Я вытащил из внутреннего кармана пиджака единственную свою зацепку – факс с повторяющимся набором цифр от 0 до 3 и номером телефона, с которого этот факс был передан. Если грабители и в самом деле пытались при помощи такового вот «ухищрения» вступить с нами в контакт и договориться о сделке, то все, что от меня сейчас требовалось, – это послать на данный телефонный номер соответствующее сообщение.
Мне вдруг пришло в голову, что я допустил оплошность, словно какой-нибудь неопытный юнец – чтобы не сказать идиот. Прежде чем отправляться в Албанию, мне следовало отправить на этот номер факс и выяснить, будет ли на него какая-нибудь ответная реакция. Впрочем, Десместре, наверное, так и сделал, но мне ничего об этом не сказал.
Я решил начать действовать на следующий день, потому что половина второго ночи – не самое подходящее время для того, чтобы кому-то звонить. Даже грабители – и те по ночам обычно спят. Решив пока обо всем этом больше не думать, я разделся и лег в кровать, еще не зная, что очень скоро я буду надолго лишен возможности спокойно спать по ночам.
Прежде чем потушить свет, я взял книгу «Введение в психологию Юнга» и решил провести небольшой эксперимент. Одна женщина, с которой я был когда-то давно знаком, говорила мне, что если открыть книгу на какой-нибудь странице наугад, то на этой странице можно будет прочесть то, что нам необходимо знать. Я решил попробовать и, открыв «Введение в психологию Юнга» примерно посередине, ткнул наугад указательным пальцем. Попал я им, как я увидел мгновением позднее, в одну из цитат этого швейцарского психолога и психиатра: «Мы все рождаемся уникальными, а умираем чьими-нибудь копиями».
Это было не очень ободряющее высказывание, однако я довольно долго размышлял над его применимостью к своей собственной жизни, пока наконец не уснул.
Спускаясь утром в вестибюль, я решил, что во время завтрака почитаю про Албанию – страну, в которой, возможно, скрывалось сокровище, позволяющее изменить к лучшему мою жизнь и жизнь Десместре и его дочери. Кроме восемнадцати тысяч евро, которые я должен был получить только лишь за «попытку» раздобыть эти письма, я – в случае возвращения с ними из Албании – вообще избавился бы от всех своих проблем – если, конечно, антиквар не нарушит наш с ним договор.
Ободрившись подобными мыслями, я набрал себе на стойках самообслуживания – по-спартански скудных – кое-какой еды и, усевшись за стол, открыл путеводитель. Часы показывали уже десять часов утра, а я был здесь пока единственным посетителем. На улице, на которую выходили окна обеденного зала, тоже не замечалось особого оживления.
Я прочитал в путеводителе, что Энвер Ходжа умер в 1985 году. Он вершил судьбы Албании в течение четырех десятков лет. Его преемником стал Рамиз Алия, который начал проводить политику экономической либерализации и открыл Албанию для иностранцев. Таможенники в то время стали конфисковывать у туристов путеводители, в которых говорилось, что в Албании принудительно стригут всем мужчинам длинные волосы и бороды, которые в этой стране были запрещены – как была в ней запрещена и одежда с короткими рукавами.
В 1990 году, когда лагерь социалистических стран начал разваливаться, четыре с половиной тысячи албанцев ворвались в посольства некоторых иностранных государств в Тиране, требуя предоставить им политическое убежище. После нескольких стычек этих людей с сигурими – албанской тайной полицией – правительство Албании разрешило им покинуть страну на судах, отправлявшихся в итальянский порт Бриндизи. Год спустя Албанию по данному маршруту покинуло еще двадцать тысяч ее жителей, в результате чего в Италии начался кризис.
Я хорошо помнил, как об этом рассказывали по телевидению.
После проведения в 1992 году первых выборов в Албании начался псевдоэкономический бум, приведший к катастрофическим последствиям. В течение четырех лет в стране активно возникали инвестиционные банки в форме финансовых пирамид, всячески приманивавшие к себе денежные средства албанцев. Схема была следующая: вложив все свои деньги, вкладчик должен был искать новых вкладчиков, благодаря привлечению которых он получал обещанные ему проценты. Эти «новые вкладчики», в свою очередь, искали «еще более новых». Смысл заключался в том, что чем больше вкладчиков находятся ниже тебя в этой финансовой пирамиде, тем больше процентов ты получаешь. Те, кто оказывался в верхней части такой пирамиды, могли накопить немалые деньги благодаря тому, что пирамида неуклонно росла вниз усилиями тех, кто находился в ее нижней части. Так все должно было функционировать в теории.
