– Это мой папа, – сказала Лета.
– Твой отец? – с весёлым удивлением переспросила Собака. – Ничего себе! Она взглянула на рабочие штаны Леты.
– Против мира капитала все средства хороши, – сказала Лета. – Я же просила его не приходить!
Папа свернул в ошибочном направлении, но вскоре вновь показался в коридоре.
– Ага, значит, круглый поварской колпак – это форма протеста, позлить богатых родителей.
Папа увидел Лету и бодро кивнул.
Лета нахмурилась и поглядела на Собаку:
– Карамель – мой осознанный выбор.
– Прости! Конечно, я сказала глупость, – Собака погладила линию жизни на ладони Леты.
Лета встала навстречу папе.
– Привет, котёнок, – сказал папа и поглядел на дверь. – Здесь?
– Ага. – Она обернулась к Собаке. – Папа, познакомьтесь. Это мой папа. А это – моя лучшая подруга, я тебе рассказывала, чемпионка кубка мира по кондитерскому мастерству. Её имя переводится как Собака, которая бежит впереди и ориентируется по звездам.
Папа с интересом посмотрел на Собаку, оценив дорогой серый костюм, кулон и браслет со знаком зодиака из белого золота, узкие, как смычки, глаза, и волосы, выточенные из куска черного льда. «Подкаменная Тунгуска», – почему-то всплыло в голове у папы, знавшего названия множества городков Италии, но плохо помнившего географию Крайнего Севера.
– Очень приятно! – сказал папа, стараясь придать голосу бархата. – Лета много рассказывала о вас, но никогда не говорила, что вы прекрасны, как богиня полярной ночи, как северное сияние.
Трахаться, трахаться прямо сейчас, в закутке ОВД, среди дел о подготовке массовых беспорядков, на звонок коллеги: «Ты где?», честно отвечая: «Да в милиции трахаюсь».
– Вы преувеличиваете, – произнесла Собака.
Папино либидо заставляло его улыбаться, демонстрируя отбелённые до синевы зубы. Он смело поймал тёмный росчерк взгляда. Ого, резьба по клыку моржа! В её спальне наверняка есть хлыст и наручники!
Из кабинета вышел распаренный посетитель в расстегнутой куртке на синтепоне, с пропуском в руке.
– Велели следующему заходить.
Папа вздёрнул подбородок и перехватил зонт, как трость.
– Пап, я сама, – приказала Лета. – Посиди здесь. А лучше езжай на работу, я позвоню.
– Ну уж, нет, – сказал папа, отмечая – когда Собака смотрит вбок, её непроглядные зрачки почти целиком заходят за глазницы. Это папу очень возбудило. Дед Мороз в гостях у Снежной королевы, с вьюжным стоном закатывающей глаза. Нет, тунгусский метеорит, взрывающий льды. – Никуда я не уйду. – Папа строго взглянул на Лету и Собаку. – Буду ждать до победного конца!
Собака пригладила прядку Летиных волос и кивнула:
– Иди, всё хорошо! Все наши с тобой.
Лета спокойно вошла в кабинет с двумя тесно стоящими столами, один из которых, с выключенным компьютером, был пустым. Мент оказался молодой женщиной с гладко, как кожура на яблоке, зачёсанными за ухо светлыми волосами, жемчужными гвоздиками в узких мочках и кольцом на большом пальце.
– Привет, малышка! – улыбнулась следователь, закрыв файл. – Проходи, садись.
Лета села, завернув кроссовки за ножки стула, и зажала кулаки между колен.
– Ну что, есть у нас статья для твоего горячего повара за насильственные действия сексуального характера, с лицом, не достигшего совершеннолетнего возраста.
– Откуда вы знаете… про действия? – растерянно сказала Лета. – Вы разве не насчёт взрыва меня вызвали?
– Обвиняемый сам признался. Слышала, наверное, по телевизору, как мы умеем – ручкой от швабры, бутылкой из-под шампанского.
Лета с ужасом уставилась на следователя, мимо правого виска побежали рыжие котята, добежав до края экрана, они с жалобным мяуканьем срывались вниз.
– Шучу! – сказала следователь, взглянув на Лету. – Вот как СМИ вас всех зазомбировали. Менты – волки поганые, да?
Лета разжала пальцы и расслабленно раздвинула колени.
– Ху-у! Вы меня напугали! Нет, почему волки? Я вообще так не думаю.
Рыжие котята, живые и невредимые, появились из-за края монитора и вновь бойко побежали по экрану.
– А-а, но про швабру-то поверила. Нет, он без швабры, сам. – Следователь протянула руку и достала из сейфа, украшенного магнитиками, папку: – Оформили твоему извращенцу явку с повинной.
