Никола родилась первой; потом, пять лет спустя, появилась Кэрри. Сестры были такие разные, что казалось, каждая из них принадлежит только кому-то одному из родителей. Как если бы Доди родила Николу без участия Джеффри, а Джеффри сам каким-то чудесным образом произвел на свет Кэрри.
Он был ее отцом, другом, союзником… Он, супруг, связанный узами мезальянса. Именно он, Джеффри, водил дочерей в школу, пока их мать лежала в постели, прихлебывая китайский чай и почитывая романы. Кэрри помнит, как он приходил с работы, как поворачивался ключ в американском замке, как она бежала вниз по лестнице, чтобы встретить отца, ведь Доди еще не вернулась — она играла в бридж — и в кухне возилась только прислуга. Усталый, измученный после целого дня изнурительной работы, он швырял портфель, сбрасывал пальто, шел наверх и помогал Кэрри с уроками или слушал, как она играет этюды на фортепиано. Именно Джеффри вносил веселье в их жизнь, он всегда готов был устроить пикник, загородную прогулку, праздник. Не кто иной как Джеффри впервые повез Кэрри в Валь д'Изер кататься на лыжах, а ей только исполнилось десять. Они поселились на снятой в аренду вилле вместе с веселой компанией из двух других семей. Это были лучшие в жизни Кэрри каникулы. С тех пор она на всю жизнь полюбила лыжи. Никола не поехала с ними: она не увлекалась спортом и ей нравилось оставаться дома с Доди. Они вместе ходили по магазинам, покупали новые платья к рождественским вечеринкам, которые Никола не собиралась пропускать.
Наряды, мальчики, вечеринки будили у Николы страстный интерес, поэтому никто не удивился, что она рано вышла замуж. Ей едва исполнился двадцать один год. Молодого человека звали Майлс Уэсли. О таком муже для своей старшей дочери Доди могла только мечтать. У него была бабушка, леди Берфилд, и родители, владевшие завидной собственностью в Гэмпшире. Он учился в Хэрроу, а потом получил хорошую должность в «Херст и Филдмор», известном агентстве по продаже недвижимости с филиалами по всей стране. Майлс служил в главном офисе на Дейвис-стрит, набирался опыта в вопросах продажи огромных охотничьих угодий, тетеревиных болот и участков для рыбной ловли. Доди восхитительно проводила время, строя планы на свадьбу, которая должна была стать предметом зависти всех ее подруг и темой для разговоров на многие годы.
Кэрри отказалась быть подружкой невесты. Долговязая, худая, она вся отдавалась учебе, мечтала поступить в университет. Ее внешний вид приводил в отчаяние мать, которая питала отвращение к любимой одежде дочери — поношенным джинсам, тяжелым башмакам и мешковатым теннискам. Доди чуть не упала в обморок, когда Кэрри принесла из благотворительного магазина «Оксфам» немыслимо потертую кожаную куртку.
Когда в доме произнесли слова «подружка невесты», Кэрри высказалась очень решительно.
— Нет, — заявила она.
Разразился скандал.
— Как можно быть такой эгоисткой? — возмущалась Доди.
— Очень просто.
— У тебя одна-единственная сестра, подумай о ней.
— Послушай, мама, я бы не согласилась на это даже ради самой королевы. Во мне пять футов девять дюймов, я не гожусь в подружки невесты. Представь, как я иду по проходу в церкви. На что я буду похожа в розовой тафте? Просто бред.
— Никакой тафты не будет, и тебе это хорошо известно. Мы с Николой выбрали темно-розовый шифон.
— Тем хуже.
— Ты ни о ком не думаешь, только о себе.
— Напротив. Никола не станет противиться. У нее куча хорошеньких подружек, пусть осчастливит одну из них. И вообще, — Кэрри зевнула, — не понимаю, что за бред венчаться в церкви. — Ей иногда нравилось выводить мать из себя. — Почему нельзя пойти в ближайшее бюро регистрации? Подумай, какая экономия. Хотя я тебя понимаю: ведь тогда не будет ни свадебных подарков, ни чеков на кругленькую сумму.
— Как ты можешь!
— Я всего лишь прагматична.
Доди глубоко вздохнула и сказала твердым спокойным тоном:
— Если кто-то пожелает подарить Николе на свадьбу чек, мы его примем с благодарностью. В конце концов, надо меблировать новую квартиру. Холодильники, лампы, ковры. Все это стоит не дешево.
— А можно положить эти денежки на специальный счет — они понадобятся при разводе…
Доди вышла, хлопнув дверью. Больше о подружке невесты в доме не заговаривали.
Кэрри была первой, кому доверился Джеффри. Ей было девятнадцать, она изучала литературу и философию в Оксфорде и наслаждалась каждой минутой своей новой жизни. Однажды воскресным утром он позвонил ей из Лондона.
— Ты сегодня очень занята?
— Да нет, не особенно.
