Он решительно взялся за маховик и начал проворачивать его, как было сказано на инструктаже, по часовой стрелке до упора. Почувствовав, что маховик дошел до предела, он на мгновение остановился, вытер внезапно вспотевшие ладони и, не давая себе даже секунды задуматься над тем, что он творит, повис всей своей тяжестью на рычаге.
Утирая лица от струящегося по ним холодного пота, трое оставшихся в живых танкистов упрямо и равномерно поднимались по трещащей и искрящейся лестнице. Они уже миновали второй этаж и двигались к первому, успешно пройдя большую часть дьявольской лестницы, когда непонятный ревущий звук заставил их замедлить шаг и прислушаться.
– Что это такое там внизу грохочет? – спросил встревоженный радист у капитана.
– Не знаю, Федя, – отвечал тот, – по звуку похоже на какой-то водопад, но откуда бы ему здесь взяться?
Отчасти капитан был прав, это действительно был водопад, правда, не естественный, а искусственный. Если бы в этот момент он посмотрел на часы, то увидел бы, что на них ровно шесть, и в этот час в гибнущем Кенигсберге начал действовать план «ГРЮН». Прошло еще несколько секунд, и они с изумлением увидели, что на нижней площадке забурлила вода, поднимая вверх обломки ящиков и куски янтарных украшений. Но нашим танкистам было уже не до них. С трудом сохраняя равновесие на неуклюжих янтарных «копытах», они заспешили наверх к люку. Но на верхней площадке их поджидал еще один неприятный сюрприз. Для того чтобы пролезть в люк, нужно было так или иначе опереться на поручень лестницы, а он, как мы помним, был все еще под напряжением. Александр Иванович решил сам выполнить столь опасный кульбит. Оторвав несколько длинных, примерно 35-сантиметровых янтарных пластин, он заткнул их за ремень на животе и, опершись ими на поручень, одним мощным прыжком рванулся вверх, к свету танковых фар. Его все же тряхнуло током, и довольно сильно, но он все же смог выскочить из люка и откатиться в сторону. Теперь ему предстояло вытаскивать Пилипенко с Гуриным. Вынув из кармана уцелевший после прыжка фонарь, Александр Иванович включил его и огляделся. Заметив в куче мусора две доски, он вытащил их и поспешил обратно к люку. Вода бушевала уже на площадке второго этажа. Увидев это, капитан быстро, не теряя ни секунды, засунул обе доски в люк. Остававшиеся внизу танкисты положили их на поручень и, упираясь в них сапогами, протиснулись в распахнутый люк. Через несколько секунд все спасшиеся, казалось, от верной смерти танкисты были в сборе. Отдышавшись и сняв с ног спасшие их янтарные пластины, они решили еще раз попытаться связаться со своим полковым командованием и поползли для осуществления этой идеи по пробитому ими проходу ко второму танку, так как только на нем после обвала уцелела антенна. Уже подобравшись вплотную ко второму ИСу, они увидели, что из-под днища танка пробивается узкий лучик солнечного света. Оказалось, что пока они воевали внизу, наверху тоже шли тяжелые бои, и то ли снаряд, то ли бомба попала именно в их завал и пробила в нем небольшое отверстие размером только-только голову просунуть. Но это уже был реальный шанс на спасение. Используя ранее брошенные у люка ломы, танкисты несколько расширили пролом и, обдирая в кровь руки, протиснулись наружу.
Пока их начальник приводил в действие систему затопления, Карл и Ганс действовали четко и слаженно. Первый, не обращая внимания на саднящую рану, подхватил и вынес все их вещи на лестничную площадку, тогда как второй, вырубив кинжалом кусок проволоки из ограждения собачьего вольера, намертво скрутил обе створки ведущих в казарму дверей, использовав для этого приклепанные на них крепкие стальные петли. На всю эту суету, сидя на прислоненной к уже остывшей электроплите скамеечке, безучастно смотрел измученный и ничего уже не понимающий бывший директор бывшего Прусского музея изобразительных искусств доктор Альфред Роде. И только когда раздался грозный рев падающей воды, он удивленно поднял голову, явно недоумевая, откуда здесь мог появиться какой-то водопад. В этот момент из кессонной камеры буквально вылетел Вист. Мгновенно оценив обстановку, он схватил Роде за руку и, сдернув его со скамейки, поволок к выходу на лестничную площадку.
– Стойте, стойте, – затрепыхался вдруг тот, – куда же Вы, здесь ведь раненые остались! Да не тащите же меня, я никуда один не пойду!
