— Ах!.. И кто же он?
Она опустила глаза и подтолкнула к нему газету, лежащую на столе.
— Он.
* * *
Больница Сент-Джуд
9 ч 11 мин
Несколько раз постучав и не получив ответа, Итан решился толкнуть дверь.
Кабинет доктора Шино Мицуки представлял собой простую маленькую комнату, из которой открывался вид на реку. Меловую белизну стен оттеняла лишь длинная ширма из бамбука, выполненная в более теплых тонах. На рабочем столе стоял миниатюрный японский клен с перекрученным стволом, некоторые петли опускались ниже горшка, что создавало впечатление, будто пол притягивает его к себе. Итан бросил куртку на спинку спартанского стула и позволил себе сесть, ожидая врача. Рядом стоял еще теплый чайник, ожидавший, что его вот-вот опустошат.
— Налейте себе чашечку, — послышался голос.
Итан обернулся. Шино Мицуки стоял в дверях, совершенно не удивленный его присутствием. Это был тот самый человек, который его оперировал, — низкорослый азиат с тонким и узловатым телом, с бесстрастным лицом без возраста и коротко постриженными темными волосами.
Итан резко поднялся.
— Это ВЫ сделали, не так ли? — обвинительным тоном спросил он, показывая свои пришитые пальцы.
— Возможно, — осторожно согласился врач, — в любом случае, сделано на совесть.
— Я возродился в тот день! — воскликнул Итан. — И я уверен, что вы об этом знаете.
— Я ничего не знаю, — мирно возразил доктор.
— Меня не должно было быть здесь, я должен был быть мертвым! Я получил пулю в голову.
Шино взял чайник и наполнил две маленькие пиалы дымящимся напитком.
— Кто знает? Не исключено, что вы некоторым образом мертвы.
— Это чушь: человек или мертв, или нет!
Шино подумал несколько секунд, а потом спросил:
— Вы играете в карты таро?
— Я предпочитаю покер.
— В таро есть особенная карта: тринадцатая, «безымянная тайна», которую все называют «Смертью». Она говорит о завершении фазы, о возвращении к началу, таким образом это не конец, а возрождение.
— Что вы хотите этим сказать? — занервничал Итан.
— Пытаюсь вам разъяснить, что иногда необходимо перевернуть страницу, чтобы написать что-то новое.
— Вы всегда выдаете готовые фразы?
— Смерть — великий наставник, — продолжил Шино, не позволяя себя сбить.
— Великий наставник?
— Мы живем так, как будто не собираемся умирать никогда, — проговорил врач. — Но чтобы чего-то добиться в жизни, надо все время помнить о неизбежности смерти.
— Послушайте, старина, это же и я всегда говорю своим пациентам: сконцентрироваться на самом главном, жить согласно истинным ценностям, привести свою жизнь в порядок, чтобы не испытывать сожалений при уходе. Такие песни — это мой заработок, я их знаю наизусть.
— Недостаточно знать, — заметил азиат, — это надо уметь применять.
Итан замотал головой и весь в сомнениях подошел к окну. Голова разболелась, он весь дрожал. Радость, что он еще жив, портило ощущение, что он ничего не понимает в том, что происходит. И ничего не решает. Придя сюда, он надеялся, что найдет ответы, но врач был явно не расположен их давать.
Если только…
Итан повернулся и двинулся в сторону Шино Мицуки. Кипя от гнева, он схватил его за воротник и прижал к стеклу.
— Вы начинаете утомлять меня этим вашим буддизмом из супермаркета!
— В вас слишком много злобы, — ответил ему Мицуки, даже не пытаясь сопротивляться.
— Вы объясните мне, что со мной произошло? — вспылил Итан и как следует его встряхнул.
— Я не знаю, но иногда смерть — это только граница. Граница между концом одной жизни и началом другой.
— Какой еще другой жизни! — рявкнул Итан, сжимая пальцы на шее врача. — Я вам говорю, что я в тот же день возродился. Я говорю вам, что я умер!
— И что с того! Вы полагаете, что, когда умираешь, страдание прекращается? — спросил полузадушенный азиат. — Увы, это не так просто. Все, что вы посеяли, это же и пожнете, рано или поздно. Таково правило.
— Опять эта ваша дурацкая карма! Но я… кто-то хотел меня убить, и вы поможете мне его найти.
— Арх! Это вы меня сейчас… убьете!
На секунду Итан надавил еще сильнее.
