– Шурик!
– Женька? Ебтыть! – Особенной какой-то радости на его лице не было, разве что небольшое удивление.
Шурик внешне почти не изменился, даже наоборот, казалось, помолодел. И одет он был с иголочки, и гладко выбрит, и пахло от него дорогой туалетной водой.
Но едва он открыл рот… Ебтыть!
Шурик всегда мало матерился, даже в армии, где все и постоянно матерятся, от солдата, до генерала. Наверняка и маршалы матерятся не слабее своих подчиненных, ведь и они когда-то были солдатами. А
Шурик почти не матерился, только когда его уж совершенно допекало солдатское бытие. А тут…
Мне показалось, что он как-то омужичился что ли… Я сейчас сказал "омужичился", чтобы не сказать "отупел", ведь именно так мне показалось. Но чего мне мысленно-то деликатничать? Отупел Шурик.
Видимо, при наличии достатка и отсутствии проблем он решил отбросить интеллект за ненадобностью. А может быть, просто потерял его в погоне за большими деньгами… Буквально с первых слов я узнал, что у Шурика все тип-топ, что эту долбанную жизнь он держит за хвост и хрена она от него куда вырвется! Он, конечно, поинтересовался – а как у меня дела? Я ответил коротко: нормально. Шурика мой ответ устроил вполне.
Вообще-то, мы с ним разговаривали только пока ехали. Я до конечной ехал, а Шурик вышел раньше. Я хотел выйти с ним, но Шурик объявил, что страшно торопится, и я остался в вагоне.
Три остановки общения, семь минут – что можно рассказать за семь минут? Шурик коротко поведал мне о своей счастливой жизни, мы обменялись визитками и договорились созвониться и встретиться в самое ближайшее время, сразу, как только с делами немного разберемся. Я со своими делами, он со своими. И расстались опять на два года. И не звонили друг другу ни разу. Вот какие мы с ним хорошие друзья.
И вот Шурик передо мной. Явился, предварительно не позвонив, словно знал, что я дома. А может, просто мимо проходил или проезжал и решил навестить старого друга?
В руках у него пластиковый пакет. Наверное, по пути заскочил в супермаркет и взял джентльменский набор.
Пакет он протянул мне.
– Привет, Женька! – будто мы с ним только вчера в метро вместе ехали. – Болеешь, что ли? Что-то выглядишь хреново. Там это… водка, в морозилку сунь.
Я думал Шурик грохнется в обморок от моего вида, а он только бросил на меня беглый взгляд и стал причесываться перед зеркалом в прихожей. Сначала привел в порядок густые и черные с небольшой проседью волосы, потом прошелся расческой по своим шикарным, все еще шикарным, мулявинским усам. Шурик всегда носил усы, как у главного песняра Владимира Мулявина. Даже в армии Шурик получил разрешение на ношение усов от комбата. Наш комбат был белорусом и песняров очень уважал. Кстати, Шурик неплохо пел под гитару. В его репертуар входили и белорусские песни.
Я стоял за спиной Шурика и сравнивал свое отражение с отражением
Шурика. Сравнение было явно не в мою пользу. Такое впечатление, что рядом с бравым усатым молодцом стоит сама смерть. Шурик заметил мимоходом, что выгляжу я хреново. Я просто хреново выгляжу? Не как труп ходячий?
– Приболел малость, – запоздало ответил я, оторвавшись от созерцания святых мощей, отраженных бескомпромиссным зеркалом, – простыл видимо.
– Ага, – согласился Шурик, – погода дурацкая. Да тут еще этот грипп ходит…, энтеровирусная инфекция, мать ее! Вторая волна.
…Водку-то в холодильник поставь. Ты как? Простуда твоя со старым боевым другом выпить не помешает?
– Выпью чуть-чуть.
Мы расположились на кухне. Шурик все принес с собой. Кроме литровой бутылки водки в пакете был сыр, колбаса, шпроты, семисотграммовая стеклянная банка с маринованными огурчиками и жестяная баночка консервированного зеленого горошка "Бондюэль".
Хлеба только Шурик не купил, но у меня в хлебнице лежала половинка свежего батона. Я принес из бара рюмки, а пока ходил, Шурик с отличным знанием вопроса накрыл поляну.
– Ты же умный мужик, Женька? – спросил он.
– Да как тебе сказать?.. Не уверен. А это ты к чему?
– Это я так, для начала беседы.
– Для начала беседы надо налить.
– Слова не мальчика, но мужа. Уважаю. На мой вопрос, Женька, можешь не отвечать. И так видно, что умный.
Шурик налил и мы выпили. Правильней будет сказать, выпил Шурик, я лишь пригубил. Он не заметил, что я сачканул, слишком поглощен был своими собственными проблемами.
– Вот ты здоровый человек, Женька, – начал мой боевой друг. -
Такие как ты живут до ста лет, а то и больше. Жилистые. – (Я согласно кивнул). – Простыл немного, но это же ерунда! Таблеток наглотаешься, "стрепсилс" пососешь, горчишник приляпаешь куда надо, и будешь как новенький. А можешь и не лечиться, само все пройдет. Так?
