– Прошу прощения, – проговорила Джанет. Все еще вцепившись в штурвал, он бросил на нее полный удивления взгляд.
– Что? – тупо переспросил он. Девушка повернулась в его сторону. В зеленоватом свете приборной панели ее лицо казалось почти прозрачным.
– Я очень сожалею, – просто сказала она, – вам тяжело, а я не могу вам помочь.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – грубо оборвал он ее. Он не знал, что еще сказать. Он слышал шум в пассажирском салоне, громкие рыдания. И ему было очень стыдно.
– Постараюсь поднять машину как можно быстрее, – сказал он. – Просто пологий подъем, иначе мы опять начнем падать. Перекрывая рев двигателей, до них донесся голос Бэйрда:
– Что там у вас происходит? У вас все в порядке?
– Простите, док! Я не смог удержать ее. Сейчас все в порядке, я полагаю, – ответил Спенсер.
– Старайтесь, по крайней мере, не терять высоту, – недовольно бросил тот. – Там люди, им очень-очень плохо.
– Это моя ошибка, – сказала Джанет. Она видела, что доктора шатает от усталости и он держится за косяк двери, чтобы не упасть.
– Нет, нет, – запротестовал Спенсер, – если бы не она, мы бы уже разбились. Я просто не могу управлять этой штукой – вот и все.
– Чепуха, – резко бросил Бэйрд. Они услышали мужской крик: «Включите радио!» и громкий голос доктора, обращающийся к пассажирам:
– Послушайте меня, вы все! Паника – это самое опасное и самое страшное, что может быть в нашем положении. Но тут дверь с грохотом захлопнулась, и они опять остались одни в полной тишине.
– Отлично придумано, – твердо сказала девушка. – Я должна сообщить это капитану Трэливену.
– Да, – согласился Спенсер. – Расскажи ему все, что у нас случилось, и что мы снова набираем высоту. Джанет переключилась на передачу и вызвала Ванкувер. Но никто не ответил. Она повторила вызов и опять не получила ответа. Спенсер почувствовал внутри знакомый холодок страха. Усилием воли он постарался подавить его.
– В чем дело? – спросил он. – Ты уверена, что включила передачу?
– Да, я думаю, да.
– Подуй в микрофон. Если он включен, ты это услышишь. Джанет так и сделала.
– Да, я слышу, все в порядке. Хелло, Ванкувер! Хелло, Ванкувер! Говорит рейс 714. Вы меня слышите? Молчание.
– Хелло, Ванкувер! Говорит 714. Пожалуйста, ответьте! Опять молчание.
– Дай я попробую, – сказал Спенсер. Он снял правую руку со штурвала и нажал кнопку на своем микрофоне.
– Хелло, Ванкувер! Хелло, Ванкувер! Говорит Спенсер, рейс 714. У нас ЧП. Ответьте, пожалуйста. Ответом ему было гробовое молчание, плотное и осязаемое, как стена. Казалось, они были одни в целом свете.
– Посмотри на шкалу настройки, – бросил он, – я уверен, что у нас все в порядке. Они пробовали еще и еще, но все безуспешно.
– Вызываю всех, кто меня слышит. Мэйдэй! Мэйдэй! Мэйдэй! Говорит рейс 714, мы нуждаемся в помощи. Ответьте кто-нибудь! Лишь молчание было ответом.
– Бесполезно! Мы, наверное, потеряли частоту.
– Как это могло случиться?
– Не знаю, не спрашивай. Все может случиться в нашем положении. Джанет, тебе придется поискать их на всем диапазоне.
– А это не очень рискованно – менять частоту?
– Если я не ошибаюсь, то она уже поменялась. Все, что я знаю, это то, что без радио я могу бросить управление и сложить руки. Я не знаю, где мы находимся, но даже если бы я знал это, я не смогу посадить самолет с первого захода. Джанет выскользнула из кресла и дотянулась до радиопанели. Медленно вращая ручку настройки, она чутко вслушивалась в шипение и треск, доносившиеся из наушников.
– Я все прокрутила, – сказала она.
– Давай еще раз, – бросил Спенсер. – Делай что-нибудь! Если надо, мы будем вызывать на каждой частоте. Внезапно донесся далекий голос.
– Подождите, вот они! – Джанет щелкнула ручку настройки обратно. – Добавьте громкость!
– …128, 3, – сказал голос в наушниках. – Ванкувер – рейсу 714. Измените частоту на 128, 3. Повторите.
– Держи их, – бросил Спенсер девушке. – Мы родились под счастливой звездой. Это та частота? Ответь им быстрее! Джанет устроилась поудобнее в своем кресле и быстро стала вызывать.
– Хелло, Ванкувер! Отвечает 714. Слышим вас хорошо. Ванкувер ответил практически сразу, в голосе диспетчера слышалось облегчение.
– 714, говорит Ванкувер. Мы потеряли вас. Что случилось?