— И что? Я полагал, что вы к этому готовы! Я полагал, что вы любите смерть! Это же — «великий наставник», не правда ли? Я хорошо усвоил урок!
Затем он резко ослабил хватку, сообразив, что творит. Потом оба несколько секунд постояли, не проронив ни слова: Шино — восстанавливая дыхание и приводя в порядок воротник, а Итан — вперившись взглядом в Бруклинский мост, перешагивающий через реку под оранжевыми лучами осеннего солнца.
Устыдившись, он взял куртку и двинулся к двери.
Если он хочет узнать ответы, то должен найти их сам.
И когда уже Итан перестал в это верить, Шино Мицуки вдруг соизволил дать ему подсказку:
— День, который, как вы утверждаете, вы переживаете заново… — начал он. — Мне кажется, это великолепная возможность последовательно вернуться к каждому из неудачных выборов, которые вы совершили в прошлом. — Шино подождал несколько секунд, а потом уточнил свою мысль: — Я думаю, что это возможность признать свои ошибки и понять, что их не следует повторять, и это важнее, чем искать какого-то гипотетического убийцу.
Итан на минуту задумался. Он уже почти перешагнул порог, но тут врач крикнул ему:
— Знаете что? Я полагаю, что смерть — это, возможно, наилучшее из того, что произошло с вами за очень долгое время…
* * *
Ресторан гостиницы «Софитель»
9 ч 21 мин
Себастьен пробежал глазами статью, посвященную Итану, и сложил газету. В глазах его мелькнуло бешенство, но он его сразу пригасил. Он посмотрел на Селин и не без труда проговорил:
— И с каких пор… у вас это тянется?
— Мы познакомились в Париже шесть лет назад.
— И сколько же это длилось?
— Примерно год.
Он отвел глаза. И поскольку он не произнес больше ни слова, заговорила Селин:
— Насколько я помню, я всегда надеялась встретить кого-то…
Себастьен пожал плечами:
— Кого-то?
— Кого-то, кто был бы похож на меня, того, кто бы меня понимал. Кого-то, с кем бы я больше не чувствовала себя одинокой.
— Ну, и?
— Он меня нашел, а не я.
Беда мне с этими девчонками. Иногда на нее и смотреть не хочется, видишь, что она — дура дурой, но стоит ей сделать что-нибудь мило, я уже влюбляюсь. Ох, эти девчонки, черт бы их подрал. С ума могут свести.
Дж. Д. Сэлинджер. «Над пропастью во ржи»
Париж — аэропорт Шарль де Голль
Шестью годами раньше
Понедельник, 10 сентября 2001 года
7 часов утра
Зал отправления.
Сидя в кресле, скрестив ноги над дорожной сумкой, Итан ожидает самолета, который вернет его в США. День обещает быть долгим: произошла задержка, самолет взлетит только в 10.30 и совершит продолжительную остановку в Дублине, прежде чем снова продолжит путь в Нью-Йорк. Прибытие предусмотрено в 18.20. Убийственное путешествие, зато соответствующее цене билета, добытого через Интернет. Это единственное, что доступно для его бюджета.
Ведь в сентябре 2001 года Итан — никому не известный психотерапевт, которому явно не до шика. Он только что провел неделю в Париже, это были первые настоящие каникулы в его жизни, которые он провел в музеях и знаменитых кварталах, о которых мечтал с давних пор: Лувр, Орсэ, Оранжерея, остров Сен-Луи, Монмартр…
Он встает со своего кресла, потягивается и смотрит на свое отражение в витрине дьюти-фри. Изношенные джинсы, потертая кожаная куртка и ковбойские сапоги с острым носами — он понимает, что выглядит деревенщиной, хоть одежда и удобна для отдыха. И что меня дернуло так нарядиться? — спрашивает он себя, хотя за долгие годы так и не сумел оторваться от своих социальных корней.
«Эра Клинтона» в США подходит к концу. Итан видел, как люди его возраста вокруг него вдруг становились миллионерами, создавая какой-нибудь старт-ап. У него самого не было такого нюха. Он не смог ухватить преимущества новой экономики. Но он хочет полагать, что сможет прыгнуть в следующий вагон, так как, несмотря на еще скромные доходы, кабинет, который он открыл в Гарлеме, начал уже набирать популярность.
Он делает несколько шагов по залу. Что-то витает в воздухе. Запахи конца эпохи. Он чувствует, что вот-вот начнется новая эра, без сомнения, более неприятная, чем предшествующая, она ждет какого-то события, чтобы начать воплощаться в жизнь.
