С такими тяжелыми мыслями я закрыла дверь в квартиру и жизнь, что никогда не принадлежала мне.
Алексей.
Ева ушла. Просто взяла и ушла. Без объяснений, без прощаний, она сбежала от меня. Разве, я такого заслуживаю? Как она посмела? Как могла так поступить? Я вел себя, как влюбленный дурак, позволял ей делать, что она пожелает. И вот чем она мне отплатила. Побегом.
Такие штуки не проходили с моим отцом и тем более, не пройдут со мной! Я найду ее и притащу назад. Она не оценила хорошего обращения, то я больше не стану цацкаться с ней. Она — моя! И точка. А что касается моего отца. Пора решить это вопрос раз и навсегда. Я устал платить по счетам из больницы, устал ждать чуда и устал думать о том, что Ева любит его. Он — ничто. Не спорю, когда-то мой отец был вполне серьезным человеком, но это было до того, как он стал "овощем", уверен, был бы у родителя выбор, он уже давно умер бы по собственной воле, но у него нет выбора, а у меня нет желания ждать того момента, когда он скончается по естественной причине.
Нет, я не собираюсь его убивать. Я просто хочу перевезти его в столицу. И, если он выдержит дорогу, устроить его в лучшей клинике. Здешние врачи заверяют, что это убийство, я же думаю, что это проверка. Пусть отец сам решает, умереть ему или жить. Сегодня я уже подписал разрешение на его перевод. Правда, не отец меня сейчас волнует, а Ева, ее пока не нашли, но у меня лучшие люди брошены на поиски беглянки…
Мысли прервал настойчивый звонок:
— Слушаю.
— Алексей Александрович, мы ее нашли, сняли с поезда, сейчас направляемся к вам.
— Замечательно. Надеюсь, она не оказывала сопротивления?
— Мы не стали рисковать, вкололи снотворное, она даже не заметит, как будет уже дома.
— Рассчитываю на это.
От прекрасной новости внутри все расслабилось. Уже очень скоро Ева будет со мной, а я буду с ней. Ну, не замечательное ли завершение дня?
Еву, спящую и расслабленную привезли ближе к ночи. Девочка успела далеко забраться, прежде чем ее нашли. Она весьма изобретательна, раздобыла где-то черный парик и оделась как можно более непримечательно. Но, я дал четкие ориентировки вплоть до полных паспортных данных.
Зачем я насильно вернул ее? Я не злобный тиран, но позволить Еве вот так просто уйти, не могу. Она даже не пыталась подумать о нас, не захотела представить, как бы хорошо ей было со мной, что бы мы могли создать вместе. Прочную, красивую и главное, любящую друг друга пару. Я в этом не сомневаюсь. К тому же, я достаточно узнал о их отношениях с отцом. И могу понять, почему Ева сбежала. Отец буквально принудил ее к браку, он не дал Еве право выбора. А я — дам. Хотя, уверен, стоит ей все хорошенько обдумать и выбирать будет нечего. Очевидно, что мы — идеальная пара.
Ева так и не проснулась, пока я вносил ее в квартиру и укладывал на кровать. Сам прилег рядом, просто хотелось подольше побыть с ней. Не думаю, что после пробуждения выпадет такая возможность. Она, определенно, разозлится, когда поймет, что произошло. И я заранее готов к этому. Если, она захочет переехать в свою старую квартиру я — позволю. Единственное, что для меня страшнее смерти — это не знать где она и что с ней. Такие, как Ева, не могут самостоятельно выживать в этом мире, им обязательно будет попадаться много трудностей и предательств на пути потому, что доброты на этой планете почти не осталось и терять еще частичку светлого того, чем является Ева — я не намерен.
— Алекс? — Ева проснулась, когда я уже сам начал "клевать" носом.
— Да?
— Зачем ты это устроил? Почему вернул меня назад? Это же похищение какое-то! Ты сам понимаешь, что творишь? — говорит она, вроде спокойно, но в глазах плещется ярость.
Отодвинулась от меня, села, свесив ноги и повернувшись спиной, плечи подрагивают.
— Ева, ты не правильно меня поняла. Все, что я наговорил вчера не имеет никакого значения, если ты не хочешь этого. Если тебе удобней жить так, как мы жили раньше. Знай, я не против. Но, прошу не сбегай так больше! Я чуть с ума не сошел, когда утром не обнаружил тебя нигде. Не уходи больше так! Ты совершенно свободна в своем выборе, но прошу больше не исчезать, захочешь оставить этот дом, меня, просто скажи. Препятствовать не стану.