– Подождите, как явку с повинной? За что? – дрожащим голосом спросила Лета.
– Ничего не было, честное слово! Он просто розы мне подарил, а я их терпеть не могу.
– Значит, еще компенсацию за моральные страдания по гражданскому иску получишь.
– И попытался обнять. Не сильно, а так, средне.
– Сексуальные домогательства.
– Нет-нет, честное слово! Он хотел, как он считал, по-хорошему – в Сочи на выходные звал. Просто у него такие представления, что секс лучше без любви. Сейчас многие так думают, – объяснила Лета.
– Что же ты тогда плакала, по улице чуть не босиком бежала?
– Откуда вы знаете? – опять спросила Лета. – Я только одному человеку…
– Камеры наружного наблюдения. Зря ты его защищаешь. Самец, он и есть самец, животное, сеющее зло и разрушения. Женщина для него – кусок мяса, в который он должен воткнуть свою сраную пипиську.
– Что? – Лета решила, что не расслышала, не так поняла. – Наверное, есть и самцы, – наконец, напряженно ответила она, допрос под протокол представлялся ей в более официальной лексике. – Но далеко, далеко не все мужчины так относятся к женщинам.
– Малышка, что ты о людях знаешь? – участливо взглянула следователь на Лету.
– Вот такие глупышки и становятся жертвами преступлений. Кастрировать твоего шефа надо! Нанес наивной девчонке психологическую травму, да еще решил зажечь напоследок.
– Вы что, думаете, это он поджог ресторан? Из-за того, что я его отвергла? Нет! Это точно газ взорвался. У нас там был газовый баллон. Вообще-то там электрическая плита, но была ещё горелка для приготовления блюд на открытом огне. Наверное, баллон был установлен без разрешения. Скорее всего, поэтому и взорвался, что с нарушениями. А эту дурацкую эсэмэску шеф прислал позже, просто в отместку, вроде, вот какой он крутой, из-за меня устроил взрыв!
– Что за эсэмэска?
– Глупость. Типа, как тебе файер-шоу в твою честь? Я её удалила.
– Единожды солгавши…, – ласково сказала следователь. – Сочинялка, врать как следует ещё не научилась. Про курбан-байрам он тебе эсэмэску прислал. Но узнает кто-нибудь об этом кроме нас с тобой, или нет, зависит только от тебя. Ты зачем говоришь о том, о чём тебя не спрашивают? Отвечать нужно по существу и только на поставленный вопрос. «Да, нет, не могу припомнить».
– Папа мне так же советовал.
– Молодец папа!
– А бабушка, наоборот – говорить правду, только правду, ничего кроме правды.
– Если в американском фильме будешь, так и говори. И руку на библии держи. А в нашем отечественном сериале отвечай, как папа советует.
– А где мне ещё нужно будет отвечать?
– Возможно, в суде, в качестве свидетеля. Но, скорее всего, мы тебя от этого процесса оградим. Там новые обстоятельства вскрылись. Ладно, давай-ка ты сейчас подпишись под протоколом и спокойно иди домой, на работу, на соревнования свои.
– Откуда вы знаете про соревнования? – спросила Лета.
– А у нас есть собака-ищейка, комиссар Рекс, прошла по твоему следу.
– Опять шутите? – с облегчением произнесла Лета.
Следователь закрыла-открыла глаза – шучу!
Достала из папки уже распечатанный на принтере протокол, сдвинула журнал «Полиция России», положила на стол шариковую ручку и указала накладным плексигласовым ногтем с белоснежной кромкой:
– Распишись здесь и здесь.
– Из данного ресторана я ушла около 15 часов… не переодела обувь, т.к. домой ехала на машине… о произошедших событиях узнала около 16 часов из выпуска новостей, – быстро пробежалась по протоколу Лета. – Все правильно. С моих слов записано верно. Ага.
Она взяла ручку в левую руку и вывела столбик воздушных петель.
– Вы только шефа не засаживайте, он не виноват!
– Не волнуйся за него, выплывет. Он у нас в статусе свидетеля проходит. Я на нём разговор закольцевала только для тебя, чтоб ты знала свои права и помнила, что мы своих не сдаём, несмотря на оставленные на месте взрыва ботинки. Женщины должны друг другу помогать, понимаешь?
– Понимаю, – сказала Лета, гордая, что её наконец-то назвали женщиной, а не девочкой или деткой.
– В этом «Пилаве» другие обстоятельства. Газ взорвался в подвале. Больше сказать не могу. Это даже не моё ведомство.
– Тайна следствия? – шёпотом спросила Лета.
– Точно. Какой же ты ещё ребенок! Вот твой пропуск, иди и спокойно дыши воздухом свободы.
