Новые правила вступили в действие уже со следующего дня. Алексей Филиппович вальяжно прохаживался по своей вотчине и лично следил за порядком. Врачи, напуганные суровыми карами с одной стороны и впечатленные солидными гонорарами с другой, вели себя тихо и смирно. Даже те, кто был в корне не согласен с новой политикой, старались не высовываться. Во всяком случае, открыто.
Пенсионеры, по обыкновению пришедшие в поликлинику, поначалу не заметили никаких изменений. Ну, подумаешь, не поздоровались с ними медработники, не обнялись. Обидно, конечно, но не смертельно. Разбившись на очереди по кругу интересов, пожилые люди завели привычные разговоры за жизнь. Они шутили и смеялись, делились новостями и сплетнями и даже не замечали, как над ними медленно сгущаются черные тучи…
— Посмотри, — сказал Андрей, обращаясь к Дмитрию Петровичу. — Они все такие радостные, такие счастливые…
— Да, вижу. И у меня сердце кровью обливается при мысли, что все это бесследно исчезнет.
— Меня другое настораживает. Они не будут бороться за свое счастье, а молча примут все, что им навяжут.
— Почему ты так думаешь? Лично я буду бороться. Ты знаешь, я всегда с тобой.
— В этом я и не сомневаюсь. Я про других говорю. Как быстро все они забыли бабу Дуню. В первый день сколько шума было, а сейчас о ней вспоминают единицы. По привычке приходят в поликлинику, по привычке общаются с друг с другом. Отряд не заметил потери бойца, понимаешь?
— Ну а что ты хочешь, чтобы они делали, что они могут?
— Не знаю, Дима, не знаю. И от того на душе еще тяжелее…
- Что значит — не положено? — раздались вдруг крики из конца коридора. — Что за безобразие!
Оглянувшись, пенсионеры заметили, как Кирилл стоит у кабинета хирурга и о чем-то спорит с врачом.
— А то и говорю, что не положено! — сказал хирург. — Без направления от терапевта приходить запрещено!
— Это еще почему? Всегда было можно, а теперь запрещено! Это с какой стати?
— Таково распоряжение Алексея Филипповича. Все должно быть строго по правилам.
— Да иди ты со своими правилами! Сроду здесь такого не было.
— А теперь будет! Не мешайте мне работать. И ко всей очереди обращаюсь. Если кто без медицинской карты или соответствующего направления, говорю сразу — обслуживать таких пациентов я не буду. Не теряйте понапрасну времени.
Сказал — как обухом по голове ударил, и дверь закрыл. Растерянный Кирилл никак не мог прийти в себя. Он с удивлением озирался по сторонам и совершенно не понимал, что происходит. Вскоре похожая ситуация повторилась у кабинета гинеколога, а затем и окулиста. Врачи отказывались принимать пожилых людей, не имеющих при себе всех необходимых справок. Даже ласковые и обычно приветливые медсестры вели себя как-то настороженно, стараясь не афишировать, что знают многих стариков уже не один год. Они молча отводили глаза и старались как можно скорее зайти в свой кабинет, чтобы избежать просительных взглядов, непонимания и даже слез…
— Да может кто-нибудь объяснить, что здесь происходит? — возмущался Степан. — Что за самодурство! Что за новые порядки!
— Охотно объясню, — сказал Алексей Филиппович, спешно явившийся на крики. — Я уже говорил, но еще раз повторю для всех непонятливых. Поликлиника — это место, где лечат людей. Вам хочется пообщаться — Бога ради. Но в другом месте. Наше заведение для подобных целей не предназначено. Да, и еще. Тем, кто хранит свои книги на первом этаже, я советую немедленно их забрать. В 15:00 по моему распоряжению сюда привезут мусорный контейнер, куда будет выброшена вся эта макулатура. Сейчас 11:00, так что времени у вас предостаточно.
Пенсионеров охватила настоящая паника. Одни садились на свободные кресла и обхватывали головы руками, другие возмущенно кричали и заявляли, что не намерены терпеть такого беспардонного отношения. Но что делать в такой ситуации, какие шаги предпринимать — не мог сказать никто. Когда Алексей Филиппович ушел к себе, вечный лидер и заводила Андрей вышел в центр коридора и произнес:
«Не сдавайтесь. Пусть этот самодур чинит нам препятствия — не страшно. Он только и ждет, чтобы мы сломались, отчаялись. Этого не будет! Он хочет, чтобы мы получили направления терапевта — нет проблем. Теперь мы будет стоять в очередь к нему. Красочно описывайте все свои болячки. В нашем возрасте они есть у всех: варикоз, давление, да все, что угодно. Терапевт не может нас не принять. Это не по закону. Он хочет, чтобы все было по правилам — все так и будет. Только по нашим правилам. Давайте начнем прямо сейчас. У кого нет медицинских карт — сходите за ними домой и возвращайтесь. А у кого они с собой, добро пожаловать к терапевту. Вслед за мной!».
