И это об обольстителях.
Об обольстителях моих бедных несчастных, не сознающих что творят – товарок.
Это о нашем режиссере и его хозяевах.
Все!
Закрываю дневник, надо спать. …
– Как живешь?
– Не умер еще…
Звонил Ломидзе.
Вася, как всегда, звонил с дачи. Заскучав без своей Ирмы, он зазывал на шашлык-машлык…
Хорошо еще, что вообще кто-то есть, кто тобой интересуется и вообще куда-то зовет.
– Может, приедешь? Коньячку сообразим, по бутылкам из ружья постреляем? – спросил Вася. Ему явно было скучно на даче без своей Ирмы. А Ирма уже второй месяц как была в Гааге и возвращалась теперь только в апреле, через полтора месяца.
– Не на чем ехать, – ответил Мигунов, – у меня права отобрали.
– Как так отобрали? – изумился Ломидзе. – У тебя и вдруг отобрали? Для этого, наверное, надо было въехать постовому милиционеру по фэйсу, не меньше!
– Да нет, я просто с запахом был, ну и спорить не стал.
– Мигунов, да ты чё? В самом деле, что ли? – изумился Ломидзе. – Да такие вещи элементарно решаются за пять сотен, ну за шесть…
Эх, Вася, Вася!
Мигунову не хотелось ему объяснять, что теперь такие времена настали, что и шести сотен зеленых грюников у него, у бывшего главреда, теперь так просто, как прежде, не всегда и не каждый день водилось!
Не поехал к Васе.
Полежал.
Поглядел телевизор…
По ящику показывали дискуссию.
Про риэлити-шоу: надо ли нашей молодежи смотреть этот срам?
В дискуссии сидели депутат Думы, толстый попик с бородкой, воинственная дама-профессор и один известный в прошлом, но поистаскавшийся актеришка. …
Когда Мигунов включил телевизор, говорила воинственная дама.
Она на чем свет стоит крыла Запад и говорила, что все эти риэлити-шоу делаются на тех телевизионных каналах, что оплачены долларами дяди Сэма, и что передачи эти направлены на растление нашей молодежи, а растление это делается с целью понижения статуса семьи и уровня рождаемости, что непременно приведет к вымиранию русских, чего дядя Сэм и добивается в конечном итоге.
Вальяжный депутат от либералов смеялся над тезисами дамы и называл ее доводы отрыжкой антиамериканизма, которая осталась у дамы как неизгладимый след ее научной работы на коммунистическую идеологию, где она защищала все свои диссертации и где получала свое профессорство.
Потом говорил попик.
Говорил как-то очень неубедительно, наукообразно и показно велеречиво, так что у Мигунова создалось впечатление, что толстенький с румяными щеками попик просто любуется собою и своей богословской ученостью, радуясь, что имеет телевизионный пиар.
Но неожиданно порадовал Мигунова вышедший в тираж, помятый и постаревший актеришка.
Тот с несгибаемой прямотой сказал, что идет борьба добра и зла. И что поле этой борьбы – души и умы молодых людей. Девушек и юношей. А воплощено это добро и зло не танками с крестами с одной стороны и танками со звездами с другой, как это было под Курском, а церковью, духовностью с одной стороны и телевидением и бездуховностью с другой.
Энергично, задорно сказал. И очень ярко и образно представил эту простую картину противостояния.
С одной стороны Бог и его ангелы, а с другой стороны – телевидение и все грехи: секс, порнушка, бандиты, убийства, грабеж, подкупные менты…
А молодежи теперь предстоит выбирать – спастись, или погибнуть.
Мигунову осталось только пожалеть, что он смотрел не с самого начала.
Вот так: с одной стороны Бог и рай, а с другой стороны Останкино.
Как просто!
– Значит, значит не в небо смотрит игла Останкинской башни? – спросил актеришку ведущий дискуссии.
– Значит, не в небо, – ответил актеришка.
– Но не следует забывать о том, – вступила в дискуссию воинственная дама, – не следует забывать, что строили эту башню в те времена, когда она глядела в небо, когда по немногочисленным каналам показывали старый добрый "Голубой огонек" и "Кабачок 12 стульев"…
– И когда врали зрителям про коммунизм, – хмыкнул депутат Думы от либералов…
Мигунов выключил телевизор и прошлепал на кухню.
– Отравиться, что ли? Или повеситься?
Но на кухне яда у Мигунова не было.
И веревки подходящей в хозяйстве тоже не водилось.
Выдержки из дневника участницы риэлити-шоу "Последняя девственница" Красной Шапочки Круто! Сегодня нам обновили гардеробрчик – новые ти-шортки, джинсики всяких расцветок, очень классное нижнее белье. Главреж сказал, чтобы мы почаще переодевались перед камерами. Фигура у меня, все знают, классная, почему бы и нет?