— Можно, я приглашу тебя на ланч?
— Спасибо.
— Твоя мама уехала к Николе, у Люси температура. Я буду у тебя около двенадцати.
Кэрри была заинтригована.
— Жду.
Стоял золотой октябрьский день. Джеффри заехал за Кэрри и повез за город в ресторан Le Manoir aux Quatre Saisons.[11] Это была отменная, обильная, дорогостоящая трапеза. После ланча они побродили по саду, потом сели на скамейку, греясь на ласковом солнышке «бабьего лета». Пели птицы, ветерок срывал листья, и они медным дождем падали в траву.
И тогда Джеффри рассказал ей о Серене, о том, как они встретились, как он в нее влюбился.
— Мы знакомы уже пять лет. Она молода, годится мне в дочери. Теперь она все для меня, и я больше не могу без нее жить.
У ее отца есть возлюбленная. Кэрри трудно было подыскать слова.
— Ты шокирована?
— Нет конечно. Просто это так неожиданно.
— Я собираюсь оставить вас и соединить свою жизнь с Сереной. — В его темных глазах была боль. — Мне очень трудно тебе это говорить.
— Почему? Это же правда.
— Я бы ушел раньше. Но не мог, пока вы с Николой не… встали на ноги. Не повзрослели. Я должен был быть рядом, пока вы во мне нуждались, пока я был вам нужен. Теперь совсем другое дело. Теперь, я уверен, вы обе стали самостоятельными. Никола замужем, у нее дочь. Надеюсь, она довольна своей жизнью. Майлс всегда казался мне достойным человеком, разве что только он неравнодушен к горячительным напиткам. Кажется, он у нее под каблуком, но это его проблемы.
— Папа, бедный. — Кэрри думала о браке отца с Доди. — Все эти годы ты был несчастлив!
Джеффри покачал головой.
— Нет. У меня в жизни было много радостных минут, особенно связанных с тобой. Но я устал носить маску и делать вид, что все хорошо. Я измучен постоянной необходимостью добывать деньги, вечно бороться за существование, работать из последних сил. Хочу жить по-другому. Хочу тепла, любви, дружеского общения, смеха… Доди не в состоянии дать мне это. Наверное, ты знаешь, что мы с ней давно спим в разных комнатах. Мне нужен дом, куда могут приходить мои друзья посидеть на кухне за спагетти и бутылкой вина. В конце дня хочу открывать парадную дверь, зная, что меня ждут. А бреясь утром, хочу слышать, как жарится яичница с беконом, как вскипает кофе. Это не мужской климакс, это глубокая внутренняя потребность, жившая во мне годами.
— У меня и мысли не было о мужском климаксе.
— Знаю.
Какая-то семья вышла из гостиницы на теплое послеполуденное солнце. Молодая мать, отец и маленький мальчик. Ребенок нашел крокетный молоток и мяч и начал размахивать молотком, стараясь попасть по мячу. После трех неудачных попыток к малышу подошел отец, обхватил его сзади и показал, как надо бить.
Кэрри сказала:
— Ты сделал для нас все, что было в твоих силах. Никто бы не мог сделать большего. Думаю, теперь ты имеешь полное право уйти.
— А как же твоя мать?
— Конечно, ее мирок рухнет, гордость будет уязвлена. Но, насколько я знаю, ее вклад в ваш брак не был слишком велик. — Кэрри вздохнула. — Кстати, учти, она наверняка наймет хорошего юриста, чтобы обобрать тебя до нитки.
— Знаю. Я готов заплатить эту цену.
— Что у тебя с работой?
— Я ее брошу.
— Не будешь скучать по ней?
— Нет. Я добился всего, чего хотел. И устал от этих крысиных гонок, от необходимости постоянно стремиться сохранить лицо. Наверное, я никогда не был особенно честолюбив, а теперь стал законченным эгоистом. Или в мои годы уже поздно хотеть счастья?
— Ты знаешь, что я об этом думаю.
Какое-то время они просто сидели и молчали в полном душевном единении. Наконец Джеффри сказал:
— Теперь о тебе. Когда ты родилась, я выделил тебе капитал, вверенный попечителю. У Николы он тоже был, но почти весь ушел на эту дурацкую свадьбу. Сейчас твои деньги лежат в банке и приносят небольшую прибыль, но, по-моему, будет разумно, если ты обратишь их в наличность и купишь себе дом. В Лондоне или где-нибудь еще. Недвижимость — это всегда хорошее помещение денег. Мне бы хотелось, чтобы ты была независима… Капитал невелик, но его достаточно, чтобы купить скромный дом. Что скажешь?
— Прекрасная мысль. — Кэрри поцеловала отца в щеку. — Какой ты милый. Спасибо. Мы ведь не будем забывать друг друга, правда? Будем переписываться, обмениваться факсами, будем звонить друг другу, где бы мы ни были, общаться.
