Директор встал, отчего закачалась палатка, отодвинул на край стола чернильный прибор и закрыл колпачком чернильницу.
— Положение тяжелое, трудности перед нами большие, и смотреть этим трудностям надо прямо в глаза. — Директор говорил негромко, по очереди осматривая всех, кто находился в палатке. — За восстановление завода надо браться организованно и горячо. Когда, по вашему мнению, Олег Михайлович, сможем приступить к выполнению заказов? — спросил он Орловского.
Придерживая больную руку, Орловский встал.
— Лопаты, топоры и другой строительный инструмент сможем делать хоть завтра.
— В горком надо докладывать о выполнении основных заказов, а лопаты, ломы и топоры начнем делать не завтра, а сегодня. Нужно приводить в порядок станки, торопиться с литьем.
— Литейная разрушена!
— Знаю. Будем срочно строить новую. Прудников пришел?
— Захар Фомич…
Никто не решился произнести то, чего не договорил Орловский. Директор опустил голову и долго молчал.
— Поручаем тебе, Коноплев, возглавить разборку литейной, — проговорил он, наконец, и что-то записал на листке бумаги. — Подбери себе помощников понадежнее, закончите расчистку — начнем строить.
— Как будет с питанием рабочих? — поинтересовался Курлыкин.
— Этот вопрос уже решен, — внятно ответил Чарыев. — Питание на первое время установлено бесплатное для всего населения города. У нас будет своя столовая. И жилые помещения начнем строить сегодня же. Москва уже обо всем позаботилась.
Москва! Это слово произносилось с надеждой и любовью особенно часто. К ней, родной Москве, в эти тяжелые минуты были обращены взоры и сердца ашхабадцев.
— Сюда зайди, бабушка! — послышалось снаружи.
Сгорбившись, в палатку вошла жена Захара Фомича.
Она приблизилась к столу и достала из узелка какие-то бумаги. Директор взял их в руки.
— В карманах у старика были, — проговорила Мария Андреевна, глотая слезы. — Наверно, нужные бумаги-то, возьмите, ему они теперь…
Старушка покачнулась, Чарыев поддержал ее за плечи и усадил на скамейку. Мария Андреевна стянула с головы черную шаль и поднесла ее к глазам.
— И жить-то теперь негде…
— С жильем уладим, — склонился к ней Чарыев. — Палатку вам на первое время установим. На-днях отстроим общежитие, комнату получите, денежное пособие и кое-что из теплой одежды выдадим.
— Откуда же это для меня возьмется? — удивленно и. недоверчиво посмотрела на всех Мария Андреевна. — Город-то каким стал, где достать все это?
— Не вам одной, всему городу помощь оказывается. Товарищ Сталин на себя взял заботу об Ашхабаде, не оставил нас в беде.
Старушка встала и озабоченно спросила:
— Откуда же Сталину родному известно о нашем горе-то? До Москвы от нас, считай, тысячи километров…
— Сталин раньше всех позаботился о нас, а Москва к нам ближе всех городов, — ответил Чарыев.
Мария Андреевна приложила руку к груди и тихо вышла из палатки; Чарыев вышел вместе с ней. Директор развернул лист бумаги, оставшийся от старого мастера, и передал его главному инженеру.
— Ваши расчеты к литью. Возьмите, пригодятся.
Партийный актив, как назвал Чарыев это коротенькое совещание в палатке директора, был первым шагом к восстановлению завода. Люди ознакомились с обстановкой, поняли, что надо делать в первую очередь. Не успел народ разойтись, как пришел кузнец Калякин, грязный, с обросшим лицом. Он поздоровался со всеми за руку и поискал глазами, где бы сесть. Места не было. Калякин привалился к столу и закрутил козью ножку.
— Ох, и крепко потрясло! Ну, прямо, конец свету пришел…
— Вас что. больше всех трясло? — сердито оборвал его главный инженер, поправляя на голове повязку.
Калякин замолчал.
— Приступайте к работе, — сказал ему директор.
— Ума не привожу, что делать: овцу задавило, куры по всей улице разбежались…
Директор пододвинул к себе телефон.
— Завод пускать — вот что делать! Жилища рабочим строить — коллективно строить, а не в одиночку. Столовая нужна, детские ясли, заводской двор расчищать надо, топливо заготавливать на зиму…
— В себя никак не придешь, в городе-то что творится, видели? — оправдывался Калякин. — Руки опускаются. Бедствие всенародное. Ужас! Машину сейчас встретил, так на ней…
— Без паники! — тихо, но внушительно произнес вернувшийся в палатку Чарыев.
Калякин направился было к выходу, но директор остановил его и хотел что-то сказать, однако тут зазвонил телефон. Директор поднял трубку, назвал себя, и лицо его сразу поосветлело.