Никак не ожидавший столь яростного сопротивления Вист выпустил доктора и оттолкнул его к здоровяку Гансу, который своими железными лапами моментально скрутил брыкающегося директора и вопросительно взглянул на разъяренного Виста. Но тому доктор нужен был живым. Однако и втолковывать строптивцу всю отчаянность их положения ему было уже некогда. Выхватив из кобуры пистолет, он несколькими торопливыми выстрелами прикончил пытавшихся отползти от него раненых и ткнул еще дымящийся ствол «вальтера» прямо в лоб профессора.
– Ну, ты видишь, идиот, вот они уже и мертвые, – гаркнул он, – теперь мы можем наконец идти?
Онемевший от ужаса Роде только хрипел в могучих объятиях Ганса, физически ощущая, как прыгающий на курке палец этого ощерившегося эсэсовца Виста сейчас закончит этот непрерывный кошмар последних дней, в котором он, профессор Роде, оказался явно по какому-то нелепому и безумному стечению обстоятельств. А из-под двери казармы, бурля и пузырясь, пробивалась черная, с резким кислым запахом вода, и Вист, отступив на шаг назад, махнул Гансу пистолетом:
– Скорее вытаскивай его на лестницу, потом будем объясняться!
– Пошел, – рявкнул на внезапно обвисшего директора Ганс и сильным толчком колена отбросил Роде к дверному проему, где его подхватил и буквально, как тряпичную куклу, выволок на лестничную площадку толстый Карл. Вслед за ним мощным броском из дизельной выскочил Ганс, и последним, словно капитан с тонущего корабля, шагнул через высокий порог водонепроницаемой двери и сам Вист. В пятнадцати метрах позади него тонущие солдаты уже молотили прикладами по связанным проволокой створкам, но он, не отвлекаясь на посторонние звуки, хладнокровно извлек ключ из гнезда двери и сильным толчком захлопнул ее, разом отрезая тех, кому можно было жить дальше, от тех, кому уже не суждено было увидеть над собой вновь серое балтийское небо.
Несколько отдышавшись, трое эсэсовцев буквально на руках вытащили безвольно обвисшего Роде наверх, в галерею А-12.
– Стойте, – приказал им Вист, когда они наконец выбрались на уровень «А».
– Идем туда, к свету, – махнул он рукой, приглашая своих спутников к тускло горящей невдалеке лампе.
Подойдя к ней, он опустил на пол свой чемодан и снова вынул из внутреннего кармана карту подземелий. Развернув и осмотрев ее при тусклом свете лампы, он оторвал от нее солидный кусок и подал его Карлу.
– Вот, смотри внимательно, – принялся объяснять он ему их общую задачу. – Вы двинетесь сейчас вот сюда...
Тщательно растолковав им маршрут дальнейшего передвижения, он также дал им еще несколько приказаний насчет директора, пообещав на прощание своим верным соратникам непременно и скоро их разыскать, торопливо пожал им руки и двинулся по уже пройденному маршруту к базе подводных лодок, где его ждал сытный ужин, добрый бокал коньяка и крепкий сон, вплоть до самой высадки в Киле.
Спрятавшись среди руин, трое наконец-то выбравшихся из-под завала танкистов, пережидая огневой налет, пролежали несколько минут в ближайшей к кирхе водосточной канаве. Когда обстрел несколько утих, они, используя в качестве укрытий попадающиеся на пути воронки и траншеи, начали пробираться в расположение своей части. Поначалу все складывалось вроде бы удачно, но в этот день Бог был, видимо, особо немилостив к танкистам. Уже преодолев половину пути, они вновь попали под шквальный обстрел, во время которого осколками снаряда был наповал убит Михаил Гурин. При других обстоятельствах они бы никогда не бросили товарища, но обязанность срочно доложить командованию о судьбе секретных машин гнала их вперед. Они постояли только полминуты над телом убитого, сняв свои шлемы, и двинулись дальше. Только сейчас Александр Иванович заметил, что волосы у Пилипенко из иссиня-черных стали сплошь седыми.
«Ну и дела, – подумал он в эту минуту, – хотя и всякое случается на войне, однако сегодняшний день выдался на редкость пакостный».
Добравшись наконец до штаба своего полка, капитан Сорокин узнал, что из всего его батальона на ходу осталось только четыре танка и что к этому моменту они уже выведены из боя для дозаправки и пополнения боезапаса. Выяснив, где они базируются, воины двинулись было в том направлении, как вдруг его последний спутник вскрикнул и, потеряв сознание, мешком рухнул на землю. Хорошо, что медики оказались под рукой и сразу отнесли сраженного внезапным сердечным приступом заряжающего в палатку с красным крестом.
