Но пора уже опять возвращаться к нашим героям, которые оказались в этом самом замечательном городе — Петербурге, извините, Ленинграде…
Михаил. 1931, 6 апреля
Сегодня самый счастливый день моей жизни — Катя
стала моей! Мысли мои сбиваются от переполняющих меня чувств, но расскажу все-все по порядку.
Двадцатого марта с самого раннего утра я послал Кате телеграмму:
СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ ВЫЕЗЖАЮ ЛЕНИНГРАД ЖДИ ТЧК МИХАИЛ
Но, черт бы их побрал, в тот день не было прямого поезда на Ленинград, пришлось взять билеты на следующий день и послать новую телеграмму:
СЕГОДНЯ НЕТ ПОЕЗДА ВЗЯЛ БИЛЕТЫ ЗАВТРА ТЧК МИХАИЛ
Катю я нашел быстро: оказалось, что надо было пройти всего-навсего от Московского вокзала по Невскому до Невы, там через Дворцовый Мост на Васильевский Остров, а потом
налево по Набережной Лейтенанта Шмидта и через несколько кварталов — направо. С моим небольшим вещь-мешком достичь того места не представляло никакой трудности.
Наконец, я отыскал дом, в котором жила Катя, и стал подниматься по лестнице. Найдя нужную дверь, которая оказалась незапертой, я вошел и спросил одну из попавшихся на глаза жилиц, где я могу видеть Екатерину. Мне было указано на дверь в конце коридора, я подошел и постучал. Катя открыла дверь и, увидев меня, со слезами бросилась мне на шею:
— Мишенька, родненький! Как хорошо, что ты приехал!.. Мне так плохо… Ты прости меня, это я во всем виноватая…
Утешая ее, я ввел ее в комнатенку — иначе и не назовешь это убогое жилище — и притворил дверь. Катенька продолжала горько плакать, не прекращая, я никак не мог ее успокоить. Потом, наконец, она утерла слезы, пошла на кухню поставить чайник, чтобы напоить меня с дороги. Оказалось, что у нее к чаю ничего нет, кроме нескольких кусочков сахара. Я быстро сбегал, купил в ближней булочной пару саечек и принес их. Хорошо, что чай не успел остыть, а то соседи начали бы ворчать, что Катя подогревает тот же чай второй раз.
Попив чая, мы сидели допоздна, разговаривали, я всячески успокаивал Катю, уверял, что все плохое и страшное позади, что теперь все будет хорошо.
Пора уже было укладываться спать. Я расстелил на полу свое демисезонное пальто, которое мама перешила мне из старой шинели моего отца, положил под голову свою котомку и лег. Катенька погасила свет и легла на свою кровать. Спустя какое-то время она сказала:
— Мишенька, тебе там на полу наверное и холодно, и жёстко. Иди сюда, мы уместимся на кровати вдвоем: ляжем
"валетом", ни ты мне, ни я тебе не помешаем, кровать большая, полутораспальная…
Я, как был — одетый, перебрался на Катину кровать, лег к ее ногам сверх одеяла, накрывшись своим пальто. Сердце у
меня замирало от близости ее тела, от одной мысли, что я лежу с ней на одной кровати. Я лежал, не шевелясь, будто боясь спугнуть это чудо.
— Мишенька, ты еще не спишь?..
— Нет…
— Я что-то прямо окоченела…
С этими словами она развернулась и легла рядом со мной, уже голова к голове. Потом, повернувши ко мне свое лицо, прошептала:
— Я так тебе благодарна за все… Ты такой добрый… Я
так тебя люблю…
Она обняла меня вокруг шеи, прижалась к моему плечу и снова зарыдала. Плечи ее тряслись, она сдерживалась, но от этого ее рыдания только усиливались. Я приподнялся на одном локте, стал гладить ее шелковистые волосы и успокаивать, говоря ласковые слова и называя ее такими именами, какими никогда еще до этого не называл. Я ее целовал и целовал — в щеки, в мокрые от бурных слез глаза… Вдруг она открыла свои заплаканные глаза, и опять прошептала:
— Я так измучилась… Мне никто, кроме тебя, не нужен… Обними меня покрепче…
И я впервые потерял голову, мои руки обвили ее тело, я шептал ей какие-то ласковые слова, она мне шепотом что-то отвечала.
…Она отдалась тихо, ласково. В ней не было того дикого ошеломляющего натиска, который был у Наташи. В Кате было что-то возвышенное, неземное. Я старался делать все нежно, потихоньку, чтобы не сделать ей больно или неудобно. Нет, это невозможно описать словами! Разве может что-либо сравниться с первым обладанием желанной женщиной?
Я был даже рад и благодарен Кате, что не было никаких бурных ласк, ненужных слов. Я именно этого и хотел, именно этого и ждал: тихой и нежной — святой любви!
