Едва не сломав одну из веток розового куста, девушка протолкнула велосипед сквозь живую изгородь и затем пролезла за пределы огороженного участка сама, оцарапав себе при этом левое предплечье. Увидев, как на ее перламутровой коже появилась капелька крови, она аккуратно ее слизнула. Эта капелька крови показалась ей символом отваги.
Вскоре Лоранс уже ехала на велосипеде по бульвару Сен-Жозеф. Она была опьянена свободой и гордилась своим бунтом. Она не знала, находится ли Овид Лафлер в данный момент в индейской резервации, однако это было не так уж и важно. Что было для нее по-настоящему важно и что вызывало у нее ликование – так это то, что она вырвалась из-под материнской власти. Мари-Нутта и Киона поступили так, как им самим взбрело в голову? Ну что же, ей есть с кого брать пример.
Ей повезло: прибыв в Пуэнт-Блё, она тут же узнала старый зеленый «шевроле» Лафлера, припаркованный возле деревянной постройки с крышей из листового железа. Это строение полностью соответствовало тому описанию, которое дал ему Овид во время одной из своих встреч с ней, Лоранс, в Робервале. Он сказал ей, что на стене его висит большой плакат, на котором под крупным заголовком «Бесплатные занятия» приводится расписание этих занятий. Его импровизированная школа находилась приблизительно в шестистах метрах от границы резервации. Лоранс этому обрадовалась, поскольку у нее не было ни малейшего желания подходить к жилищам индейцев монтанье, расположенным на берегу озера. Тошан всегда описывал ей эти места в мрачных тонах. С его точки зрения, было унизительно заставлять индейские семьи селиться строго в определенных местах и лишать их огромных пространств, на которых они когда-то жили.
– Странно, со стороны кажется, что здесь нет ни души, – прошептала Лоранс, не осмеливаясь слезть со своего велосипеда.
Сильно оробев, девушка едва не повернула назад, но затем, мысленно отругав себя за свою трусость, решила постучать в дверь. Однако не успела она дойти до двери, как та отворилась сама. На пороге появился Овид Лафлер в серой кофте. Вид у него был ошеломленный.
– Лоранс! Какой сюрприз! – негромко воскликнул он.
– Добрый день, месье Лафлер! Я решила прогуляться.
Чувствуя, что ее тело от волнения дрожит, а щеки зарделись, Лоранс прислонила велосипед к дереву.
– Решили прогуляться без Мари-Нутты? Разве Мари-Нутта уже не уделяет внимания физическим упражнениям? – усмехнулся Овид, пожимая протянутую руку Лоранс.
– Моя сестра проведет три недели в Квебеке. Она пройдет там что-то вроде стажировки в газете «Солей». Ей устроила это Бадетта, подруга семьи. Бадетта работает в этой газете.
– А-а, да, Бадетта, я ее помню. Заходите в тень. Легкий загар, конечно же, сделает вас еще красивее, однако вы будете лучше чувствовать себя в моей карманной школе. Сегодня у меня только один ученик.
Лоранс с колотящимся сердцем зашла вслед за Лафлером в здание. За столом, склонившись над книгой, сидел какой-то мальчик. Он бросил взгляд на вновь прибывшую и поприветствовал ее легким кивком.
– Вот тут я и обитаю во время каникул, – сказал учитель. – Я ненавижу праздность, поскольку она вызывает скуку у меня, вашего покорного слуги. Поэтому я предложил детям из резервации летом учиться читать.
В свои сорок лет Овид Лафлер выглядел намного моложе. В его светло-каштановой шевелюре еще не виднелось ни одного седого волоска, а кожа его лица, в выражении которого чувствовались ум и доброта, была гладкой и молочно-белой. Его зеленые глаза искрились неугасимым оптимизмом, и у Лоранс возникало желание потеряться в этом вечно молодом взгляде.
– Ну, и что вы думаете об этой моей школе? – спросил Лафлер. – Мало кто интересуется тем, чем я здесь занимаюсь, но у вас это, должно быть, вызвало определенный интерес. Да, Нади?
– Вы помните мое индейское имя?
– Конечно же! У меня феноменальная память, – ответил, подмигивая, Лафлер. – Смотрите, я смог забрать старые парты в школе, которая закрывалась. У меня даже есть классная доска. Ваша драгоценная матушка поучаствовала в приобретении этого застекленного шкафа, из которого я сделал книжный шкаф. Я написал ей о своем замысле в письме, и она прислала мне чек, чтобы помочь этой моей деятельности – деятельности очень скромной, однако камешек за камешком можно возвести и замок. Кстати, а как поживает ваша мама?
– После своего возвращения в Квебек – не очень хорошо. Месье, я прогуливалась отнюдь не без определенной цели. По правде говоря, я хотела с вами поговорить. Киона сбежала с Делсеном – одним из мальчиков, которые посещали вашу вечернюю школу.