– Ванкувер, мы так рады вас слышать! – Джанет от радости схватилась за голову. – У нас проблемы. Самолет падал, и радио отключилось. Но сейчас уже все в порядке – все, кроме пассажиров, они не очень хорошо переносят все это. Мы снова набираем высоту. И тут опять заговорил Трэливен, так же четко и ясно, как и раньше, но в голосе его тоже чувствовалось заметное облегчение.
– Хелло, Джанет! Я рад, что вы поняли, что потеряли частоту. Джордж, я предупреждал тебя об этой опасности. Ты должен постоянно следить за скоростью. И еще одно: если ты падал и выкрутился из этого положения, это значит, что ты не утратил своих навыков, как пилот.
– Ты слышишь? – спросил Спенсер у Джанет, все еще не веря. Они обменялись натянутыми улыбками. Трэливен продолжал.
– У тебя был неприятный момент, поэтому через минуту-две попробуем еще раз, аккуратнее. Пока ты набираешь высоту, я хочу услышать от тебя показания некоторых приборов. Начнем с наличия топлива… Пока капитан перечислял, что его интересует, дверь в кабину открылась и опять заглянул Бэйрд, собираясь их о чем-то спросить, но увидев их сосредоточенность, промолчал. Он зашел, закрыл за собой дверь, опустился на колени около неподвижных тел пилотов, рассматривая их лица. Дан наполовину выкатился из-под одеяла и лежал, поджав колени, тихо постанывая. Доктор поправил одеяла, подоткнув их со всех сторон, протер им лица влажной салфеткой и на несколько секунд задумался. Затем он поднялся, опираясь о пол руками. Джанет диктовала в микрофон показания приборов. Не говоря ни слова, доктор вышел, тщательно прикрыв за собой дверь. Снаружи все напоминало скорее приемный покой больницы скорой помощи, нежели пассажирский салон авиалайнера. Тут и там в битком набитом салоне в откинутых креслах лежали больные пассажиры, укутанные одеялами. Один-два из них были совсем неподвижны и едва дышали. Другие корчились от боли, а их друзья и близкие со страхом смотрели на них, время от времени вытирая им лица влажными салфетками. Нагнувшись, чтобы доходчивее объяснить и не беспокоить окружающих, «Тушенка» говорил пассажиру, которого он недавно, буквально, заткнул в кресло:
– Послушайте, я же не обвиняю вас! Случается, что иногда необходимо выпустить пар. Но ведь нельзя же кричать, когда вокруг полно пассажиров, которым очень плохо, особенно женщинам. Старина Док у нас настоящий герой, а также те двое, что управляют самолетом. В любом случае, мы должны им доверять, если хотим приземлиться в целости и сохранности. На время подчинившись, пассажир, который был вдвое крупнее «Тушенки», с каменным лицом уставился на свое отражение в иллюминаторе. Маленький англичанин подошел к доктору, который с благодарностью пожал ему руку.
– Вы просто чародей, – сказал он.
– Я сам испугался больше него, – горячо убеждал его «Тушенка», – да, в самом деле! Черт, если бы вас с нами не было… – Он выразительно пожал плечами. – Что вы думаете обо всем этом?
– Я не знаю, – ответил Бэйрд. Лицо его осунулось. – У них там, в кабине, неприятности. И это неудивительно. Я думаю, Спенсер сейчас в ужасном напряжении. На них сейчас больше ответственности, чем на всех нас.
– Сколько нам еще лететь?
– Понятия не имею. Я совсем потерял чувство времени. Но если мы не сбились с курса, то уже не очень долго. Кажется, что прошли дни. «Тушенка», как можно спокойнее, спросил его:
– Как вы думаете, док, у нас есть шанс? Доктор, в крайнем раздражении, потряс головой.
– Что меня спрашивать? Я полагаю, шанс есть всегда. Но управлять самолетом в воздухе и посадить его, не разбив на мелкие кусочки, совершенно разные вещи. Это понятно даже мне. В любом случае, это не добавляет шансов большинству из них. Он присел, чтобы взглянуть на миссис Чилдер, нащупал ее запястье, отметил ее сморщенное, неподвижное лицо, сухость кожи и частое, поверхностное дыхание. Ее муж хриплым голосом пытал его:
– Доктор, неужели это все, что мы можем для нее сделать? Бэйрд взглянул в закрытые, запавшие глаза женщины и медленно произнес:
– Мистер Чилдер, вы имеете право знать правду. Вы человек здравомыслящий – и я скажу вам напрямик. Мы выжимаем все, что можем, но для вашей жены это, в лучшем случае, шанс. Чилдер открыл было рот, но промолчал.
– Для вас будет лучше, если вы это осознаете, – Бэйрд медленно подбирал слова.
– Я сделал для нее все, что в моих силах, и буду продолжать делать и дальше, но этого крайне мало. Пораньше, имея морфий, я мог бы облегчить ее страдания, но сейчас природа сама позаботилась об этом и отключила ее сознание. Если вам от этого будет легче, то… К Чилдеру, наконец, вернулся голос:
