Мы с ней были лучшими подругами с восьмого класса, с тех пор, как я увидела ее за столиком в кафе: Лили сидела там одна и плакала. Она тогда только что переехала жить к бабушке и поступила в нашу школу – после того как стало совершенно очевидно, что ее родители не собираются к ней возвращаться. За несколько месяцев до этого они примкнули к странствующим фанатам «Мертвых» [6] (когда у них родилась Лили, им обоим было по девятнадцать лет, и эксперименты с ЛСД интересовали их куда больше, чем их ребенок). Девочку они оставили на попечение своих безбашенных соратников по коммуне в Нью-Мексико (Лили предпочитала называть это коллективом). Когда через год стало абсолютно ясно, что гастроли затянулись, бабушка Лили забрала ее из коммуны (бабушка предпочитала называть это сектой) и привезла в Эйвон. В тот день, когда я увидела Лили плачущей за столиком в кафе, бабушка заставила ее отрезать грязные спутанные космы и надеть платье. И Лили была от этого совсем не в восторге. Что-то в ее манере говорить, в том, как она сказала: «Ты похожа на последовательницу дзен» и «Надо постараться отрешиться от всех проблем», тронуло мое сердце, и мы тут же стали подругами. Мы были не разлей вода в старших классах, все четыре года в университете прожили в одной комнате и вот теперь обе сумели устроиться в Нью-Йорке. Лили еще не решила, что ей нравится больше: помада от «МАК» или ожерелье из пеньки, и была немножко слишком чудачка, чтобы хоть что-то делать «как все», но мы с ней отлично дополняли друг друга. И я скучала по ней. Потому что в тот год, когда она стала аспиранткой, а я – фактически рабыней Миранды, мы забыли нас прежних.
Я не могла дождаться выходных. Четырнадцатичасовой рабочий день сказывался на моих ногах, плечах, пояснице. Вместо контактных линз, которые я носила последние десять лет, мне пришлось надеть очки, потому что глаза были сухими и болели. Я выкуривала по пачке сигарет в день и питалась исключительно кофе (списанным на представительские расходы) и принесенным из столовой суши (тоже за счет «Элиас»). Я уже начала худеть. Здесь какой-то особый воздух, решила я, а может, сказывалось то, с каким упорством вокруг преследовалось все связанное с пищей. Я уже подцепила насморк и утратила здоровый цвет лица – а ведь прошло только три недели. Мне всего двадцать три года. И Миранды даже нет в Нью-Йорке. Да пошло оно все к черту. Я заслужила хорошие выходные.
И вдобавок ко всему мне на голову свалился этот Гарри Поттер. Миранда позвонила сегодня утром. Она говорила всего пять минут, но у меня всегда уходила уйма времени на то, чтобы вникнуть в ее указания. Я быстро усвоила, что в мире Миранды Пристли лучше сделать что-нибудь неправильно и потратить потом массу времени и денег на то, чтобы это исправить, чем признаться, что ты не поняла ее замысловатые, изложенные с сильным британским акцентом инструкции, и попросить дополнительных разъяснений. Поэтому, когда она невнятно проговорила что-то о «Гарри Поттере» для близняшек и самолете в Париж и не назвала мне ни одного конкретного человека, к которому я могла бы обратиться, я интуитивно почувствовала, что над моими выходными нависла нешуточная угроза. Она, как обычно, без предупреждения повесила трубку, а я в панике посмотрела на Эмили.
– Ну что, что она сейчас сказала? – простонала я, презирая себя за то, что не отважилась переспросить саму Миранду. – Ну почему я ничего не могу понять, когда она говорит? Ведь это на меня не похоже, Эм. Ведь я говорю по-английски, что называется, с пеленок. Это она специально, хочет, чтобы я рехнулась.
Эмили посмотрела на меня с обычным выражением неприязни и сожаления.
– Книга выходит завтра, сами они купить ее не могут, потому что находятся в Париже, поэтому Миранда хочет, чтобы ты достала два экземпляра и привезла их в Тетерборо. Оттуда их самолетом доставят в Париж. – Она говорила холодно и четко, опровергая мое утверждение о нелепости инструкций Миранды. Я в очередной раз убедилась, что Эмили сделает все – абсолютно все – для того, чтобы Миранда чувствовала себя хоть чуточку комфортнее. Я закатила глаза и решила сохранять спокойствие.
Поскольку я не собиралась жертвовать ни секундой своего заслуженного отдыха на удовлетворение прихотей Миранды, и коль скоро я не знала недостатка в деньгах (ее деньгах) и влиянии (ее влиянии), весь остаток дня я провела, устраивая Гарри Поттеру перелет в Париж. Прежде всего письмо Джулии из «Книг для молодежи».
Дорогая Джулия!
Мой секретарь Андреа говорит, что Вы настоящее сокровище и что я могу обратиться к Вам со своей просьбой. Она сообщила мне, что Вы и только Вы можете завтра прислать мне два экземпляра этой чудесной книги. Знайте, что я очень высоко ценю Ваш труд и Вашу компетентность. Подумайте, какую радость Вы доставите моим милым дочуркам. И не стесняйтесь, непременно сообщите мне, чем бы я могла отблагодарить такую замечательную девушку, как Вы.
С наилучшими пожеланиями
Миранда Пристли.
Я подделала ее подпись, безукоризненно вывела росчерк (сказались долгие часы тренировки, когда Эмили стояла надо мной и показывала, как нужно выводить финальную закорючку), приложила к записке свежий номер «Подиума» (он еще даже не появился в журнальных киосках) и велела курьеру доставить пакет в офис «Книг для молодежи». Если это не сработает – значит, ничто не сработает, Миранде было безразлично, что мы подделываем ее подпись, – это избавляло ее от лишней возни; но она, наверное, посинела бы от злости, если бы узнала, что я поставила ее имя под таким любезным посланием.
Три недели назад я бы тут же отменила все свои планы, если бы Миранда позвонила и сказала, что я понадоблюсь ей в выходные, но сейчас я уже знала, что к чему, во мне не осталось прежнего энтузиазма, и я не так неукоснительно следовала правилам. Раз уж Миранды с девочками не будет в аэропорту в Нью-Джерси, когда туда приедет «Гарри», я не вижу причины везти его туда самой. Действуя по наитию и умоляя Бога, чтобы Джулия прислала мне эти два экземпляра, я занялась деталями. Звонок, еще звонок – и в течение часа план был готов.
Брайан, секретарь редакции, в течение двух часов получит указания Джулии и возьмет с собой домой два редакционных экземпляра «Гарри Поттера», чтобы не пришлось ехать за ними в субботу. Книги будут у привратника, и около одиннадцати часов я пошлю за ними машину. После этого Юрий, водитель Миранды, позвонит мне на сотовый и подтвердит, что получил сверток и везет его в аэропорт Тетерборо, откуда книги на личном самолете мистера Томлинсона отправятся в Париж. Я хотела даже присвоить всей операция какое-нибудь кодовое название, чтобы это еще больше походило на фильмы про шпионов, но вовремя вспомнила, что Юрий плоховато говорит по-английски и может запутаться. Я узнала даже, насколько быстро может осуществить доставку экспресс-почта «Ди-эйч-Эл»: выходило, что не раньше понедельника, а это было абсолютно неприемлемо. Только самолет. Если все пройдет как надо, маленькие Кэссиди и Каролина откроют глазки и, попивая молочко в постели, будут читать о приключениях Гарри в воскресенье утром – а значит, на целый день раньше, чем все их друзья. И мысль об этом грела мне душу – на самом деле грела.
Через несколько минут после того, как я договорилась со всеми нужными людьми, мне позвонила Джулия. Хотя подобные поступки строго наказуемы и у нее, вероятно, будут из-за этого неприятности, она с радостью посылает два экземпляра для миз Пристли. Аминь.
– Нет, ты только подумай, он обручился! – объявила Лили, перематывая пленку с только что отсмотренным «Феррисом Бюллером». – Ну вот нам с тобой, слава Богу, по двадцать три года, к чему такая дикая спешка?
Лили никогда не ругалась. Это было, пожалуй, единственное, что меня в ней раздражало. Это и еще недавно развившееся стойкое желание говорить о своем «бывшем» – хотя последнее в свете нынешних обстоятельств было объяснимо.
– В самом деле странно. Может, девушка залетела?
– Хм… да, может быть, если только его на это хватило. – Она хихикнула. – В чем я весьма сомневаюсь, уж поверь мне.
– Да уж. А может, мама с папой не захотели подпускать Тимми к трастовому фонду, пока он не остепенится? Это могло подвигнуть его надеть кольцо на палец. А может, ему просто одиноко?
Лили посмотрела на меня и засмеялась.
– Ну да, единственное, чего никак не могло произойти, так это того, что он влюбился и захотел провести рядом с ней всю оставшуюся жизнь. Это мы уже установили, не так ли?
– Точно. Это мы отметаем. Какие еще будут предположения?
– Значит, так. Пришла пора снять покров тайны. Он голубой. Он наконец-то это понял – мне-то уж с самого начала все было ясней ясного, – и еще понял, что мама с папой этого никогда не поймут. Вот он и решил замаскироваться: женился на первой подвернувшейся девушке. Ну, как тебе объясненьице?
