— Ни фига себе! — сказал Джей, осматривая собственную ногу. — Ну я, мать твою, силен!
Герцог целенаправленно потопала к «мустангу».
— Надо их откопать, — сказала она, — они ж там помрут.
— К черту, — ответил я. — После того, как они сейчас себя повели? Да они тебя шлюхой назвали!
У Герцог щеки уже давно были красные от мороза, но я все равно заметил, как на них проступил румянец. Мне это слово вообще не нравилось, а уж когда так называли Герцога, я особенно злился, поскольку, хоть это и было смешно и совершенная неправда, она все равно смущалась, и знала, что мы знаем, что она смутилась, и… да не важно. Меня это просто бесило. Но я обычно предпочитал молчать.
Но Герцог тут же принялась отшучиваться:
— О, да! — Она даже закатила глаза. — Томми Рестон назвал меня шлюхой. Буа-га-га. Оскорбил всех женщин в моем лице. Не важно. Я вообще-то рада, что хоть кто-то допускает вероятность того, что я не бесполое существо!
Я недоуменно посмотрел на Герцога, но пошел вместе с ней к «мустангу».
— Ничего личного, но я предпочту считать бесполым любое существо, которое заинтересовалось Билли Талосом, — наконец сказал я.
Герцог остановилась и посмотрела на меня. И сказала очень серьезно:
— Ты заткнешься уже? Оставь эту тему. Он мне и не нравится-то.
Я не понял, почему среди всего бардака ее именно это расстроило — мы же друг друга постоянно подкалывали.
— Ну в чем дело? — спросил я, начав обороняться.
— Боже, просто забудь. Лучше помоги мне спасти этих дремучих женоненавистников.
И не сомневаюсь, что именно этим мы бы и занялись. Если бы потребовалось, мы бы часами рыли к ним тоннель. Но оказалось, что мы не нужны, поскольку Тимми, самый сильный человек на свете, успешно открыл дверцу, сдвинув с места тонну снега. Когда он встал на ноги, над сугробом виднелись лишь его голова и плечи.
— Убью! — заорал он.
Я не совсем понял, кого он имел в виду — одного Джея, который уже бросился удирать, либо всех нас, включая меня. Но на всякий случай и я побежал, потащив за собой Герцога. Потом я пропустил ее вперед, потому что не хотел, чтобы она поскользнулась и упала или что-нибудь вроде того, а я и не заметил. Я повернулся посмотреть на близнецов и увидел голову и плечи Тимми, плывущие над сугробом. В том месте, где первым вылез Тимми, теперь появилась и башка Томми, который кричал что-то громко, но неразборчиво; слова в этом шквале сливались друг с другом, и я понял лишь одно — он в ярости. Мы миновали близнецов раньше, чем они выбрались из сугроба, и не остановились.
— Давай, Герцог, — сказал я.
— Я… стараюсь, — ответила она, пыхтя.
За спиной послышались крики, и, обернувшись, я увидел, что близнецы уже выбрались из сугроба со все нарастающей скоростью. Бежать мы могли только по дороге, никуда не сворачивая, потому что по обе стороны тянулись огромные сугробы. Но долго мы протянуть не могли, близнецы вскоре бы нас обязательно поймали и вынудили сожрать собственные почки.
Я слышал, что иногда, в ситуации сильного стресса, на короткое время может произойти такой выброс адреналина, что человек становится сверхъестественно сильным. Наверное, благодаря этому мне и удалось схватить Герцога, взвалить ее себе на плечо и понестись по скользкому насту подобно спринтеру на Олимпиаде.
Я тащил Герцога несколько минут, прежде чем начал уставать. Я бежал, не оглядываясь, да и не нужно было — Герцог смотрела назад за меня:
— Давай не останавливайся, ты бежишь быстрее, чем они, да-да-да.
И хотя говорила она со мной точно так же, как с Карлой, когда мы карабкались на холм, я значения этому не придавал, потому что это работало. Ноги продолжали бежать, руки обхватывали ее талию и поясницу, и мы долетели до небольшого мостика через двухполосную дорогу.
Я увидел, что Джей лежит с краю моста на брюхе, и подумал, что он упал. Я сбавил скорость, чтобы ему помочь, но он заорал:
— Нет-нет, беги, беги!
И я повиновался. Герцог всем весом давила на плечо, так что мне стало трудно дышать.
— Слушай, можно я тебя поставлю? — спросил я.
— Да, у меня уже все равно голова кружится.
Я остановился и опустил ее:
— Давай вперед.
