И все-таки в столовой, когда обедали, Павел решил извиниться:
– Если ты обиделся, прости.
– От меня Лена ушла, – сказал Данила, продолжая монотонно хлебать суп.
– Куда ушла? – не понял Павел.
– К другому. Собрала манатки, даже шампунь из ванной прихватила, и сделала ручкой.
– Дела! – только и смог произнести Павел.
– И Наташку забрала. – Данила пододвинул к себе тарелку со вторым.
Павел знал несколько семей, которые держались непонятно на чем – муж и жена не разводились, хотя должны были это сделать позавчера. Но Данила и Лена! Они всегда производили впечатление крепкой пары. Лена, пожалуй, излишне восторженная и демонстративно трепетная («Уси-пуси» называла ее за глаза Ирина), всегда смотрела на Данилу с обожанием. В компании не могла надолго от него отойти. Садилась рядом, брала за руку или подлезала под мышку, чтобы он ее обнял. А с другой стороны на Даниле висла дочь Наташа, ровесница Николеньки. И выражение лица Данилы было в такой момент самодовольным до крайности.
Какие слова, какие соболезнования нужно говорить, Павел не знал.
– Старик! – развел он руками. – Если чем-то могу…
– Не можешь. Никто не может, – вздохнул Данила. – Это как смерть, обратного хода нет. Даже если бы Ленка передумала, я бы не простил, это была бы не жизнь.
– А ради дочери?
– Не знаю, – покачал головой Данила. – Самое гадкое… она уже полгода, сама сказала… Представляешь? Наставляла мне рога. И эти полгода… они у нас были очень хорошими, ни одной ссоры, ни одной размолвки. Ленка была со мной нежна, как ангел. Дрянь!
Данила залпом выпил компот.
– С кем она? – спросил Павел. – Кто ее любовник?
– Не знаю и знать не хочу. Еще убью ненароком. В тюрьме потом сидеть из-за всякой сволочи…
– Давай после работы в баню пойдем? Или к нам? Посидим вечерком, заночуешь.
– Нет, спасибо! Знаешь, я только сейчас понял, каково было Ольге, когда я ее бросил.
Ольгой звали первую жену Данилы, от которой он ушел к Лене, оставив годовалого сына.
– Меня тем же обухом, – продолжал Данила, – и по тому же месту. Справедливо, а? Хотел даже Ольге позвонить. Но как-то нелепо через семь лет по новой извиняться. Ладно, проехали! Пошли трудиться. Ты не очень-то трепись о моих делах, ладно?
– Мог бы и не предупреждать.
От размышлений о несчастье, которое свалилось на друга, о подлости трепетной «Уси-пуси» Павел невольно перешел к мыслям о своей жене.
Вот уж у кого работа, позволяющая крутить шуры-муры! Всегда можно вызовами прикрыться: мол, я на участке, ищи-свищи!
Да и сам Павел познакомился с Ириной, когда она пришла его лечить. Заболел ангиной, по вызову пришла симпатичная девушка со строгим, как у школьной отличницы, лицом: «Я ваш новый участковый терапевт, Ирина Николаевна Григорьева».
Осмотрела, прописала лекарства, выписала бюллетень. И на следующий день, безо всякого вызова, явилась. Устроила по телефону нагоняй медсестре, которая должна взять мазок из горла на дифтерию, но не пришла. И на третий день Ирина позвонила в их квартиру, хотя мазок уже был сделан.
Павел решил, что произвел неизгладимое впечатление на молоденькую врачиху – несмотря на лихорадку, слезящиеся глаза, компрессы на шее и прочие малосимпатичные прелести болезни. «Разглядела во мне бездну мужественности и обаяния», – тешил он себя. Не подозревал того, что Ирина действует строго по правилам: к тяжелым температурящим больным, с ангиной или воспалением легких, участковый врач обязан ходить первые несколько дней, он сам выписывает себе вызов. Павел нередко хворал горлом, но старая врачиха никогда повторно не заглядывала. Спустя много времени Ирина пояснила, что та, прежняя участковая, могла записывать себе вызовы (на своем жаргоне они почему-то их называли «активы»), но не ходить к больным.
Когда Павел пришел в поликлинику закрывать больничный, он рассчитывал, что Ирина Николаевна Григорьева каким-то образом продемонстрирует особое к нему расположение. Например, радостно вспыхнет, зардеется, смущенно улыбнется, глазами подскажет: я готова, приглашай меня на прогулки при луне или в ресторан.
Ничего подобного глаза Ирины Николаевны не демонстрировали. Она прочитала Павлу короткую научно-популярную лекцию. О том, что люди, страдающие хроническими заболеваниями горла, получают осложнение на сердце, потому что, борясь с ангиной, организм вырабатывает какие-то антитела, которые одновременно разрушают ткань сердца – миокард. Ирина выписала ему направление на электрокардиограмму и настойчиво посоветовала проконсультироваться у лора на предмет операции по удалению миндалин.
