— Мать моя женщина, что это было?
— Летучая мышь, — говорю я. В деревне, где я жила с бабушкой и дедушкой, тоже были мыши. — Она тебя не тронет.
— От летучих мышей можно получить бешенство, — говорит Дэн.
— Только если на редкость не повезет, — замечаю я.
— Они же могут залететь в волосы, и все такое? — говорит Эстер.
— Нет. У них есть радар. Они услышат твои волосы за десять миль.
По тропе, освещенной лишь светом наших фонариков, мы добираемся до Большого зала. Как-то так вышло, что мы тут не первые; около сцены сидят человек десять. Мак еще не явился. Все мы сидим в благоговейном, а может, просто нервном молчании; тем временем в зал входят еще люди, и кажется, будто это церковное собрание, или, возможно, сходка тайного общества или культа. Второй раз за последние сутки я желаю, чтобы на мне была надета причудливая шляпа. Я наблюдаю за дверью, высматривая знакомые лица. Вон чья-то секретарша из нашего офиса, а вон тот эксцентричный парень из офиса этажом выше — на нем все еще спортивный костюм. Большинство публики я, однако, вижу впервые. Девушка, похожая на китаянку и одетая как гот, с ней — симпатичный высокий парень. Девушка с розовыми косичками входит в зал рука об руку с очередным смазливым мальчиком-девочкой скандинавской наружности. За ними — крутого вида чернокожий в бледно-голубой футболке; его многочисленные призрачные татуировки создают впечатление, будто он работает вышибалой или киллером по ночам, а днем изучает искусство или философию. Он — во главе группы, куда входят парень в сером костюме в стиле ретро (смахивает на социального работника, торчащего на героине), парень с длинными, странного цвета волосами и очками в толстой оправе и высокая блондинка, густо намазанная косметикой. Потом — и, похоже, они последние — парень в черном и девушка с бежевыми волосами, те самые, что сидели за нашим столом. Парень ловит мой взгляд, слегка приподнимает густые брови, а потом садится и принимается протирать очки. Мгновение спустя на сцену взбирается Мак, сопровождаемый Жоржем и женщиной из совета директоров «Попс» по имени Рэйчел Джонсон. Она из отдела кадров, или как уж он там сейчас называется. Вся троица размещается на стульях, образовав демонстративно неформальную группу. Интересно, как они поняли, когда именно следует сделать свой выход? Это вполне в духе «Попс» — всегда точно рассчитывать время. Наверное, они заплатили кому-нибудь, чтобы он стоял в тени и отмечал всех входящих, или придумали еще какой трюк.
— Спасибо, что пришли, — говорит Мак, и его голос отдается эхом в огромном зале. — И просим прощения за эту таинственность. До меня дошли кое-какие слухи насчет того, зачем, по-вашему, мы вас сюда пригласили. Большинство, кажется, боятся, что их уволят… — Все мы нервно смеемся. — Еще были варианты: что вы в беде, что вас переводят в другое место, что ваши бренды снимаются с производства и так далее. Это интересно — как начинают расползаться слухи и как много людей подпадают под их влияние. В рамках акции вам предстоит узнать много нового о сетях и слухах.
Что? — говорит мой мозг. Я не понимаю. Сети и слухи? О'кей.
Мак продолжает:
— Полагаю, мне стоит немедленно перейти к сути, раз уж мы развеяли эту пустячную тайну. — Он бросает взгляд на Жоржа и Рэйчел. — Что ж. Последние полгода или около того один особенный потребитель является для нас, совета директоров «Попс», постоянным источником головной боли. Это потребитель, которого трудно понять, трудно завлечь, и вкусы и желания которого невероятно трудно привести к общему знаменателю. Никогда за всю историю компании нам не удавалось эффективно реагировать на его потребности. Если быть до конца откровенными, мы совсем не продаем товаров этой персоне, хотя стараемся изо всех сил. Кто эта мистическая личность? Да. Девушка-тинейджер. Попрошу без возгласов удивления. Как вам известно, цифры продаж видеоигр с участием Детки Со Звезд и Урсулы были удручающе низкими, и нам пришлось буквально в последнюю минуту отменить запланированную презентацию всех товаров линии «Прах Офелии». Девушкам-тинейджерам не нужны видеоигры. Им не нужны коллекционные карты. Они не хотят ошарашивать друзей и подруг технотронными прибамбасами. И по правде говоря, это крайне прискорбно, поскольку среди всех прослоек демографической группы младше восемнадцати у девушек-тинейджеров самый высокий независимый доход. Обычно они начинают зарабатывать деньги раньше мальчишек, и активнее и с большим удовольствием их тратят. Парень-тинейджер, скорее всего, просто оформит предварительный заказ на новейшую «мейнстримовую» игру, причем самым удобным для него способом, — девушка же, напротив, станет рыскать по магазинам в поисках товаров, которые принесут ей одобрение сверстников, помоет подчеркнуть ее привлекательность или стать популярнее. Мы это знаем. Но, несмотря на все наши знания, есть ли на полках магазинов хоть один наш товар, способный ее привлечь? Нет. И вот тут-то, ребята, в бой вступаете вы. — Он кивает нам, а потом жестом предлагает Жоржу продолжить.
