Аня старалась гнать от себя эти мысли, но всем своим существом, буквально кожей чувствовала: что-то произошло. И это «что-то» ее совсем не радовало.
Андрей первым преодолел состояние напряженной нервозности. Он решил ни в коем случае не показывать, что испугался появления Троцкой в этом доме. Да, ему стало жутко, но ни Аня, ни Ангелина Ивановна ни в коем случае не должны этого почувствовать! Он разберется в этой ситуации, сбросит с себя лассо, которое так ловко накинула ему на шею эта франко-сибирская нахалка, не даст ей войти в их жизнь. Он сумеет противостоять этой женщине и твердо настоять на своем, и все будет по-прежнему, жизнь будет развиваться по намеченному плану. Все будет хорошо.
Ангелина Ивановна тоже несколько пришла в себя и сообщила Андрею, что познакомилась с очень интересным архитектором. Он модный и востребованный. Но не это главное. Главное, он тонкий, любознательный, талантливый и все умеет.
Андрей тут же сделал вид, что его страшно обрадовала эта новость. Он подхватил Аню на руки и стал кружить ее по комнате. Пожалуй, такое было с ним впервые. Он, Андрей Сергеевич, всегда столь респектабельный и чинный – и вдруг такой всплеск эмоций!
– Да что с тобой?
– Ничего особенного. Просто мы давно не виделись. Я соскучился. Увидел тебя и понял – соскучился очень-очень. Понял, что хочу каждый день видеть тебя, приходить в дом, где ты будешь ждать меня. Я устал без тебя, Анечка! Может, ты уже переедешь ко мне?
– Что это вдруг? Ты никогда к этому не стремился. Сам же говорил, что не представляешь, как одна и та же женщина каждый день будет мелькать у тебя перед глазами: туда-сюда, туда-сюда. Просыпаешься, а перед тобой всегда одно и то же лицо. Ты же говорил, что тебе надо к этому морально подготовиться!
– Получается, что я подготовился и понял, как это прекрасно. Оказывается, я хочу видеть по утрам только одно лицо. Твое. Я хочу с тобой завтракать каждый день. Ты согласна?
– Сегодня мы вроде бы собирались поужинать. Ты же знаешь, что у меня сейчас сессия. Завтра – самый ужас. Сдам – и…
– И – что? – нетерпеливо спросил Андрей.
– И будем завтракать каждый день вместе.
– Так ты согласна? Я тебя обожаю. Все, куда идем?
– Придумай сам.
– Давай в «Ваниль», там тихо и всегда мало народу. Мне кажется, нам есть о чем помолчать.
– Обожаю молчать вдвоем.
Вечер с Аней прошел великолепно. Они почти не разговаривали, но не потому, что нечего было сказать, просто им хватало того, что они вот так вот сидят и им хорошо и приятно быть вместе.
«Я рассуждаю как настоящий Казанова, – думал Андрей. – Сегодня вечер с Аней прошел великолепно, а вчера был вечер с Таней… Тоже неплохо, но послевкусие другое. Хорошо бы эту Троцкую больше никогда не видеть. Она как одноразовая посуда. Удобно и полезно, но все-таки в малых дозах, так, на пикнике… И вообще, зачем мне это копирование писем, эта морока, глупость какая-то несусветная».
Но она, разумеется, позвонила Андрею и напомнила о том, что он должен сделать для нее копии. Уже он ей что-то должен… Пришлось говорить какую-то ерунду Ане, врать, как он познакомился с Троцкой, что она якобы подруга детства жены вице-президента его банка, – в общем, нести всякую околесицу. Не забыть бы только, что он там нагородил. Еле выпутался! Потом еще пришлось заехать за письмами. Теперь на нем такая ответственность!
«Ой, ну какая же душная эта Троцкая. Как же все шло хорошо, пока ее не было… Ну ничего, такие знакомства ненадолго, – утешал себя Андрей. – К тому же она в Москве постоянно не живет, уже легче. А может, это и неплохо, что встретил ее. Все-таки фильм сделает о Проскуриных, они станут знаменитостями. Чем плохо?»
Утром он сразу дал задание своему помощнику – сделать эти злополучные ксерокопии. Сам при этом присутствовал, ни на минуту не выпуская из виду подлинники писем.
В десять часов позвонила Троцкая. Она очень обрадовалась, что ее задание уже выполнено, а потом восторженно заверещала, что только что встречалась с послом Франции и что он хотел бы увидеть подлинники писем своими глазами. В общем, посол ждет ее вместе с Павловым в 11.30. То есть она бы могла, конечно, и сама с послом снова встретиться, но это же невозможно, она понимает, Андрей не может доверить ей столь ценную вещь! Но пойти туда надо обязательно, речь идет о государственной поддержке фильма о Проскуриных, и вообще, кто знает, как повернется дело. Французы необычайно чтят свою историю, и очень может быть, что откроются какие-то новые перспективы.
