Так неужели в этих источниках и правда не содержится ничего существенного? Они говорят нам, что Иисус с очень большой долей вероятности не принадлежал к высшему слою и что не «евреи», а римский чиновник ответствен за его казнь. Если бы о том и о другом помнили, история христианства выглядела бы иначе. Эти немногочисленные античные источники говорят нам многое об Иисусе, а также и о тех представителях историко-критической экзегезы, которым они говорят так мало!
Вопрос о месте Иисуса в тогдашнем обществе не теряет своей важности и для дальнейшего повествования. Может быть, мне еще удастся убедить Вас в своей правоте?
С наилучшими пожеланиями,
искренне Ваш,Герд ТайсенЯ воспользовался первой представившейся возможностью, чтобы, якобы по делам, совершить поездку из Сепфориса в Вифсаиду Юлиаду. Мы с Тимоном и Малхом ехали через Азохидскую равнину в направлении Геннисаретсксго озера. На обратном пути я собирался заглянуть в Тивериаду к Хузе с Иоанной.
Я надеялся где-нибудь на северном берегу озера встретить Иисуса или по крайней мере наткнуться на его следы. И в то же время я вовсе не горел желанием лично знакомиться с ним. Нам скорее всего вряд ли удалось бы найти общий язык. Мы принадлежали к разным мирам: я был выходцем из обеспеченной семьи, жившей в самом современном городе Галилеи, а его семья жила в бедности в одной из маленьких деревень. В моих ушах все еще раздавались его резкие и непримиримые слова, услышанные мной от Фоломея:
Удобнее верблюду пройти сквозь угольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие.[108]
Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне.[109]
Горе вам, богатые!. Ибо вы уже получили свое утешение.[110]
Разве в таких высказываниях не сквозило презрение бедных деревенских жителей к богатым горожанам? Если человек сам был богат, эти слова вызывали в нем смешанные чувства. Может, Иисус – один из тех, кто использует нужду простых людей, чтобы устраивать беспорядки? Кто разжигает ненависть к богатым? Кто внушает людям неосуществимые надежды, что все переменится, стоит лишь отнять у богатых их имущество и лишить сильных власти? Нечего удивляться, что молодые люди из бедных семей бегом бегут за ним!
Так, погруженный в свои мысли, ехал я потихоньку по дороге, ведущей из Сепфориса в Вифсаиду. Стоял чудесный день. Все вокруг было зелено и залито солнечным светом. На склонах холмов, как узор из параллельных полосок, пестрели террасы. Фруктовые деревья разнообразили яркость темными пятнами тени. Эта Галилея была чудесной страной – страной, где на всех людей могло хватить еды.[111] Разве эта земля – не для всех? Разве здесь не может и в самом деле прийти на ум человеку, что нужда и нищета не обязательно должны быть частью творения?
«Создатель мира,
Ты бесконечно велик,
Облеченный красой
И окруженный светом.
Я чувствую Тебя в загадке времени
И в тайне пространства.
Явно в чудесах мира,
И тайно – в страдании живых существ.
Ты спишь в камне
И почиешь в цветке.
Ты движешься в звере
И говоришь с человеком.
Свет Ты превращаешь в жизнь,
А дождь – в рост,
Хлеб и вино произрастают волей Твоей
Для всех людей,
Для бедных и для богатых,
Для черных и для белых.
Господи, земля – Твоя,
Она – Твой сад, который Ты передал нам».[112]
Это и в самом деле был чудесный день. И он так и остался бы чудесным, если бы из моих дум меня вдруг не вырвал ни с того ни с сего раздавшийся пронзительный крик. Все произошло неправдоподобно быстро. Толпа вооруженных людей устремилась на нас. Их было человек пятнадцать против нас троих. У нас не было ни единого шанса. Прежде чем мы успели опомниться и попытались сопротивляться, нас оглушили, стащили с ослов, связали по рукам и ногам и, надев на глаза повязки, погнали по каменистой тропинке в горы.
Меня снова охватил страх. Сердце стучало, готовое разорваться. Из всех пор выступил холодный пот, мышцы сводило. Какие виды на нас у этих преступников? Были ли это обычные разбойники? Почему же тогда они не отобрали у нас деньги и не бросили на дороге? Они переговаривались друг с другом обрывками фраз. Ничто в их словах не проливало свет на то, зачем они напали на нас. Я пару раз пытался с ними заговорить, но они делали вид, что не слышат меня.