Она побежала, а я согнулся, уперев руки в коленки и глядя на Джея, который мчался ко мне. Вдалеке виднелись близнецы, ну, Тимми, по крайней мере; и я предположил, что Томми скрывается за необъятной спиной брата. Я уже понял, что ситуация безнадежная — теперь они нас непременно поймают, — но считал, что побороться все равно следует. Я сделал несколько коротких вдохов и, когда Джей со мной поравнялся, побежал дальше, но он схватил меня за куртку:
— Нет, посмотри.
Мы встали на дороге, легкие просто жгло от влажного воздуха, а на нас несся Томми с хмурым выражением лица. И вдруг, совершенно ни с того ни с сего, Томми рухнул лицом на дорогу, как будто ему выстрелили в спину. Он даже руки не успел вытянуть, чтобы подстраховаться. Тимми налетел на него и тоже растянулся на снегу.
— Ты чё, блин, сделал? — спросил я Джея, когда мы рванули вслед за Герцогом.
— Когда вы пробежали, я натянул между перилами всю свою зубную нить, — объяснил он.
— Круто, — признал я.
— Десны не сказали мне спасибо, — буркнул Джей.
Мы мчались не останавливаясь, хотя пыхтения близнецов я больше не слышал, а бросив взгляд через плечо, увидел лишь так и не прекратившийся снегопад.
Герцога мы нагнали уже среди кирпичных домов в центре города и, наконец, свернули с Санрайз-роуд на свежерасчищенную главную улицу. И все равно мы продолжали бежать, хотя я уже ног под собой не чувствовал — и от холода, и от усталости. Близнецов по-прежнему слышно не было, но страх не прошел. Оставалось всего полтора километра. Бегом доберемся минут за двадцать.
— Позвони Кеуну, узнай, может, эти парни из колледжа нас уже сделали, — сказала Герцог.
Не сбавляя хода, я достал из кармана джинсов телефон. После первого же звонка ответили, но не Кеун.
— Кеун там?
— Это Тобин? — Я уже узнал голос: трубку взял Билли Талос.
— Да, привет, Билли.
— А Энджи с тобой?
— Ага.
— Вы уже близко?
Я предпочел ответить расплывчато, поскольку не был уверен, что он не использует мой ответ против меня и в пользу своих друзей.
— Достаточно близко, — сказал я.
— А вот и Кеун, — объявил Билли, и тут же прогремел голос моего друга:
— Ну что? Вы где? Чувак, кажется, Билли влюбился. Вот сейчас он сидит рядом с Мэдисон. С одной из них. Мэдисон тут несколько. О, этот мир полон магических Мэдисон!
Я бросил взгляд на Герцога, пытаясь понять, слышала ли она что-нибудь из сказанного мне, но она бежала, глядя строго вперед. Я сначала подумал, что Билли спросил о ней, потому что хотел ее увидеть, а оказывается, только для того, чтобы она не застукала его с другой. Отстойно.
— ТОБИН! — крикнул Кеун мне в ухо.
— Да, что?
— Ну, это ты мне позвонил, — напомнил он.
— А, да. Мы недолго. На углу главной и третьей. Будем через полчаса.
— Отлично, думаю, что вы придете первыми. Пацаны из колледжа, кажется, застряли где-то на обочине.
— О, супер! Позвоню, когда будем совсем рядом.
— Отлично. Вы же с «Твистером», да?
Я посмотрел на Джея, потом на Герцога и прикрыл пальцем микрофон:
— «Твистер» у нас?
Джей остановился. Герцог тоже.
— Черт, в Карле остался, — вздохнул Джей.
Я убрал палец с микрофона:
— Извини, Кеун, но мы оставили его в тачке.
— Нехорошо. — В его голосе прозвучал намек на угрозу.
— Понимаю, паршиво. Прости.
— Я перезвоню, — сказал он и повесил трубку.
Дальше мы бежать не стали, и вскоре Кеун перезвонил:
— Слушай, мы тут проголосовали, и, к сожалению, вам придется вернуться за игрой. Большинство за то, чтобы без «Твистера» никого не пускать.
— Что? Кто проголосовал?
— Билли, Митчелл и я.
— Ну ладно, Кеун, хватит. Лоббируй их или типа того! До Карлы идти двадцать минут по ветру, к тому же там где-то Рестоны. Заставь кого-нибудь изменить свое мнение!
— К сожалению, исход голосования был три-ноль.
— Что? Кеун? Ты против нас голосовал?
— Я не рассматриваю это как то, что я голосовал против вас, — объяснил он. — Я голосовал за «Твистер».
— Ты шутишь, — запаниковал я.
Герцог с Джеем Кеуна не слышали, но я видел, что они занервничали.
— Насчет «Твистера» не шучу, — ответил Кеун. — Но вы все еще можете быть первыми! Поторопитесь!
Я захлопнул телефон и снова натянул шапку на лицо.
— Он говорит, что без «Твистера» нас не пустят, — пробормотал я.
