Ему нужно было подумать вдали от белых халатов и предрешенности. Ему был жизненно необходим глоток свежего воздуха и приход свежих мыслей. Иван знал истину – из безвыходных ситуаций как минимум есть два выхода. Он не помнил где и когда это услышал, а тем более кто автор этих слов, но он точно знал – в их ситуации тоже есть выход. И пусть хоть миллион кардиохирургов скажут ему о том, что его дочь не первая и последняя, он сдастся лишь со своим последним вздохом.
На улице беспощадно палило солнце, что ничуть не было похоже на сентябрь, а бурлящий в венах адреналин лишь способствовал излишней чувствительности к солнечным лучам, заставляя думать Ивана, что он из пластилина, который вот-вот растечется по асфальту.
Люди вокруг куда-то спешили, совершенно не обращая внимания на одного из им подобных, как и он на них. Ивану не чем было дышать. В голове за одну секунду мелькало миллион разных мыслей и все не то. Всем своем сознанием он пытался найти выход, который обязан был быть, но…
- Господи, дай подсказку. Помоги! – остановившись прямо посреди улицы, Иван громко прокричал в небеса, и ему совершенно не было дела до того, что десятки людей оглянулись на него, как на сумасшедшего. – Покажи выход! Помоги!
Стоило ему закончить и вновь устремить взгляд в толпу, как всего в нескольких шагах Иван увидел церковные купола. Вот она - помощь.
Шаги ускорились, путь стал целенаправленным. Каких-то полчаса и Иван оказался в небольшой церквушке, последнем месте, где он еще мог надеяться на чудо.
Купив при входе десяток свечей, Иван у каждой имевшейся в храме иконы зажег по одной, а у лика Николая Чудотворца, оставшиеся пять. Прикрыв глаза, он опустился на колени и погрузился в нечто похожее на транс. Пребывая в Индии, он пытался научиться искусству абстрагироваться от всего мира, но так до конца и не постиг транс. Хотя, изредка ему удавалось нечто похожее, вот как сейчас.
Мысли Ивана, казалось, были за гранью. Его губы бесконечно шептали молитвы о спасении. Он вспомнил тот миг, когда впервые взял на руки свою кроху. Он вновь чувствовал ее младенческий запах, словно перенесся в тот самый миг. Даже его сердце стало биться так же часто, как тогда, много лет назад. Невольно ему вспомнилось что Бахтияра без особого желания появилась на этом свете, будто знала – ей все равно скоро его покидать.
Он вспомнил, как беспокойны были все первые дни жизни его малышки, и как он, торча днями у палаты с инкубаторами, неумело просил Бога не забирать ее к себе. Уже тогда Иван пообещал ей и себе, в первую очередь, что сделает все возможное и даже больше, чтобы его дочь была счастливой, только бы была живой и здоровой. Сейчас же, от Ивана требовалось сделать невозможное, чтобы его дочь стала просто здоровой.
Иван отчетливо почувствовал запах моря и его шум. В голове всплыла картинка из первой их семейной поездки в Крым. Еще совсем кроху, трехлетнюю Бахтияру, Иван учил плавать и держаться правильно на воде. А она внимательно слушала, но не забывала обрызгать отца с головы до ног, весело при этом хохоча. В то лето, она практически научилась плавать.
Затем запах моря сменила мелкая дрожь и невыносимый свист метели в ушах. В один из снежных январских дней, он вывез Бахтияру на каток за город. Каток был обустроен на настоящем озере. Вокруг почти девственный лес и всего пару десятков семейных пар с детками. В тот день Бахтияра бесконечно падала на лед и Иван уже почти сдался. Но когда пришло время ехать домой, его дочь сумела несколько раз почти грациозно разрезать лед. В тот миг он ею так гордился! Его просто распирал восторг от того, что его пятилетний ребенок методом проб и ошибок, все же сумел добиться желаемого результата. Отцовская гордость автоматически умножалась на два, так как эта кроха была девочкой.
