Алик вытаращил глаза. "Это ты мой эксперимент", подумал было, "или ты мой сон. Все это нереально... "
Тут заговорил молчавший до сих пор Жора.
- Я все понял! - воскликнул он. - Леда существо из биомассы, биоразведчица, созданная внеземной цивилизацией...
"Бред!" - подумал Семгин и больно ущипнул себя за руку. На него глухо навалился страх, заставив бормотать:
- Леда, за что, я же люблю тебя, ты особенная, ведь ты должна щадить меня, я же красивый, умный, нравлюсь всем, ведь ты со мной была...
Девушка бесстрастно произнесла:
- Чтобы списать с тебя информацию, хватило месяца, "умник". А этого лопуха, — она кивнула на Жору, - я "сделала" за день. Больше вы мне не нужны. А если бы ты не изъял меня из оборудованного участка и не обработал радиоацитом, я сделала бы вас за полминуты...
- Кого изъял, каким радицитом, что ты несешь, Леда! - выдохнул Семгин.
- Ты уволок меня из теплицы и залил смесью элементов, соединившихся в радиоацит, сейчас все во мне нарушено, я вступила с вами в контакт, становлюсь похожей на вас, я навсегда остаюсь здесь, у меня была другая программа, вы мне были не нужны, - монотонно говорила девушка.
Зазвонил телефон. Никто из сидящих не шелохнулся. Телефон был сейчас никчемен, нелеп, и сам вид его не столько вызывал смешок, сколько раздражал.
Жора переводил взгляд с Алика на Леду и, казалось, смаковал ситуацию, дегустировал, причмокивая от удовольствия. Семгину стало совсем жутко. Потом накатила злость. Он отчаянно глянул на девушку и крикнул:
- Ты превращаешься в обычную капризную девку, не люблю их. Но тебя люблю!
- Очень мне нужна твоя любовь, как же, - ответила Леда.
Алик пнул под столом кактумара, ластившегося к ногам, и бросил в сторону Жоры:
- А ты, кретин, не понимаешь, все мы подохнем...
Синими папоротниками раскачивались комнатные цветы в дымных домнах горшков. Синеватые блики играли на узком лице Леды, чем-то похожей сейчас на Леночку... Вздорностью, манерой говорить, понял Алик, раздражение она сейчас вызывала такое же, как Лена в день ссоры, и даже имена похожи: Лена, Леда. По полу пробежала какая-то химера вроде сороконожки и вскарабкалась на кресло. Это был большой пупок в венчике щупалец. Он жадно вцепился в подлокотник и принялся грызть, смачно чавкая. Жора налил жидкость из канистры, которая прыгала по полу как лягушка. Воздух клубился, розовато сверкая краями, и позванивал долгими гранями. Алик потрогал граненый воздух и посмотрел вверх - там за люстру зацепилась волосатая пятка с глазом посередке. Глаз целеустремленно и хозяйственно уставился на стол. Алик подмигнул ему. Сквозь комнату промчался, дребезжа вагонами, трамвай и исчез за балконом. Пятка по-кошачьи запрыгнула в вагон и помахала Семгину ресницами. Пупок успел откусить от трамвая дугу и, жуя, поволок ее за шкаф. Паркет шипел и пузырился, как прокисший рассол, вымывая прежнюю лаконичную и будничную быстроходно-трамвайную жизнь, предательски простую. Абсурд бытия забродил и вытек из отжатого, будто мокрое белье, пространства... Внизу, под восемнадцатым этажом их квартиры сухо трещал воздух, дымилась земля в панцире офисов, транспорта, бродячих комет-мутантов и каких-то неясных монстров, слегка похожих на динозавров. Начиналась вечность...
— А я говорю, — орал пьяный отставной боцман, - что мир начался с хаоса и поэтому никакого порядка в нем никогда не было и быть не может! Ты вот думаешь, что ты человек? - тыкал он пальцем в сидящего напротив юнца. -Черта с два! На самом деле ты червь, и место твое в земле...
