. Она приходила каждый день с рюкзачком еды, так как больничную пищу Юра не жаловал. Я тогда очень восхищалась её мужеством, ведь она всё понимала и никогда не задавала лишних вопросов, только: чем можно ещё помочь? Юра сам принимал решения — либо он отдавался на растерзание врачам, либо лечился сам. Нина его поддерживала во всём. Я сталкивалась со многими жёнами своих пациентов, очень мало кому это удавалось. Чаще или истерики закатывают, или навязывают свою точку зрения.
Далее наши общения были не частыми. Иногда Юра заходил на огонёк, рассказывал о своих успехах и неуспехах в лечении, обсуждали, что можно ещё сделать. Рассказывал немного о работе, о себе. Тогда я узнала, что у него есть сын, с которым он изредка встречается. Вообще его восприятие детей для меня было странным.
Когда встречались в кабинете Артура, там они больше философствовали, слушали музыку. Как-то, после концерта группы «Разные люди», на котором Юра работал в качестве звукорежиссёра, мы большой толпой пошли в ресторан «Гондола» на Старо-Невском. Там Юра разошёлся, стучал кулаком по столу и требовал красного вина. Таким я его видела впервые, выдавали только глаза — в них чувствовалась боль и тоска!
Вспоминается и наша встреча перед последней Юриной поездкой на юг. Он прекрасно понимал, что это его последняя поездка, что она ухудшит его и так нестабильное состояние. Но он не мог от неё отказаться, потому что хотел побывать в местах своей юности… Когда он вернулся, состояние стало быстро ухудшаться… Он до последнего не хотел ложиться в больницу, согласился только тогда, когда стало совсем плохо, ну, и к сожалению, поздно… Пытались сделать всё, что могли, но УВЫ!!!