День, когда первоклашка Бахтияра возвратилась со школы с огромным синяком в пол-лица, всплыл слишком неожиданно. Узнав, что изувечил лицо дочери на год старший мальчик, Иван готов был лететь в школу со скоростью света и просто закопать малолетнего хулигана, всю его родню, а заодно и безответственную директрису, которая наплевала на все его просьбы в отношении Бахтияры. Но каким же было его удивление, когда вместо того, чтобы обрадоваться тому, что папа обязательно за нее заступится, его Бахтияра со слезами на глазах умоляла не делать этого. Вместо этого его девочка попросилась записать ее на какие-нибудь курсы боевых искусств и вполне серьезно заявила, что сама за себя постоит. Она не хотела быть нюней и ябедой, а отцу во всем честно созналась лишь потому, что не терпела ложь. Больше всего на свете она хотела быть такой же сильной и смелой, как ее отец, а не плаксой. И она имела смелость прямо ему об этом заявить уже в таком возрасте.
Ивану вспомнилось, как ранней весной они всей семьей выезжали в лес и там, по узеньким тропам, катались на велосипедах, вдыхая чистейший воздух с хвойным привкусом. Несколько раз Иван брал Бахтияру с собой на рыбалку и та, преодолевая откровенное отвращение к червям, бралась нанизывать их на крючок. Она сама попросилась поехать с ним на охоту, когда ей было всего семь. Бахтияре было жалко животных и она не приветствовала это отцовское занятие, но интерес ко всему, чем с таким удовольствием увлекается ее любимый папочка, был гораздо сильнее.
Однажды она накормила его пельменями с фаршем в виде перца чили. София так и не поняла, отчего Бахтияра заливалась смехом, а Иван метался по кухне в поисках максимального количества любых напитков. Его малышка всегда старательно вникала в ремонт их опеля и в восемь лет разбиралась в этом не хуже взрослых мальчишек, а может даже и лучше некоторых нынешних «мальчишек». Она почти никогда не плакала и очень часто говорила ему, как сильно его любит…
Постепенно видения и воспоминания отпускали. Последнее, что почувствовал Иван, прежде чем подняться с колен, как цепкие ручонки обвивают его шею. На щеках один за другим появляются горячие поцелуи. «Папочка, я так сильно тебя люблю!» - обожгло ухо, и он резко очнулся.
- Господи, забери мое сердце! Возьми МОЕ сердце, если тебе оно так нужно! Сохрани Бахтияре жизнь… Сохрани жизнь моей девочке... - Иван медленно встал, а губы продолжали шептать. – Забери мое сердце… Забери… Аминь.
В тот момент, когда звучало последнее «забери», в голове у Ивана что-то щелкнуло. Теперь Иван Багдасаров совершенно четко понимал, что ему нужно делать. Выход был найден и он все же сумеет спасти свою дочь.
Тотчас Иван возвратился в больницу. Минуя палату Бахтияры. он прямиком направился в кабинет Ивана Варфоломеевича.
- Доктор, мое сердце подойдет моей девочке? – с порога выпалил взволнованный мужчина.
От неожиданного вторжения, а еще больше от неожиданного вопроса, очки Ивана Варфоломеевича просто соскочили с его носа на стол, а рот застыл в немом приоткрытом состоянии. Хирург еще несколько минут не мог собраться с мыслями, в то время как Иван продолжал все больше и больше засыпать его поистине дикими вопросами.
- Скажите, мое сердце подойдет Бахтияре намного лучше, чем чужого мальчишки? Процент вероятности отторжения должен быть намного ниже? Вы ведь говорили, что в связи с болезнью, сердце Бахтияры увеличилось в размере. По этой причине даже операция длилась дольше обычного. Если логически подумать – мое идеально подойдет. Я ведь могу быть донором в свои 42? Помню я читал, что для пересадки годятся органы людей до 65 лет, это ведь правда? Что нужно сделать для того, чтобы стать донором для Бахтияры?
- Умереть. – Коротко и сухо произнес совершенно остолбеневший врач, который полюбил дочку Ивана, как свою, но даже ему в голову не мог прийти подобный выход.
За время своей практики Ивану Варфоломеевичу многое пришлось повидать, но слышать что-то подобное ему ни разу не приходилось. За всю свою жизнь он не слышал ничего более ужасного и прекрасного одновременно. В его практике были случаи, когда родители готовы были убить, ради спасения собственного чада. Но чтобы умереть, во имя ребенка… Да, многие, практически каждый, из обреченных мам и пап, сорили словами - «Господи, лучше бы ты меня забрал!», но никому и никогда в голову не приходило ничего на подобие всего только что услышанного.