– С Делсеном! Я не видел его с середины июня. А жаль, потому что он учился хорошо и усваивал материал быстро. Значит, Киона сбежала с ним, да? Что-то мне в это не верится.
– Она тем не менее сообщила об этом маме в письме. А еще она написала, что собирается устроиться где-то на работу. Мой дедушка от такого известия почувствовал себя плохо. Кроме того, мой отец сейчас находится далеко – во Франции. Мне пришла в голову мысль обратиться к вам. Может, Делсен упоминал в разговорах с вами о какой-то строительной площадке, где он рассчитывал устроиться работать этим летом?
Овид с ошеломленным видом жестом пригласил Лоранс сесть и предложил ей выпить стакан воды. Все это он сделал молча.
– Дайте-ка мне подумать, – сказал он наконец тихо. – Делсен большей частью рассказывал мне о своей мечте стать киноактером в Голливуде и ездить на роскошном автомобиле. Он, похоже, думает, что режиссеры только и ждут, когда же он к ним приедет. Я не отрицаю, что вестерны сейчас в моде и, чтобы придать им реалистичность, к съемкам привлекают индейцев. Кто знает? Вообще-то именно эта мечта и натолкнула его на мысль пойти ко мне учиться.
Лоранс слушала, завороженная его приятным голосом и манерой речи. Этот мужчина был образованным и обладал знаниями во многих областях. Она с восхищением представляла себе, что станет супругой такого человека, представляющего собой кладезь знаний, к тому же привлекательного внешне. «Я стану помогать ему на его вечерних занятиях, – мысленно сказала она сама себе с ласковой улыбкой. – Я буду преподавать рисование детям моего народа, потому что я тоже немного индианка. Он, Овид, это знает, и это его трогает. Мы будем жить в Сен-Фелисьене – там, где он преподает в течение учебного года. Мне наплевать на то, что он намного старше меня!»
– Лоранс, вы тоже мечтаете о кино?.. Извините меня, я шучу. Впрочем, а почему бы и нет? Вы девушка красивая и очаровательная.
– Спасибо! – пробормотала Лоранс, сильно смутившись. – Так что по поводу Делсена?
– Этот юноша не сидит на месте. Могу вам признаться, что он совершал мелкие кражи в Сен-Фелисьене и в Перибонке. Поскольку им заинтересовалась полиция, ему пришлось пуститься в бега. И если больше за ним ничего не числится…
– То, о чем вы рассказали, по моему мнению, само по себе ужасно.
– Я согласен с вами, Лоранс. Однако самая большая проблема Делсена, как и очень многих индейцев еще с давних времен, – это алкоголь. Когда он выпьет слишком много, он становится агрессивным. Поэтому желательно найти Киону как можно быстрее. Если бы я мог вам помочь! Увы, я не знаю, куда он мог ее увезти. Передайте, пожалуйста, своей матери и своим бабушке и дедушке, что я им искренне сочувствую. Я обещаю вам, что, если мне станет что-нибудь известно, я приеду в Роберваль и поставлю вас в известность. Однако должен сказать, что с вашей стороны было неблагоразумно приезжать сюда одной, даже если вам и разрешили это сделать.
– Я не вижу здесь для себя никакой опасности, месье Лафлер. Вы ведь и сами предлагали мне приезжать и показывать свои акварели детям во время каникул!
– Я имел в виду, что приезжал бы за вами к вашим бабушке и дедушке и привозил сюда на своем «шевроле», пусть даже эта моя машина и старенькая. По правде говоря, Лоранс, злонамеренные люди есть везде – и среди белых, и среди индейцев, живущих в Маштеуиатше. Опять же, из-за алкоголя. Я понимаю их язык, и мне известно, что некоторые из них испытывают чувство ненависти и горечи – особенно те, которые учились в школах-интернатах в 1920-е годы. Самые печально известные из этих учреждений были уже закрыты властями, но ничто не стирает последствий перенесенного насилия. Делсен – тому пример. Однажды вечером, напившись, он хвастался, что разыскал монаха Марселлена и перерезал ему горло.
Лоранс задрожала от охватившего ее ужаса. И тут она заметила, что маленького мальчика в помещении уже нет. Он, должно быть, выскользнул в узкую дверь в дальнем конце комнаты.
– Вы меня пугаете, – сокрушенно покачала головой Лоранс. – Прошу вас, не отчитывайте меня, если я скажу вам правду. Сегодня утром я уехала из дому без разрешения, потому что мама запретила мне приезжать сюда.
Лоранс неуклюже поднялась и посмотрела на Овида с умоляющим видом.
– Ну и дела! – воскликнул тот. – Меня заподозрят в том, что я сбил вас с верного пути.
