– Слушай, Аркаш, так ты, может, женишься? А что? Она женщина приятная во всех отношениях: симпатичная, неглупая, одевается со вкусом…
– Может, и женюсь, – буркнул Ненашев.
– Женись-женись, а то в тусовке слухи про тебя нехорошие пошли: мужику под сорок, а еще ни разу под венец не сходил.
– А мне на твою тусовку наплевать, понял?!
Ненашев так неожиданно сорвался на крик, что Дегтярев попятился:
– Ну, плевать и плевать, чего разорался-то?
– А то, что ты со своими друзьями-уродами и их мнением у меня вот где! – не унимался Ненашев. – Больше я на все эти сраные вечеринки, файв-о-клоки и прочую мутотень – ни ногой! И Инге запрещу! И тебе не советую!
– Ты что же, на правах начальника запретишь мне проводить свободное время, как я хочу? – недобро прищурился Стас. – Не имеешь права, друг Аркаша. Да и Инга, думаю, вряд ли согласится отказаться от привычных удовольствий. У нее в этой, как ты выразился, сраной тусовке друзья, приятели, подруги.
Ненашев схватил Дегтярева за грудки:
– Ты на что, хрен моржовый, намекаешь?!
– Да ни на что… Совсем умом тронулся. Руки убери!
Разошлись они тогда мирно, даже выпили по рюмке арманьяка, но на душе и у того, и у другого было муторно. Это была их первая со времени знакомства на абитуре стычка, едва не закончившаяся мордобоем.
Новый год они встретили вчетвером: Аркадий, Стас, Инга и Ольга. В загородном доме Ненашева «квартет» провел веселую ночь. Они орали детские песни, водя хоровод вокруг наряженной в саду сосенки, переполошили всех окрестных собак, устроив настоящую канонаду из пиротехники, потом прямо там же, в саду, жарили на вертеле барашка, а под утро пили у камина французское вино и танцевали. Часов в пять Инга на правах хозяйки дома позвала подругу и ее кавалера посмотреть комнаты для гостей.
Подвыпивший Ненашев скрывать изумления даже не думал.
– Я не понял, —воззрился он на любовницу, – ты чего, в разных, что ли, постелила?
– В разных, в разных, – погладила сердечного друга по жидким волосам Инга.
– А с чего? – не унимался Ненашев. – Чай, не пост.
– Сейчас как раз пост, – улыбаясь, спокойно объяснила Инга. – Рождественский. Закончится седьмого января.
– А чего ж они тогда мясо ели? – продолжал допытываться пьяный Ненашев.
– Слушай, Аркаш! – решила прекратить комедию Инга. – Они взрослые люди, а потому в состоянии сами решать: с кем спать, когда и зачем.
– Ну вообще-то ты права, – неуверенно согласился Ненашев и позволил отвести себя в опочивальню.
Проснулись все часа в два пополудни. А после завтрака-обеда Стас и Ольга засобирались в город – вечером они были приглашены в ресторан «Адриатика» на празднование дня рождения работавшего в мэрии дегтяревского приятеля. Уезжать из пригорода, устланного нежным пушистым снегом, напоенного чистым, настоянным на сосновой хвое воздухом, в галдящий, загазованный, грохочущий пиротехническими взрывами город ужас как не хотелось. Но именинник трудился в департаменте наружной рекламы, информации и оформления, а потому был для «Атланта» не просто нужным, а бесценным человеком.
Дегтярев сметал снег с машины, Ненашев топтался рядом. Его явно мучил вопрос, который он никак не решался задать. Наконец, понизив голос, спросил:
– Стас, а чего это вчера, то есть сегодня, за представление было?
– Какое представление?
– Ну с разными спальнями…
Дегтярев помолчал, делая вид, будто прислушивается к работе двигателя, потом поднял на босса глаза:
– Я бы мог, конечно, как и ты мне, сказать, что это не твое дело… Однако не буду, в отличие от тебя, я воспитанный.
– Ладно ерепениться-то!
– Тебя вообще что интересует? – вяло поинтересовался Стас. – Да, я пока ее не трахнул, и у нас по сей день чисто романтические отношения.
– Ничего себе! Кому рассказать, не поверят: Дегтярев, которому через полчаса после знакомства любую бабу в постель затащить – раз плюнуть, уже два месяца цветочки-шоколадки дарит – и ни-ни… Как же ты перебиваешься?
– Перебиваюсь, – ухмыльнулся Стас. – Я не в монастыре воспитывался, потому воздержанию не обучен. Расслабляюсь по мере возможности.
– А Ольга, выходит, оборону держит, – констатировал Ненашев, и его губы расплылись в непроизвольной улыбке.
– Слушай, а чего это тебя моя личная жизнь вдруг интересовать стала, а? – Дегтярев выпятил вперед нижнюю челюсть и почесал зубами верхнюю губу.