Я жду, когда настанет вечер,
Чтоб погрузиться в грёзы таинств…
Я обниму тебя за плечи
И в поцелуях губ растаю…
И пусть мерцают бледно свечи. Ты — здесь, возвышенно простая. И отплатить мне просто нечем
За все, что в сердце нарастает…
Катерина. 1931, 6 мая
Прошел месяц с той первой нашей ночи с Михаилом.
Он уже утром тогда сказал мне, что после того, что произошло с нами, он хочет, чтобы я стала его женой. Я всегда предполагала, что у него серьезные намерения по отношению ко мне, но, тем не менее, это было для меня немного неожиданно.
Я согласилась, но сказала, что не могу жить в этой трущобе, с этими злыми соседями, в этой грязи. Вот переедем куда-нибудь, а тогда распишемся и начнем новую жизнь. Миша согласился, сказав, что он все организует как можно быстрее — найдет новое жилье, устроится на работу и будет учиться, меня тоже пристроит учиться куда-нибудь, а тогда мы и поженимся официально.
За этот месяц — всего за месяц! — он все устроил, как и планировал. Живем мы в небольшой трехкомнатной квартирке, где хозяйка-старушка сдает нам одну из комнат. Сын ее со своей женой работает где-то в Москве по вызову из какого-то важного учреждения.
Милая эта старушка очень полюбила Мишу, да и не мудрено: он ей все в квартире наладил, где молотком подстучал, где гаечным ключом подвинтил — руки у него золотые.
Сегодня сходили в ЗАГС и расписались. Вот я и мужняя жена! Теперь уж маме за меня краснеть не придется даже и случись что!
Да и Миша моей маме очень нравится. Он и действительно очень хороший парень! И хозяйственный, и
умница. И меня любит без памяти: уж месяц до ЗАГСа жили, как муж и жена, а он и по сию пору млеет, когда я руку ему на плечо положу, да грудью чуть-чуть прижмусь…
Конечно, иногда я вспоминаю, как меня буквально ошпаривало кипятком, когда я была с Анатолием, а особенно с Ильей… У-ух! Аж мороз по коже пробирает! Сейчас все другое: спокойное, мирное, но зато надежное.
Ничего, ничего. Вот успокоится все, наладится, глядишь и из Мишки мне удастся слепить нормального мужика! А то все оберегает меня, как фарфоровую статуэтку, лишний раз не обнимет, лишний раз не поцелует. Может, чувствует, что я-то сама не горю пламенем ярким? Но что же поделать? Хотела бы, да не получается пока.
Ну, да наверное не зря говорят, что время — лучший лекарь!..
Михаил. 1931, 7 мая
Сегодня мы с Катенькой моей были в ЗАГСе. Теперь
она моя жена! Даже поверить в это не могу! Неужели сбылась мечта моей жизни?..
Вчера она решила отметить наш "первый юбилей", как она сказала: прошел ровно месяц с нашей первой ночи… Вечером мы устроили праздничный чай, даже позвали хозяйку нашу, Пелагию Трофимовну, она посидела с нами минут двадцать, а потом покинула, сказав, что, мол, "ваше дело молодое, небось и полюбиться хочется".
Когда она ушла, мы, и правда, довольно быстро легли. Ночь была длинная, я не мог оторваться от моей Кати. И она была такая нежная, тихая, какая-то одухотворенная.
Почему же я себя с ней чувствую так скованно? Может, это от того, что я ей изменил с Наташей? Но ведь в это время и она была не одна… Но в Наташе я чувствовал тело, а здесь для меня главное — душа… Хотя иногда я и с Катей голову совершенно теряю, становлюсь смелее, тогда, мне кажется, и она начинает вести себя по-другому.
Да беда вся в том, что только лишь во мне просыпаются плотские, телесные желания, когда я с Катей,
перед моими глазами возникает образ Наташи. Это прямо наваждение какое-то! Не надо, не надо мне было поддаваться Наташиным чарам, тогда и с Катей в постели все было бы хорошо…
Но в конце концов, что такое постель? Разве мало быть каждый день рядом с любимой женщиной? Думать о ней, боготворить ее? Знать, что она твоя, твоя навеки?
Как я безумно люблю Катерину!
Ты — словно солнца луч.
Ты — словно ветра теплого касанье.
Ты — словно небо ясное без туч.
Ты — будто бы волшебное сказанье…
Ты в небе жизни,
Будто Млечный Путь… Загадка и разгадка… Жизни суть!
Катерина. 1931, 31 мая
Вот и началась размеренная семейная жизнь… До
сентября работаю, а потом Миша сказал, что поможет мне устроиться куда-нибудь учиться. Не знаю вот только куда?