Морсорош - или, попросту, Рош, как он себя называл, - ловко ввинчивался в землю. Почва мягко скользила по длинному гибкому телу, пахла влажной душистой долготой и давней болью. Давно, когда его отец был рассечен пополам и из острой корчащейся боли возник он, Рош, - был этот запах. Вторая часть отцова тела вытянулась, уползла во тьму, оставляя тонкий густой след за собой... Часть отца, отец... А Морсорош умирал. Его коротенькое тело, похожее на обрывок шнурка, мучительно сочилось болью, залепленное землей. Земля попала под кожу, и впоследствии тело зажило вздутым бледным кольцом вокруг больного места, которое через некоторое время заросло и удлинилось... Но это потом. А тогда... Тогда он вдруг стал зыбким и легким, как пар. Поднялся над землей, поплыл... Вот тут его и подхватил ветер. Рош стал легче листьев. Листья ветер один за другим разронял. А Роша бросило ввысь. Он натянулся, как прозрачный лучик света, а ведь и не знал раньше про свет, и про то, что кроме родного племени червей и прочих земляных жителей, есть в мире еще многое другое, и какой он огромный, чудовищный, этот мир. А Рош, ох, до чего же длинный, ушел высоко от земли, от круглой Земли в черноту, звеняще-неслышную... Там было просторно, широко, и тишина таяла, как звук от лопнувших струн. Сверкающая темнотой гигантская чаша втянула его внутрь, он стал ее частицей, и непонятное ему пригрезилось... Никогда, ни до, ни после, такого с ним не случалось, да и вообще он понятия раньше не имел, как это - грезить, думать, что это -мысли, память... Межгалактический корабль планетарной системы Лавс, имеющий форму опрокинутой чаши, проплывал над серовато-голубой звездой. Вдруг еле заметная вспышка скользнула по обшивке. Никаких внешних изменений она не вызвала, приборы внутри ничего не зафиксировали. Все было по-прежнему. Биотропный робот большого отсека работал в нормальном режиме, лишь тринадцать сегментарных глаз улавливателя чуть заискрились и стали осмысленнее, будто в них вселился некто...
Молодой лваг ничего необычного не ощутил. Он откинулся на спинку овального дрена, и информация пошла в силовой экран.
- Планета Хэва, местное название "Земля". Знакомое словечко. Еще в арсубе учили на уроках планетарной истории... - Он улыбнулся золотинками внутри круглых глаз. - На Хэве впервые побывали наши далекие вэбы полтора триадора лет назад... - Золотинки истаяли в пропасти его зрачков.
- Ты прав, Уэндр, - отозвались из глубины силового экрана. - Когда ты учился в арсубе, я уже готовился к первому своему полету. Да, Уэндр, так вот. Полет был не на Хэву, но я знал из программы ее историю. Увлекался, бредил Хэвой. Какое притягательное странное слово: "Земля".
- Длюмк, ты все о ней знаешь? — спросил Уэндр. - И про панцирных? Расскажи-ка.
- Конечно. Когда наши вэбы высадились на ней из-за поломки межгля (несовершенные конструкции межпланетных кораблей тех времен долгих перелетов не выдерживали), - Хэва была сплошь покрыта кристаллами. Ничего, кроме слоя холодных кристаллов и примитивных панцирных скэков огромных размеров, которые мощными когтями расцарапывали кристаллы в поисках питательной плесени. Под кристаллами внутри всегда была густая мохнатая плесень. Вэбы, закончив ремонт, улетели, не удосужившись очистить лучевое пятно на месте посадки межгля, хотя в уставе о соблюдении звездной экологии есть известный тебе пункт. Все лваги знают. В любом случае, даже если планета мертва... Когда вэбы вернулись домой - а времени прошло уже порядком - и был просвечен отчет, поднялась шумиха из-за истории с Землей. Да, бум был ого-го! Снарядили проверочный межгль. Время текло. У них на Хэве, ну на Земле, там ведь другие пространственно-временные рамки, и система биополей не та. Изменилось все: флора, фауна, законы природы. Вот тогда это и произошло... Контрольная команда вэбов застала Землю в газовом мареве над жидкостью и островками тверди, где бродили, летали и плавали чудовищные существа с зачатками разума, гигантские растения тянулись ввысь... Поскольку все это было вызвано инородным для Хэвы вторжением, то ни к чему хорошему, конечно, привести не могло. Но исправить положение было невозможно. Установили наблюдение извне. Существа совершенствовались, поразительно менялись внешне. Но в самой их природе проявлялась и все более активировалась агрессивность. Она была спровоцирована тем самым пятном от межгля, которое внедрилось в сонное существование Хэвы, изменив экологию и биоэнергию планеты. Венцом мутационного развития фауны были хвены - "люди, человек" на местном наречии. Лидирующие, самые агрессивные существа. Они принялись разрушать все: флору, фауну, самих себя. Инстинкт уничтожения заложен в самой их сущности и управляет их историей, а теперь и историей развития планеты, которая доживает сейчас последние, может быть, временные отрезки.
Лицо Длюмка заискрилось, по губам пробежали блики. Погасив силовое поле экрана, он вплыл в отсек ОФ-11 и сел в зависший овальный дрен напротив Уэндра.
- Земные лидеры, люди, далеки от совершенства, - продолжал Уэндр. - Физически они похожи на карикатурное изображение лвага. Почему они отлились в такую форму? Неужто опять виной межгль вэбов?
Длюмк качнулся на дрене, как в гамаке, сказал:
- На замороженной, покрытой кристаллами Земле были миражи, вот что удивительно! В атмосфере остался оттиск вэбов, который разрастался, множился, искажался, витал... Не знаю, сыграло ли это роль...