Три часа мы шли по горам. Я заметил, что поднялись мы уже высоко. Тропа делалась все каменистей. Внезапно мы остановились. Кто-то сказал: «Теперь вы должны спуститься по ступенькам в скале и потом еще по нескольким приставным лестницам. Осторожно! Один неверный шаг будет стоить вам жизни! Пропасть совсем рядом». Даже сейчас они не разрешили нам снять повязки. У нас не должно было остаться ни малейшей возможности увидеть, где мы. Путь вниз вел отчасти по прорубленным в скале ступеням, отчасти – по шатким лестницам. Медленно, наощупь мы продвигались вперед. В трудных местах наши провожатые подсказывали нам, куда поставить ногу. И все это время меня не оставляла мысль: если они захотят избавиться от меня, им достаточно будет одного толчка.
Наконец мы снова ощутили под ногами твердую землю. Чтобы протиснуться через узкий вход, пришлось согнуться. Нас разделили. Я по голосам слышал, как Тимона и Малха в сопровождении части наших тюремщиков повели в противоположном направлении. Меня раскрутили в разные стороны, чтобы я окончательно потерял способность ориентироваться. Потом сняли с глаз повязку. Я стоял посреди темного помещения, освещенного тусклой масляной лампой. Стены были из камня. Судя по звукам, где-то поблизости еще находились люди Но сначала меня оставили одного, прежде связав из предосторожности ноги.
Мое сознание пронзила догадка: пещеры Арбелы! Это вполне могут быть они. Здесь во все времена находили убежище повстанцы. Отец часто рассказывал мне, как великий царь Ирод воевал с ними. Это была жуткая история. Я словно еще сейчас слышал его голос, как он рассказывал мне:[113]
«Пещеры Арбелы располагались в крутых горах и были неприступны ни с какой стороны: только очень узкие, извилистые тропинки вели вверх к ним. Скалы, на которых находились их отверстия, отвесно ниспадали вниз в зияющие пропасти. Эта недоступная местность долгое время делала Ирода беспомощным. Наконец, он придумал чрезвычайно опасное средство. Он приказал сильнейших своих воинов опускать вниз в ящиках на канатах, для того чтобы они могли проникать в отверстия, здесь они рубили разбойников вместе с их семействами и бросали пылающие головни в тех, которые сопротивлялись. Ирод хотел, чтобы некоторые из них были захвачены живыми, и с этой целью велел передать им, чтобы они сами вышли к нему. Но никто не сдавался добровольно. Многие предпочли плену смерть. Среди повстанцев был один старик, у которого было семеро сыновей. Его жена и сыновья, доверившись царским обещаниям, просили у него позволения выйти из пещеры. За это он убил их следующим образом: он приказал им выходить поодиночке, стал у входа в пещеру и заколол по очереди всех сыновей. Ирод, наблюдавший издали за этой сценой, был потрясен, простирал свою правую руку к старику и умолял его пощадить собственных детей. Но старик и слышать не хотел; он оскорблял Ирода, напоминая ему о его низком происхождении, убил вслед за сыновьями и жену, сбросил трупы в пропасть и сам спрыгнул за ними».
И вот теперь я находился в этих самых пещерах Арбелы! Мы попали в руки фанатиков! Кто был готов убивать собственных детей, убьет каждого, если того потребуют его убеждения. Разве этот умалишенный старик не мог бы повторить вслед за Иисусом: «Кто не испытывает ненависти к отцу своему и матери своей, жене своей и детям своим, тот не может быть моим учеником»? И разве этот Иисус – не зелот? И это только потому, что он не прячется в пещерах, а учит открыто и потому не так откровенно призывает к мятежу?
Я услышал шаги. От слабого огонька по стенам заходили неверные тени. Ко мне подошел человек. В руке он держал масляную лампу, которую прикрыл ладонью так, что мне не было видно его лица. Он сказал:
– Ты пробудешь у нас, до тех пор пока твоя семья не отдаст за тебя выкуп. Мы проверили вашу поклажу. Вы богатые люди. Мы хотим получить полталанта серебра, и в течение тридцати дней деньги должны быть выплачены. Твоих рабов мы отправим домой с соответствующим посланием. Сейчас ты напишешь письмо, в котором укажешь наши требования!