Павлов был в растерянности. На одиннадцать у него была запланирована встреча с министром финансов. Отменить ее было совершенно невозможно.
Может, позвонить Ангелине Ивановне? Но она вряд ли вот так спонтанно сорвется и поедет встречаться с послом. Нет, без официального приглашения она и шагу не сделает. Со времен ее пребывания в советском посольстве в Женеве дипломатические нравы и протокол стали проще, но ее-то взгляды ничуть не изменились. Да и Аня, конечно, тоже не согласится никуда ехать ни с того ни с сего.
Пока Павлов размышлял, Троцкая принимала решения. Она сообщила, что сейчас заедет за копиями и, может быть, они вместе что-нибудь придумают.
В банк Татьяна приехала через пятнадцать минут. Павлов передал ей копии писем, сказав, что не может сорваться и на ходу изменить свои планы. Он должен уезжать, у него назначена встреча с министром, он не может все валить в одну кучу. В конце концов, это несерьезно.
– У меня тоже каждая минута на счету, – нетерпеливо произнесла Татьяна. – Завтра я уже улетаю в Париж, и другого времени не будет. Это не так просто – добиться встречи с послом. Тут ситуация исключительная, и мне пошли навстречу, зная меня, мою деловую активность. И конечно, я буду выглядеть как последняя идиотка с этими ксерокопиями. Мало ли откуда они взялись? О какой подлинности здесь может идти речь?
– Проскурина уже сказала, кажется, что она не собирается доказывать подлинность писем, – заметил Андрей. – Для нее эта подлинность бесспорна.
– Ну, это просто какой-то советский атавизм. Эти письма – капитал, и он должен работать. Что толку, если эти письма просто так лежат и никто о них не знает? Проскурины хотят построить дом, о котором мечтал Корбюзье? Так он может быть построен при финансовой поддержке Франции, с привлечением лучших архитекторов!
Эта мысль заинтересовала Павлова. Замечательно. Денег чужих ему не надо, у него и своих хватает, а вот то, что с его помощью подтянутся французские архитекторы, – это уже что-то. Троцкая почувствовала, что нашла педальку, на которую можно давить.
– Этот случай нельзя упускать. Всякий интерес надо подогревать, а то он может и пропасть.
– Ну, вряд ли может пропасть интерес к такой истории.
– В любом деле все зависит от настроения. Нельзя пропускать благоприятные случаи. Ты же деловой человек, прекрасно это понимаешь. В конце концов, неужели ты мне совсем не доверяешь? Я могу сама отвезти письма, показать их послу и вернуть сразу после нашей встречи. Это будет часа в два. У меня есть еще дела в посольстве, а потом я приглашена там на обед. Я даже не буду никуда выходить оттуда, так что ничего с письмами не случится.
Павлов стоял, как витязь на распутье. Действительно. У него же есть водитель, который почти всегда свободен, поскольку Андрей предпочитает сам ездить за рулем. Значит, водитель отвезет Троцкую в посольство, а в два часа заберет ее оттуда.
– После четырнадцати буду ждать с полным отчетом, – произнес Павлов, протягивая Троцкой заветную пачку писем.
– Доверься мне и ни о чем не беспокойся. Создать большую сенсацию – в моих интересах. Мы сейчас взаимно интересны друг другу. Я ведь предупреждала, что всегда нахожу взаимовыгодный бизнес.
Она бережно взяла пакет, продолжая сыпать уверениями, что все будет в лучшем виде, заспешила к выходу, села в машину Павлова – и была такова.
Андрей думал о том, что у него не было другого выхода, что он поступил очень верно и что действительно такой капитал, которым столько лет владеют Проскурины, должен наконец заработать. А по-настоящему он может работать только во Франции, здесь это мало кому интересно. В общем, все складывается наилучшим образом, повторял про себя Павлов, заглушая непонятную тревогу, поднимающуюся откуда-то из-под ребер.
В самом начале третьего Андрея стало слегка знобить. Он уже давно отправил водителя за Троцкой, но они все не возвращались.
В 14.15 он позвонил водителю, но тот сообщил, что дама, которую он утром привез в посольство, оттуда еще не выходила. В 14.30 – ответ тот же. Тогда он позвонил самой Троцкой. Аппарат абонента был выключен или временно недоступен.
Павлов звонил каждые пятнадцать минут. Ответы раздражали своим однообразием: «Не выходила», «Попробуйте позвонить позднее».