Встав с постели, я обошел ее и присев на корточки взял безвольные руки Евы в свои ладони, заглянул в удивленные глаза. Она и не думала, что я могу быть таким. Конечно! После отца Ева уверилась, что я буду ничем не лучше. Напрасно. Я никогда не стану принуждать ее. Она не заслуживает такого. Ведь, Ева солнышко, что освещает мой путь в этом мире.
— Леш, ты вот все это мне говоришь, а у самого губы кривятся. Нет! Подожди, дай мне сказать — заметив, что я собираюсь перебить, покачала головой Ева — ты не лжешь мне, я вижу это. Но, от одной мысли, что я могу отказать тебе, а ты уверен, что сейчас я так и сделаю, у тебя столько тоски в глазах виднеется. Ты же сам себя губишь! Такой молодой, умный, красивый… Зачем тебе мучится и мучить меня? Я — жена твоего отца и так будет всегда. Ты — мой пасынок, которого я люблю, как родного брата. Так скажи мне, для чего ты собираешься терпеть все это? — ее ласковая рука легла мне на макушку, провела по волосам, коснулась лба отодвигая упавшие на него волосы, Ева пристально вгляделась мне в глаза в ожидании ответа.
— Ев, это сильнее меня. Не получается у меня представить жизнь без тебя. Мне все равно, как ты любишь меня. Я просто хочу, чтобы ты продолжала это делать. Чтобы ты не уходила! Это такое невыполнимое желание? — и я не вру, сейчас мне и этого будет достаточно.
— Хорошо, я поняла тебя — закусив губу, отвела куда-то в сторону взгляд Ева.
— Ты останешься? — затаив дыхание, спрашиваю.
— Пока, да. Но, я не обещаю, что останусь надолго…
Ее последние слова потонули в буре моих счастливых эмоций. Все, как я и думал, Ева нельзя садить на цепь, сдерживая порыв сбежать, ее надо приручать, чтобы она никогда и не задумалась о побеге.
Среди подлости и предательства
И суда на расправу скорого
Есть приятное обстоятельство
Я люблю тебя — это здорово
Алексей.
Утром меня разбудил звонок из столичного центра реабилитации, куда я вчера отправил отца, как и прогнозировали местные врачи, отец не смог выдержать дорогу. Еве об этом говорить сейчас не стоит. Я должен обезопасить себя от обвинений. То есть заткнуть рты врачам, заставив лечащего отца доктора сознаться в том, что это была его инициатива и я о переезде ни сном, ни духом. Сообщу о случившемся вечером.
Наверное, это жестоко. Сын не испытывает никаких чувств по поводу смерти своего отца, к тому же, я максимально приблизил эту самую смерть. Но, для меня отец умер уже в той страшной аварии, а все, что от него осталось — не тлеющее тело, которое было запрещено придавать земле. Я просто избавил отца, себя и Еву, в первую очередь, от ненужных страданий. И не вижу в этом ничего криминального.
С такими мыслями, я собрался и ушел на работу, не став будить спящую Еву. Мне нравилось смотреть на ее безмятежное лицо, Ева выглядела такой милой, когда подложив ладошку под щеку, свернувшись калачиком спала на огромной родительской постели. Моя маленькая принцесса. Теперь уже целиком и полностью моя.
В офисе пока никто не знал о смерти отца и поэтому работали все слаженно и не отвлекаясь, как и обычно. В обед я наведался в больницу вместе с охраной и деньгами. Все оказалось проще, чем я думал. Начальство клиники, получив деньги сразу забыли о том чьим решением было отправить отца в столицу. Тяжелей оказалось с лечащим, мужик попался упертый и только когда главврач пригрозил ему переводом в какую-то глубинку согласился взять вину на себя. Не понимаю, какая ему разница? Все равно он не понесет никакой ответственности за произошедшее. Так, зачем упираться? Неужто ему Ева запомнилась и он не хотел быть в ее глазах виновником трагедии? Напрасно, если так, то ему действительно придется в скором времени паковать чемоданы.
Позже вернувшись в офис я кое-как успокоил свою некстати разбушевавшуюся ревность и продолжил работу. Ева сегодня, по словам приставленному к дому охраннику, на улицу не выходила, мне она не звонила, а сам я пока не решился ей позвонить. Сейчас, следуя своей лжи, я должен быть подавлен сообщением о смерти отца, а также просто обязан трясти за грудки лечащего врача отца. Звонить Еве и не упоминать случившееся будет крайне подозрительно. А я итак подорвал доверие Евы своими признаниями и насильным возвращением.
— Алексей Александрович, на первой линии немцы, Вы будете с ними говорить? — отвлекая меня от мыслей, раздался голос секретарши в переговорнике.
— И как ты себе это представляешь, Дина? Их главный по-английски не говорит, а я не слова не понимаю на немецком. Мы что будем общаться по средствам гортанных звуков? — разозлился я на глупую девку.