— В том, что касается продаж товаров для девушек, мы имеем дырку от бублика, — качает головой тот. — Хорошие новости заключаются в том, что «Мэттел», «Хасбро» и все остальные тоже не приблизились к решению проблемы. Стоит ли нам ликовать и праздновать? Нет. Мы все имеем дырку от бублика. И утешает это слабо. Назовите мне какое-нибудь повальное увлечение, — говорит он, ткнув наугад в чью-то личную секретаршу из Баттерси.
— О… э-э… «Покемон»,[31] — говорит она.
Жорж указывает на кого-то другого:
— Еще, пожалуйста.
— «Всемогущие рейнджеры».[32]
— Хорошо. Вы, — он указывает на Дэна.
— Из индустрии игрушек?
— Не обязательно. Все, что вам угодно.
— О'кей. Э-э… тогда пусть будет катание на скейтборде.
Люди называют другие модные увлечения. Большинство из них привязаны к какому-нибудь определенному бренду, хотя некоторые, вроде скейтборда, являются видами спорта или проведения досуга, которые сами породили множество прикладных, паразитических брендов. Едва кто-то произносит слова «Хелло Китти», Жорж воздевает руки.
— Что ж, — говорит он. — Будь я девушкой-тинейджером, я бы только сейчас проснулся. Слава богу, хоть кто-то здесь разговаривает со мной. По всей видимости, «Санрио» — единственная всемирная корпорация, которая знает, как создать повальное увлечение среди девушек-тинейджеров. Но разве «Санрио» производит игрушки? Или это чистый мерч? — «Мерч» — сокращенная форма слова «мерчендайзинг», с недавних пор — модный термин. Думаю, родилась она в мире концертов живой музыки: так называют всякие футболки, компакты и значки, которые продаются со столиков во время гастролей заезжих знаменитостей. — Давайте посмотрим правде в глаза, — продолжает Жорж. — С товарами линии «Хелло Китти» играть на самом деле нельзя. Вся эта затея «Санрио» — скорее феномен моды, а не игрушка, на которой все помешались. Вы можете носить эти вещи, можете их коллекционировать, но они ничего не делают. Игровой момент отсутствует, подлинного веселья нет. Так что «Хелло Китти» лишь походит на модную игрушку. Но я не хочу надоедать вам сейчас всякими техническими подробностями. — Он ухмыляется, и я представляю его вне службы, на заднем сиденье служебной машины… Алиса, немедленно прекрати. — Вы до сих пор не знаете, зачем вы здесь, но, вполне вероятно, у вас уже появляются кое-какие догадки. И догадки правильные. Вы — наша новая суперкоманда, наша передовая группа десанта, наша… О'кей, запас метафору меня иссяк… — Он смеется.
— Наша элита, — с улыбкой говорит Мак, вставая. — А теперь об условиях сделки. Вы были выбраны из команд идеаторов всех европейских отделений «Попс» специально для этого проекта. Ваша инструкция такова: придумать новый товар, потенциально способный стать повальным увлечением девушек-тинейджеров. Чтобы вам помочь, мы разработали программу семинаров, лекций и классов идеации, а также приготовили другие приятные сюрпризы. Вы познакомитесь с новыми методами идеации и узнаете, какую жизнь ведут девушки-тинейджеры и какие группировки — мы называем их «сетями» — они образуют. Вы получите доступ к еще не опубликованным результатам самых передовых исследований. Однако в свои офисы вы пока что не вернетесь. Наше условие таково: вы остаетесь здесь, в Дартмуре. Мы кормим вас, присматриваем за вами, стимулируем вас… платим вам несколько больше вашей средней зарплаты… а вы просто думаете. Вы думаете, планируете, обсуждаете, сотрудничаете друг с другом и бродите по окрестностям, пока вдруг — щелк! — к вам не является убийственно эффективная идея. Мы хотим, пока находимся здесь, создать какой-нибудь вирус пострашнее атипичной пневмонии. Большие города уже давненько не дают нам ничего мало-мальски ценного. Все стоящие идеи рождаются в лабораториях, расположенных в глухих уголках планеты, и мы больше не можем закрывать на это глаза. Возможно, в таких местах, как Лондон и Нью-Йорк, слишком много стимулирующего материала, а может, теперь эти города превратились в настоящие свалки старья: старых идей, старых зданий, старых товаров. Тамошняя культура — она не загнивает, она, по сути, мертва. В тамошней почве не осталось питательных веществ. Мы из нее уже всё высосали. Так что дышите чистым воздухом и наслаждайтесь сельской идиллией. Я пробуду здесь как минимум первую неделю. Жорж будет наведываться менее регулярно. Будет много других людей, которые вам помогут.