На практике же эти банки всячески уклонялись от выплаты процентов и в конце концов «лопались». Примерно семьдесят процентов албанцев потеряли в результате подобных афер все свои сбережения. В стране начались беспорядки, а затем – и всеобщий хаос. В течение нескольких лет Албания пребывала, так сказать, в подвешенном состоянии, пока наконец в 1999 году не произошло то, что вроде бы должно было ее окончательно добить, но на самом деле стало для нее спасением.
Летом того года началась война в Косово, и на Албанию нахлынуло целое цунами из 450 тысяч иммигрантов. В мире сильно сомневались, что бедная страна с населением в три с половиной миллиона человек сможет выдержать подобную нагрузку, однако боевые действия закончились, и население Албании стало из кожи вон лезть ради того, чтобы помочь албанцам, живущим в Сербии. Наряду с активным поступлением международной помощи данное проявление национальной гордости и самоуважения изменило психологическую обстановку в Албании: ее жители вдруг почувствовали себя способными на очень и очень многое.
Я закрыл путеводитель, задумавшись над всеми этими – мало кому известными на Западе – событиями и рассеянно поглядывая на дежурного администратора, уже убиравшего то, что осталось на стойках самообслуживания от завтрака. Это был мужчина с седыми волосами и седыми бровями, из-за чего он немного смахивал на альбиноса. Глядя, как он возится с подносами и тарелками, я подумал, что и мне пора приниматься за работу. В конце концов, я приехал сюда не за тем, чтобы изучать историю Албании.
Я показал ему телефонный номер, и он сказал мне, чтобы я следовал за ним к стойке дежурного администратора. Когда мы туда подошли, он сам набрал номер, а затем передал трубку мне.
Я взял ее, ожидая, что услышу характерный звук телефона-факса, переведенного в автоматический режим, однако вместо этого из трубки раздались какие-то слова на албанском языке: автоответчик снова и снова повторял одни и те же фразы. Прослушав их три раза, я разобрал только одно слово – «экспорт». Тогда я передал трубку дежурному администратору и попросил его перевести мне раздававшиеся из телефона фразы. Администратор со скучающим выражением лица прослушал их и затем записал на визитной карточке отеля какой-то номер.
– Это автоответчик компании «Спиро Экспорт». Он говорит, что вы можете отправить свой факс на этот номер, а еще дает другой номер для личных просьб и заказов, – пояснил дежурный администратор, кладя передо мной на стойку визитную карточку отеля с записанным им только что номером.
– А вы не могли бы от моего имени туда позвонить? – спросил я. – Мне нужно договориться о встрече с их менеджером.
– Они наверняка говорят по-английски, – сказал в ответ дежурный администратор, нехотя набирая номер. – И по-итальянски тоже. К ним приезжает по делам много иностранцев.
Я кивнул и положил на стойку купюру в пятьсот леков, равнявшихся примерно четырем евро. Седовласый дежурный администратор стал о чем-то оживленно разговаривать по телефону на албанском – как будто он был хорошо знаком с человеком, находившимся на другом конце линии. Он даже пару раз упомянул мою фамилию, что вовсе не вызвало у меня большой радости: учитывая весьма специфический характер предстоящих переговоров, мне было бы лучше фигурировать в них под какой-нибудь вымышленной фамилией.
– Я обо всем договорился, – сказал дежурный администратор, кладя телефонную трубку и засовывая положенную мною на стойку купюру себе в карман. – Господин Спиро пришлет своего торгового агента сюда, в отель. Он приедет через полчаса. Хотите еще кофе?
– Нет, спасибо. Я поднимусь к себе в номер и приму душ. Позвоните мне, когда он приедет.
То ли из-за пятисот леков чаевых, то ли из-за того, что я невольно выставил себя бизнесменом – а это могло означать, что я пробуду в отеле несколько дней, – то ли по какой-то другой причине, но дежурный администратор, похоже, вдруг проникся ко мне уважением. Прежде чем я успел направиться к лифту, он меня спросил:
– Вы оптовый торговец?
– Не совсем, – ответил я, толком не зная, о чем вообще идет речь. – я – обычный торговец. Скупаю произведения искусства для клиентов, которые не хотят заниматься этим лично, – соврал я.