И пенсионеры услышали Андрея, пошли за ним. Очередь к терапевту образовалась огромная — почти на весь коридор, а на лицах пожилых людей вновь засверкали улыбки. «Не сдадимся, — говорили они. — Так просто нас не сломить»… И терапевту ничего не оставалось делать, как принимать посетителей и направлять их то к окулисту, то к хирургу, то к другим врачам — в зависимости от симптомов и предполагаемого диагноза. Андрей ликовал, но прекрасно понимал, что выиграна только битва, но не война…
А в 15:00 прибыл обещанный мусорный контейнер, о котором старики как-то позабыли. В спешке и суете не до того стало, а как услышали грохот на первом этаже, мигом смекнули, что происходит. Первыми побежали вниз Андрей и Дмитрий Петрович, и от увиденного чуть не свалились с ног. Рабочие в мятых и залитых краской комбинезонах своими грязными перчатками хватали книги и кидали на пол стеллажи. Они беззастенчиво топтали многотомные издания, некоторые из которых сделали бы честь даже городской библиотеке, и шпыняли ногами книги, не помещающиеся в руках, как футбольный мячик. А между делом перебрасывались непонятными фразочками на «тарабарском» языке, то и дело разбавляя контекст матерными словами на могучем русском и недоумевая, какому нехорошему человеку хватило мозгов засунуть сюда такую кучу макулатуры.
На пожилых людей, собравшихся на первом этаже, было страшно смотреть. Дорогие сердцу фолианты, бережно хранимые в квартирах, а затем принесенные в поликлинику, смешивались с грязью прямо на их глазах. Литература, передаваемая из поколения в поколение, и произведения мировых классиков… Они были способны разнообразить жизнь стариков, не имеющих средств для походов в книжный магазин, а вместо этого отправлялись в мусорный контейнер полупьяными гастарбайтерами, для многих из которых последней прочитанной книгой была детская азбука…
— Нет! — закричал Сергей, бросаясь к разбросанным на полу книгам. — Не смейте выбрасывать их. Они мои!
А вслед за Сергеем ринулись спасать свои произведения и другие пенсионеры. Главный врач наблюдал эту картину с улыбкой на лице и удовлетворенно потирал руки. Тщетно Андрей пытался остановить безумие и вмешаться. «Не трогайте. Оставьте все как есть! Не смейте унижаться», — кричал он, но никто его не услышал. Лишь Софья, Илья, Дмитрий Петрович и Степан остались стоять на своих местах — остальные же ползали по полу или рылись в мусорном контейнере, пытаясь спасти дорогие сердцу книги. А гастарбайтеры не обращали на эту возню ни малейшего внимания. Они оставались равнодушны к просьбам и мольбам стариков и даже с каким-то остервенением хватали книги и уносили их прочь. У гастарбайтеров тоже были семьи, которые ютились в крохотных каморках на городских окраинах и срочно нуждались в деньгах. Поэтому мусорщикам не терпелось поскорее закончить работу и перейти на другой объект. От этого зависели их и без того весьма скромные зарплаты…
Потешив свое самолюбие и придя в восторг от увиденной картины, Алексей Филиппович направился к себе в кабинет и, усевшись в черное кожаное кресло, с наслаждением вытянул ноги. Он чувствовал себя превосходно и был уверен, что его планы будут претворены в жизнь уже совсем скоро. Ему нравилось ощущать себя хозяином жизни и вершителем чужих судеб. «Сделано уже немало — врачи подкормлены и вышколены, пенсионеры, осмелившиеся превратить мое лечебное учреждение в цирк, разрозненны и довольно неорганизованны. Все идет даже лучше, чем планировалось» — думал он.
Робкий стук в дверь нарушил бурный поток мыслей и заставил Алексея Филипповича подобрать ноги.
— Кто там? — спросил он. — Войдите.
— Это я, Алексей Филиппович, — ответила терапевт Лиза, открывая дверь. — Можно войти?
— Конечно, входи. Что у тебя?
— Я просто хотела уточнить насчет денег… У меня маленький ребенок, и я…
— Смелее, Лизочка, смелее… — сказал Алексей Филиппович, вставая с кресла и подходя к женщине.
«А она ничего, эта Лизка, — подумал он. — Симпатичная бабенка. И чего это она так трясется? Боится меня? Что ж, очень хорошо. Боится — значит уважает…»