– Да, да, – поддакнул я, шмыгнув для убедительности носом, – совершенно верно. Если насморк лечить, то вылечивается он за семь дней. А если не лечить, то сам проходит за неделю.
Шурик шутку не понял.
– А меня, ты знаешь, старик, скрутило. Ох, как скрутило!.. Все,
Женька, пепец подкрался незаметно.
– Да ты что? – я внимательно посмотрел на Шурика, пытаясь найти на лице друга признаки серьезного заболевания. От медицины я был далек, но мне показалось, что внешне Шурик выглядит очень даже неплохо, я отметил здоровый цвет лица и минимальное количество морщин – может, их было бы больше, не будь кожа натянута на его круглое лицо как на барабан.
– Да, Женька. Пора завещание составлять.
– Что с тобой такое? Сердце?
– Нет, – вздохнул Шурик, – ниже.
– Желудок?
– Еще ниже, гораздо ниже.
– Неужели…
– Да. – Шурик тяжело вздохнул. – Раньше как бывало? Ссать стану, струей писсуар разбить мог. А теперь?
– И что теперь? – я едва сдержался от смеха, догадавшись, о каком страшном недуге рассказывает мой боевой товарищ.
– А, – Шурик махнул рукой, – давай тяпнем с горя. – Он налил себе и, не дожидаясь меня, выпил. – Теперь струйка бежит – у моих трехмесячных внуков толще. Тьфу!
– У тебя внуки есть?
– Как не быть, если мы с Галкой серебряную свадьбу в прошлом году отгуляли? Больше четверти века вместе живем, если выкинуть те полгода, когда я к другой уходил. Потом вернулся. Дочке, Людмиле уже двадцать пять. Само собой, внуки должны быть. Как иначе?
– Действительно, – согласился я. – Мальчики? Девочки?
– Пацаны, – похвастался Шурик. – Двойняшки. Я же тебе сказал – у внуков. Были бы девки, сказал бы – у внучек струйки толще.
– Близнецы? На кого похожи?
– Ха! Близнецы… Разные абсолютно. У одного, у Федьки глаза черные, как смородины. У моей Галки такие же в точности. И у дочери такие же черные. А у второго, у Костика голубые, как у меня. – Шурик выпучил глаза, а потом дополнительно раздвинул веки пальцами, чтобы я смог убедиться, что они у него и, правда, голубые. Словно я этого не знал раньше. – У них даже группы крови разные. У Костяна первая, а у Федьки третья. Я даже сначала подумал – может, пацаны от разных мужиков? Подумал и сказал. Меня дураком обозвали.
– Правильно обозвали, – кивнул я, – ты и есть дурак.
– Вот и ты, Брут… Я просто в медицине не сильно шарю.
– Я заметил. А у Людмилиного мужа глаза какого цвета?
– У мужа? – ухмыльнулся Шурик. – А нету мужа. Был, да сплыл. Ну и хер с ним, сами вытянем! Что бы нам свою кровинушку не вытянуть?
Зато мою фамилию носить будут! – с гордостью произнес Шурик. – И отчество у них мое будет. Константин Александрович Ивченко и Федор
Александрович Ивченко. – Потом Шурик загрустил: – Вдвоем-то нам с
Галкой конечно легче было бы, но со мной такое несчастье приключилось… Ничего, у Галки тоже, какой-никакой бизнес имеется.
Я помру, бабка вытянет.
– Рано ты Шурик помирать собрался, – сказал я. – Думаю, Шурик, что твое несчастье не такое уж… страшное. Все лечится, – хотел добавить "почти все", но не стал добавлять.
– Да? – Я увидел интерес и надежду в глазах друга.
– Конечно. В крайнем случае, операцию сделаешь…
– Операцию? – Теперь в глазах Шурика был ужас.
– Ну, ты как с Луны свалился. Шурик, у тебя же высшее образование! Ты что, как деревня-то в самом деле? Операция на десять минут, тебя даже под наркозом держать не будут, местно обезболят, поковыряются в простате, и все будет путем. Снова будешь писсуары струей колоть.
– Да ну?
– Точно тебе говорю. Но, судя по всему, у тебя начальная стадия простатита. Думаю, и без операции обойдется. Препаратов нынче от твоей болячки – вагон и маленькая тележка. Простата-рекс, простомол… Да ты что, телевизор не смотришь? Рекламу лекарств для лечения мужских заболеваний, программы о здоровье?
– Мне есть кому рекламу смотреть. У меня целый отдел бездельников-маркетологов.
– А ты чем занимаешься?
– Договоры подписываю, бумаги разные, письма. Ха-ха-ха! – Шурик развеселился, обрадованный перспективой исцеления. – Раньше то я во все дыры лез, а теперь забурел. Я иногда даже не знаю, чего я такое подписываю.