Павел вышел из ее кабинета с неприятным чувством разочарования и порушенных ожиданий. Кардиограмму он сделал только потому, что кабинет находился по ходу его движения и очереди не наблюдалось. Сделал и забыл. Но Ирина позвонила к ним домой, разговаривала с младшей сестрой Павла Вероникой, сказала, что кардиограмма показала нарушения в сердце, пока не фатальные, но с операцией тянуть не следует.
Вероника перепугалась, развила бурную деятельность, затолкала Павла в больницу. После операции, которую дети переносят играючи, Павлу пришлось лихо. Валялся беспомощный на кровати с жутким ощущением, что ему в горло залили горячий свинец, который держат на постоянном подогреве. Он не помнил, как сказал Веронике, преданно за ним ухаживавшей: «Пусть придет наша участковая докторша». Сестра позвонила в поликлинику.
Ирине его просьбу озвучил главный врач поликлиники. Он патологически боится жалоб. Стоит какой-нибудь маразматической старухе позвонить в райздрав и поплакаться, что участковый врач мало валерьянки выписывает, как главврач на еженедельной конференции устраивает всем разнос. И просьба Павла, произнесенная в полубреду, дошла до Ирины в варианте начальствующего окрика:
– Больной вашего участка, Павел Кузмич, которому сделана тонзилоэктомия, срочно требует, чтобы вы явились в больницу! Кто выписывал направление на операцию? Вы выписывали? А почему не лор? Самодеятельность развели! Мне карточку больного на стол, а сами поезжайте, разбирайтесь, и чтобы никаких рекламаций на поликлинику!
В состоянии понятного раздражения, потому что никаких грехов за собой не видела, Ирина приехала в больницу. В ординаторской лечащий врач Павла удивился ее визиту, заверил, что не вызывал, и в мыслях не было. Да и зачем?
Ирина хотела тут же уйти из клиники, но все-таки задержалась, заглянула в палату.
Когда Павел ее увидел, он подумал, что к нему прилетел ангел. Хотя Ирино нелюбезное лицо выглядело далеко не ангельски…
– Посиди со мной! – одними губами попросил он, потому что каждый звук, напряжение связок доставляло боль.
После секундного раздумья Ирина присела на стул рядом с его кроватью. Павел взял ее за руку и приложил ладонью к груди. Потом он клялся, свято верил, что с этого момента стал выздоравливать стремительно. Они молчали, смотрели друг на друга. Павел говорить не мог, а Ирина не находила нужным. Он не заметил, как задремал, но очнулся, когда Ирина стала высвобождать руку.
– Придешь ко мне еще? – прошептал Павел и добавил слово, которого прежде никогда не произносил: – Умоляю!
Она приходила еще три дня, пока он не начал вставать и сумел проглотить три ложки бульона. Посещения Ирины не выбивались из схемы: она сидела возле кровати, он держал ее руку, и молчали. Почему-то и остальные больные в палате начинали говорить шепотом, косились на них в смущении, словно подсматривали за интимным свиданием.
Выписавшись из больницы, Павел пришел в поликлинику в часы, когда Ирина вела прием, с громадным букетом роз.
– Это же сколько деньжищ такая клумба стоит! – восхищенно произнесла медсестра, явно намекая, что лучше бы деньгами отблагодарил.
Как позже узнал Павел, Ирина была на ножах со своей медсестрой. Врач и сестра работают на одном участке в тесной связке, а у них был сплошной, изматывающий нервы конфликт.
Ирина стрельнула гневным взглядом на сестру и обратилась к Павлу:
– Благодарю вас! Но вы мне ничем не обязаны. Будьте здоровы! Всего доброго!
Павлу ничего не оставалось, как попрощаться и выйти из кабинета.
Впервые в жизни он мечтал заболеть – чтобы вызвать врача на дом. Но как назло, здоровел с каждым днем. И даже ангины ему были не страшны после операции. Вероника тоже не жаловалась на здоровье, но каждый вечер Павел внимательно ее рассматривал:
– Что-то ты красная. Наверное, температура, ОРЗ. Давай завтра врача вызовем?
На третий или пятый день такой «братской заботы» Вероника не выдержала:
– Если тебе очень нужно, я, конечно, могу прикинуться больной.
– Умница! Есть такой старый школьный способ: канцелярский клей в нос. Слезы, сопли – все будет натурально. Знала бы ты, сколько я уроков с помощью клея прогулял!
– А съесть какую-нибудь гадость для тебя не нужно? Пашка! Ты же влюбился! Без бинокля видно.
