Она немного оживилась.
— Да?
— Я Звездный Спасатель, дорогая. Делаю репортажи со всех больших демонстраций. Со всех вечеринок, концертов.
Покраснев, она начала кивать головой. Ее большие карие глаза были сильно накрашены. Если не считать бледной губной помады, другой косметики на лице не было.
— Для меня это первая настоящая демонстрация. Я обещала, что приду.
— Кому обещала, милая?
— Ребятам из редакции «Френдз». В прошлую субботу я была в Портобелло, торговала на улице. Я была в офисе. Вы знаете Йона Тракса? Джона Мея?
— Мы старые приятели. Я еду туда, но сначала мне надо передать одну пленочку. Почему бы тебе не пойти со мной? Выпьем по одной, а потом вместе отправимся на демонстрацию.
— Меня ждут к часу.
— Ну, как угодно, дорогая. Что ж, может быть, увидимся. Оставь мне свой телефон на случай, если мы по какой-либо причине разминемся. Я ищу модель для фотосъемки. Ничего сексуального, не бойся. Ты была бы первоклассной моделью.
— У меня нет телефона. Но я часто бываю в редакции «Френдз». — Когда она отвернулась к окну, чтобы перевести дух, Патси принялся насвистывать и страшно удивился, когда она вдруг поднялась:
— Как, ты уже выходишь?
— Пересаживаюсь. А вы?
— Я дальше. — Он увидел, что автобус доехал до Мраморной арки. Если бы он вышел, то опоздал бы на встречу с Рини, а ему были нужны деньги. — Наверно, твой парень тоже среди демонстрантов?
Она усмехнулась и помахала ему на прощание. Он смотрел, как она идет по Оксфорд-стрит, похожая на сказочную принцессу в ярких шелках.
— Такая красотка! — пробурчал он под нос — А ведь того и гляди нарвется.
Он, конечно, успеет заскочить на демонстрацию. Здорово было бы заснять это событие, особенно если что случится, а ребят из теленовостей поблизости не окажется. И можно было бы подкупить травки и познакомиться с какой-нибудь активисткой.
Патси интересовался контркультурой потому, что она притягивала симпатичных девчонок. Все его прежние развлечения в джазовых и богемных кругах разочаровали его, потому что девицы оказывались пухленькими, близорукими и треп о сексе предпочитали самому сексу. Патси понимал, что на его запястьях бисерные фенечки выглядят неубедительно, однако решал эту проблему, выставляя себя фотографом и художником. Если мероприятие сулило радость общения с юными куколками, хорошая травка освежала его потасканный вид. Они всему верили, так что он мог не беспокоиться. В конце концов, именно среди них он нашел Джинни.
Когда он доехал до Фаррингдона, у него было еще пятнадцать минут, чтобы добраться до Каннон-стрит. В своем маскарадном костюме он выглядел экзотично в толпе высыпавших на обеденный перерыв клерков, поглядывавших на него с нескрываемым любопытством. Слегка запыхавшись, он поднялся на Ладгейт-Хилл и, пройдя мимо собора Святого Павла, обрел второе дыхание, поравнявшись с блестящими на солнце фасадами новых зданий. Он намеренно не стал заглядывать на Олд-Бейли. То и дело ему встречались группы ярко одетых молодых людей, направлявшихся в сторону Английского банка. Народу на демонстрацию собиралось много.
Повернув за угол на Кэннон-стрит, Патси оказался в самом, по его мнению, настоящем лондонском Сити: здесь, в «Капитане Джеке Кейде» — здании со средневековым фасадом, расположенном прямо напротив железнодорожного вокзала, он выступал в фолк-клубе «Новых социалистов». Паб был построен на месте камня, который разбил своим мечом, приведя в город повстанческую армию, герой Джек. Паб «Джек Кейд» был символом надежд и идеалов поколения Патси, и, может быть, поэтому он решил встретиться с Рини здесь, а не в Сохо и не в Ист-Энде. Там была вероятность наткнуться на какую-нибудь знакомую физиономию, которая тут же напомнила бы ему о долгах или, наоборот, попросила в долг. Словно герой вестерна, Патси толкнул ногой дверь «салуна» и протолкался сквозь толпу горожан, игнорируя их шуточки по поводу своего костюма. Он знал, что с тех пор, как прославились «Битлз», в этом самонадеянном сердце консервативного Сити к «художникам» стали относиться с подозрительным почтением, потому что клерки больше не были уверены в том, кто из волосатиков революционер, а кто миллионер. Для Патси это был еще один повод цинично относиться к идеалам хиппи.