Мы с Белоснежкой принялись примерять все эти штучки. Русалочка оставалась безучастной – уткнулась опять в свою книжку. Когда мы с Белоснежкой были в одних комбинациях, в спальню без стука завалил Бармалей. Мы на него закричали, а он спокойно сел на мягкий стул около Белоснежкиной кровати и затянул волыну:
– Сегодня, Белоснежка, я к тебе запрыгну в постельку!
Она ему:
– Перебьешься!
И так далее. Серый Волк, почуяв неладное, сразу же к нам прискакал в спальню и начал свои песни:
– Э, ты, Бармалей! Вали отсюда! Иди посуду мой! Домработниц нет!
– Вы бы, блин, хоть сменили пластинку. Что-нибудь новенькое придумали бы!
Зрителям эти ваши дурацкие терки неинтересны! – я показала рукой на камеры. Я ж знаю, что все равно то, что не форматно или не в тему, в эфир не пойдет. Для этого и главреж существует и логгеры, которые как раз и следят за сюжетом и делают монтаж.
Тут Карабас к нам подтянулся и сказал Русалочке что-то по-французски. Та засмеялась и ответила тоже по-французски – Э! Но, вы! – закричал Волк. – Вы чё тут!? Давайте по-русски базарьте!
– А ты, Серый, разве по-русски разговариваешь? – спросила Русалочка.
– Чё, сдурела что ли? По какому же ещё? – возмутился тот.
– Ну тогда объясни, что значит "базарьте"?
– Ну ты, блин, совсем! Ну чё за дела? – не переставал возмущаться Серый Волк, по хозяйки устраиваясь на кровати Белоснежки, рядом с Бармалеем. – Издеваешься, что ли!? Базарить значит трепаться, перетираться, тереться, чес разводить, трещать.
Разговаривать значит! Ты вот книжки читаешь, а ни хрена, как я посмотрю, не знаешь!
Все засмеялись. Я, надевая новую модель маечки с прикольным рисунком пацана, держащего логотип фирмы "До-До", спросила у Русалочки:
– Ну вот, Серый объяснил тебе, типа, перевел, что такое "базарить", а теперь ты давай с французского переведи! И вообще, чё это вы шифруетесь? Думаете, интересно смотреть зрителям на ваши придуривания?
– А вот мы как раз об этом и говорили, – ответил Карабас-Барабас. – О зрителях.
– Не понял? – сказал Бармалей и начал рыться на столике Белоснежки, в ее косметике. Он вообще со странностями, очень любит всякие женские штучки – парфюмы, макияж. Он как-то мне объяснил, что сейчас и мужчинам необходимо следить за своим имиджем, тем более на шоу. Бред какой-то! Его и так каждый день гримируют профессионально, но ему, по его словам, нравилось вносить творческую струю в этот процесс, поэтому надо быть в курсе всего новенького в области косметики и парфюма. Ну, если нравится – его дело. Мне пофиг.
– А что тут не понять? – отозвалась на вопрос Бармалея Русалочка. – Вспомните, о чем вы говорили.
Мы все попытались вспомнить, но чего-то ничего не получилось, разговоры настолько у нас одинаковые, что и не вспомнишь, когда и о чем кто говорил.
– Ну как же! – продолжил Карабас. – Ты, Шапо, всем про зрителей говорила, что, дескать, им интересно должно быть.
– А что, я не права? – я на всякий случай улыбнулась в ближайшую камеру, мало ли, этот разговор как раз и не вырежут.
– Права ты или не права, – говорил Карабас, – это без разницы. Главное, интересно ли зрителям то, что им показывают.
– Ну и чё? Показывают, значит интересно – бросил туповатую фразочку Серый Волк, как всегда, в своем репертуаре.
– Ну правильно, – сказала Русалочка. – Вот мне Карабас и напомнил по этому поводу слова известного продюсера, что если зрителям каждый день в одно и то же время демонстрировать обезьяну, то к ней скоро привыкнут, а если ее внезапно убрать, то начнутся демонстрации "Верните нашу обезьяну!" – Чё-то я не понял?! – заволновался Серый. – Это кто обезьяна – я, что ли, если меня по телевизору показывают?!
Все же этот Серый трудный! Ни фига, ни во что не врубается. Мы все прикололись, а Бармалей сказал:
– Ну что ты! Ты не обезьяна. Обезьяны – они тебя поумнеее будут!
– Ты, вообще. Молчи! Щас точно в рог получишь! – Серый покраснел от злости.
Чтобы не обострять конфликт, Белоснежка сказала:
– Волк! Сбегай-ка к холодильничку, принеси мне попить.
Серый послушно ушел. А Белоснежка продолжила дальше:
– Ну и что? А вот я читала, как один зритель говорил, что часто его друзья возмущаются: он вместо того, чтобы потусоваться с ними, спешит домой смотреть риэлити. Потому что герои шоу для него совсем как семья! Так и написано: "как семья" Понятно, что для семьи ни времени, ни сил не жалко! Вот и получается, что мы для кого-то семья, а не какая-то обезьяна, как Карабас нам тут намекает!