— Сегодня? — кричал он в трубку. — Вот спасибо!.. — Благодарю ашгэсовцев от всего коллектива завода… Благодарю. До свидания.
Директор положил трубку.
— Сегодня к вечеру на завод дадут промышленный ток! — сообщил он. — Городская электростанция уже пущена. Вот как надо работать, товарищ Калякин! Паникеров и малодушных у нас не любят..
Калякин пожал плечами и раздавил в пальцах недокуренную самокрутку.
— Работать я готов, да только как это сейчас за тракторные бороны приниматься? Вот о чем я думаю…
— Думайте о том, как бы быстрее весь завод на ноги поставить, — сказал ему Чарыев. — Ясно?
— Куда яснее! — отозвался Калякин.
Он вышел, а вслед за ним поднялся и начальник кузнечного цеха Курлыкин.
— Сейчас мы его к делу определим, проговорил он на ходу,
Для разборки старого цеха и строительства помещения под литейную организовали несколько бригад. Николай Коноплев подумал, посоветовался с парторгом и назначил бригадиром одной из них Ашира Давлетова.
Вскоре Ашир явился к Чарыеву. Он просунул голову в палатку и помялся у входа.
— Бригада работает? — Парторг встал из-за стола и подошел к Аширу.
— Работает. Землю копать умеем. Вот строить будет труднее.
— И строить сумеем, сейчас каждый из нас должен стать строителем.
— Где строительные материалы? Я пришел узнать.
— Сразу хочешь получить и доски, и гвозди, и готовые оконные рамы? — Прищуренный глаз Чарыев а глядел пытливо.
— А как же!
Чарыев подошел к Аширу и положил ему на плечо руку.
— Уже везут, Ашир. Из Сибири лес везут, из Магнитогорска гвозди, из Москвы и Горького — автомашины, из Баку — электрооборудование. Вся страна помогает Ашхабаду. Из других городов к нам и инженеры, и архитекторы, и рабочие едут. И все же мы с тобой, Ашир, будем строить литейную своими руками, из своих материалов, не дожидаясь…
— Из каких же материалов? — не понял Ашир.
— Разрушенный цех разберем. Бревен, досок и кирпичей много уцелело. Плотничать и кирпичи класть научимся. Восстановим Ашхабад, отстроим его так, чтобы никакое землетрясение никогда его не разрушило.
— Это правильно, — сурово согласился с ним Ашир. — А где будем строить новую литейную?
— Рядом с прежней.
— Лопаты нужны.
— Вам уже выдали.
— Нехватает.
— Больше пока нет…
Несколько минут Ашир молчал. Но вот он подошел к столбику, подпиравшему палатку, спрятал за него лицо и тихо спросил:
— Про Светлану Терехову что-нибудь известно?
— Пока ничего…
На стене механического цеха белела огромная надпись: «Восстановим родной Ашхабад!» Люди читали и повторяли про себя эти простые и нужные им сейчас слова.
Федор Кучкин спросил у Ашира:
— Одни будем строить литейную, из других цехов рабочих не дадут?
— Просить не будем. Если сумеют — помогут.
Работали одновременно на расчистке площадки под новое здание и на разборке старого цеха. Балки и доски были завалены землей, обломками, щебнем. Приходилось бережно откапывать каждую доску, каждый кирпичик Нехватало лопат, носилок, на всех было две пары рукавиц. Руки обматывали тряпками.
И все-таки литейщикам повезло. В помощь им выделили каменщика — и какого каменщика! — ленинградского мастера Лукьянова. Лукьянов прилетел на самолете, в Ашхабад сразу после землетрясения. На завод его привез прямо с аэродрома парторг Чарыев, провожавший раненых в ташкентский госпиталь.
Ленинградец был невысокого роста, щупленький, лысый и очень разговорчивый старичок. Познакомившись с литейщиками, он сказал:
— У нас в Эрмитаже закончил работу, теперь возьмусь за вашу литейную. Что это, думаю, за порядок: Донбасс и Минск восстанавливал, Ленинград отстраивал, а в Ашхабаде ни одного кирпича не будет уложенного моей рукой. Нет, так не годится!.. Каменщики среди вас есть?
— Нет, — ответил Ашир.
— Ну, ничего. Я вас учить буду.
Модельщик Вердиян возглавил плотничные и столярные работы. Вместе с Лукьяновым он разметил площадку, отобрал годные бревна, доски, кирпичи.
Для литейной решено было строить здание каркасного типа. Люди буквально набрасывались па работу, но не хватало топоров, пил, молотков. Ашир вспомнил, что у Анны Сергеевны было два топора. Он оставил за себя Федора и поспешил домой.