– Ничего, – пожал плечами Ненашев. – Странно просто.
– Да она, если хочешь знать, – перешел на доверительный тон Дегтярев, – давно готова. Под рубашку мне ручками залезает, когда целуемся, ножку на меня закидывает и крепко так за бедра обнимает. А я как представлю, чего потом будет… Слезы, рассуждения до утра про «ты меня правда любишь?», «дай слово»… Сам подумай: мне это нужно? Я лучше, когда приспичит, закачусь к Натуське или Любасику. Они ничего такого требовать не станут, обрадуются, но – сам понимаешь, без неуместных вопросов. Им по большому счету все равно с кем. Но лучше – со мной. Потому как я щедрый – раз, незанудный – два и в сексе, сам понимаешь, не аутсайдер.
Шестого января они встретились в офисе. Вообще-то агентство могло гулять хоть до пятнадцатого, заказов в первые две недели наступившего года никогда не поступало: московские бизнес– и торговые боссы оттягивались на Канарах и Майорке. В офисе «Атланта» царило ленивое ничегонеделанье. Клерки гоняли чаи, секретарши подновляли маникюр, а Ненашев с Дегтяревым, потягивая коньяк, играли в шахматы.
– Зря мы с девчонками никуда не махнули, – широко зевнув, констатировал Ненашев. – Сейчас бы лежали на солнышке, пивком баловались.
– Да ладно, нас и здесь неплохо поят, – ткнул пальцем в рюмку с коньяком Дегтярев. – Слушай, босс, а я ведь твое поручение выполнил.
– Какое поручение? – Ненашев лениво потянулся и сделал ход ладьей.
– А какое ты мне днем первого дал?
Аркадий Сергеевич наморщил лоб, припоминая.
– Ты о чем?
– Что отличает просто хорошего подчиненного от ну очень хорошего, а? – Дегтярев дурашливо вытаращился на Ненашева. – Очень хороший выполняет даже те поручения, о которых само начальство уже забыло.
– Хватит дурака валять. О чем ты? – начал раздражаться Ненашев.
– А кто недоумевал, чего мы с Ольгой в разных постелях спим? Можешь не переживать. Все в порядке.
– Ну да? – Ненашев постарался, чтобы вопрос прозвучал равнодушно. – И как оно?
– Да нормально. Как всегда, без сбоев.
– И чего теперь? Женишься?
– Вот так сразу? Ну нет! Я уж дважды хомут накидывал, спешить не буду. Хотя, знаешь, уж если с кем постоянное гнездо и вить, детишек заводить, так, наверное, с ней. Только я не готов пока.
– Смотри, пока ты готовишься – уведут.
– Ее не уведут. Помнишь, я в ноябре чуть в реку на Котельнической не слетел? Еще б сантиметров двадцать – и все… Когда назад сдавать стал – руки трясутся, в голове стучит и мобильный надрывается. Трубку взял, а это Ольга. Орет в истерике: «Что случилось?!» Вечером встретились, она мне и рассказывает: мол, сижу на лекции и ни слова не слышу, всю колотит, как в лихорадке, смотрю на тетрадный лист, а там как переводная картинка проявляется: изуродованная машина, а за рулем ты, я то есть, голова назад откинута, глаза закрыты… Ну она и заорала на всю аудиторию, так заорала, что препод книжку из рук выронил. Выскочила в коридор и меня набирать стала… Мы с тобой, Аркаш, технари-материалисты, во всякую там парапсихологию и прочую мутотень не верим, но что-то такое определенно существует… Может, это она машину мою в сантиметрах от ограждения остановила?
– Да чушь все это… Хотя, знаешь, баба, когда любит, за версту беду чует. Инга прошлый раз звонит мне и говорит: на выходе из паркинга – наледь, осторожней, а то упадешь, сломаешь чего-нибудь. Я, конечно, о ее предупреждении забыл. Ляжку так ушиб, что потом несколько дней на правый бок повернуться не мог. А она около меня как мать Тереза: и примочки всякие, и мази…
Ненашев старался придать своему голосу ироничность, но Дегтярев услышал другое: «Не только тебя, Стасик, любят!» Неумелая похвальба друга его в тот раз здорово позабавила.
Доктор нажал кнопку звонка пятнадцатой квартиры – и дверь сразу отворилась. На пороге стояла сухонькая, опрятно одетая старушка с поразительно ясными, карими в желтую искорку глазами.
«Лет восемьдесят, наверное, а зрение, скорей всего, сто процентов!» – отметил про себя врач-офтальмолог Бурмистров.
– Извините, это вы – Завьялова Станислава Феоктистовна?
– Да, я. С кем имею честь?
– Понимаете, на улице милиция нашла девушку в состоянии глубокого обморока, а при ней никаких документов. В себя она пришла, но ничего не помнит. В карманах – только листок с вашими координатами.