За столом у дальней стены Рини читала «Пентхаус» и тянула портвейн с лимоном. Волосы ее сверкали свежей хной. Она была одета в бесформенный фиолетовый балахон, на груди болталось несколько бирюзовых, яшмовых и малахитовых ожерелий. Патси уловил аромат духов, смешанный с дымом «житана». Она подняла голову, кашлянула в знак приветствия и подвинулась, дав ему место рядом на скамье.
— Припозднился, Пат. Что будешь? «Гиннес»?
Она взяла было сумочку и хотела встать, но Патси остановил ее:
— Я сам. Тебе повторить?
— Давай. — Она сунула ему фунтовую бумажку. — Смотри только, чтоб я потом на ногах стояла.
Вернувшись, Патси спросил, как поживает ее вечно держащийся в тени супруг. По слухам, Гораций, зная в деталях все о любой контрабандной сделке от Дувра до Макао, редко появлялся на людях.
— Прихворнул. — Рини была тронута. Мало кто понимал ее привязанность к мужу. — Когда я уходила, он сидел в постели с чашкой горячего апельсинового сока, двумя сухариками и новым атласом, который я подарила ему на день рождения. У него болит горло и нос заложен.
Она почесала себя под мышкой и запустила карминные ногти в рыжие волосы. В том углу паба, где они сидели, было шумно.
— Ну, как съемка? Он протянул сумку.
— Не вынимай. Пленку нужно проявить и распечатать.
— Это он сам. — Достав кошелек, она вытащила пять скрепленных друг с другом десятифунтовых банкнот. — Держи, Пат. Но если получилось плохо, в течение недели придется переделать.
— Как договорились. — Вздохнув, Патси сделал глоток.
Министерство — ни к черту. Спекуляции стали обычным делом. Я боюсь, что никогда не был особенно принципиальным. Бюст? Как ты сказал — бюст? Просто неописуемый, старина. А что супруга? Ха-ха-ха, ха-ха-ха, ха-ха-ха.
Джудит Парк, одетая в строгое выходное платье, вытерла губы салфеткой и улыбнулась Джеффри Уорреллу, чтобы показать ему, как ей понравилась «пастушья запеканка».
— Я действительно не ожидал, что здесь будет столько народу. — Он прикусил нижнюю губу. — В следующий раз пойдем в ресторан.
Намек был многообещающим, потому что ему понравились ее рисунки и он хотел опубликовать десять из них на поздравительных открытках, а в случае, если они пойдут хорошо, заказать еще. Довольная предложенной суммой, Джудит была огорчена тем, что это был разовый гонорар. Мэри Газали советовала ей потребовать «тиражные». Теперь она не могла найти подходящий момент, чтобы попросить об этом. Она признавалась себе, что при виде Джеффри, его черных волос, голубых глаз, мягкой загорелой кожи и сильных рук у нее подгибаются колени, к тому же он каждым жестом демонстрировал ей свое восхищение. К удивлению, она обнаружила, что ее совершенно не заботит, женат он или нет. С недавних пор она устала от компромиссов, последние десять месяцев ни с кем не знакомилась и даже перестала ругаться со своим «бывшим». Но сегодня она была готова на все: у нее участился пульс, и она испытывала тот ликующий ужас, с которым в юном возрасте отправлялась гулять с мальчиками. Тем не менее ее восторженная реакция на Джеффри, готовность с жаром отвечать на самые дурацкие вопросы застали ее врасплох. Она попыталась взять себя в руки и, пока он рассуждал о проблемах современной цветной печати, решила сама проявить инициативу.
— Может, мы продолжим на улице? То есть, если вы хотите, конечно. Сейчас так тепло, так чудесно. Мы бы могли пройтись.
— А как вы относитесь к хорошей деревенской харчевне? — И он рассказал ей о трактире в нескольких милях от Оксфорда и о том, какое там замечательное пиво. Потом фамильярно помахал бармену и распахнул перед ней дверь. Взял папку. — Я понесу? — Ласковая улыбка, слабый сладковатый запах дорогого табака.
— Она не тяжелая.
Они направились к улице Королевы Виктории и к набережной. Заказ был важным, и Джудит тщательно подготовилась. Она знала, что стрижка под Мэри Куант делает ее моложе, что она правильно сделала, надев черные выходные туфли, потому что Джеффри на добрых три дюйма выше ее. Год тому назад она твердо решила, что в следующий раз потеряет голову лишь из-за абсолютно неотразимого мужчины. Джеффри, в твидовом пиджаке, в строгих брюках и в хорошо начищенных ботинках, был идеален. Когда они шли под подернутым дымкой небом, Джеффри продолжал говорить, а она тихонько поддакивала и была близка к тому, чтобы взмахнуть ресницами. В эту весеннюю погоду она была терпелива. Еще слишком ранний час для того, чтобы отваживаться на что-то серьезное, но она знала, что, когда настанет время, она сможет оказаться на высоте.
