Она мне улыбнулась.
Я был взволнован. Я чувствовал, что нашел новую семью.
Они быстро помогли мне подготовить номер, в котором я, сняв несколько слоев одежды, избавлялся под конец и от фальшивой кожи из латекса.
Каждое представление производило фурор. Обнаженность – зрелище, представляющее интерес только для одного животного, постоянно прячущегося под разнообразными тканями – человека. Так как зрители видели это в цирке, они не пугались. Принимая меня за фокусника с новым трюком, они искали разгадку. Известные иллюзионисты приходили посмотреть на мой номер, пытаясь понять, какая игра зеркал в нем используется.
Я привык к моей новой коже.
Мне стало интересно изучать себя. Я нашел объяснение некоторым явлениям в своем организме, например, таинственным спазмам желудка, происходившим по ночам. На самом деле их вызывали надпочечники. Порой часами я наблюдал в зеркале сосуды моего мозга.
Однажды вечером, когда я, стоя перед зеркалом, осветил карманным фонариком свое тело, чтобы заглянуть в самые потаенные его уголки, мне вдруг подумалось: а ведь нет ничего тревожнее истины. Особенно когда речь идет о таком интимном деле, как ваше тело.
Действительно, мы знаем наш организм очень плохо, да и не хотим его знать. Мы относимся к нему как к механизму, и, если он ломается, его показывают врачу и лечат разноцветными таблетками со странными названиями.
Кто на самом деле интересуется своим телом? Кто хочет разглядывать себя? Я направил луч света между своими легкими и подумал, что человечество стало бы честнее, если бы стремилось к прозрачности.
Юная кореянка – гуттаперчевая женщина постучала в дверь моей уборной и спросила, можно ли ей получше рассмотреть меня. Она первая решилась на такой шаг.
Мои половые железы набухли, выдавая мое волнение. Девушка сделала вид, что не замечает этого, и, взяв фонарик, стала изучать мою шею там, где болело у нее самой.
Она сказала, что теперь все поняла. Гуттаперчевая азиатка продолжала светить на меня фонариком так, словно осматривала пещеру. Она посветила мне на спину. Я опустил глаза. Еще никогда никто не интересовался мной до такой степени. Я даже не знал, как я выгляжу со спины. Наверное, видно мое сердце. Может быть, печень. (Когда она уйдет, я посмотрю отражение во втором зеркале.)
Потом она подошла ко мне и поцеловала.
– Я вам не отвратителен? – спросил я с тревогой.
Она улыбнулась.
– Быть может, вы – первый… Однажды другие тоже изменятся.
– Вас это расстраивает?
– Нет. Изменения не могут расстраивать. Ложь и косность гораздо хуже.
Она стала целовать меня все более страстно, и вдруг нелепая мысль пришла мне на ум. А если у нас родятся дети, какие они будут? Как я, как она? Или наполовину как я и наполовину как она?
Вот уже десять месяцев, как Солнце погасло, звезды больше не мерцали, и Земля, которую Камиль так хорошо знал, стала миром теней. Так тьма выиграла битву со светом.
Этим утром, как обычно, Камиль открыл глаза в беспросветную ночь и на ощупь убедился в том, что Брюсселианда лежит рядом с ним. Длинная и тонкая Брюсселианда, самый надежный и горячий союзник. Шпага, которую он себе выбрал, когда все рухнуло.
Это случилось ночью.
Люди уже давно боялись самого страшного.
Они чувствовали, что близится Третья мировая война.
И она разразилась в ночь на 6 июня 06 года.
Все произошло очень быстро.
Атомные бомбы посыпались на все крупные города.
Было неизвестно, кто начал первым. Утверждали, что компьютерные системы среагировали немедленно. Как только упала первая бомба, разразился атомный град мщения. Сотни ядерных ракет раскололи небо зловещим свистом. Одна из них, видимо, сбилась с траектории. Она ошиблась и, вместо того чтобы уничтожать человечество, полетела к центру Солнечной системы. Ничто не стояло на ее пути. Она миновала Венеру и Меркурий. Она врезалась в Солнце.
Взрыв был колоссальный.
Он этого не видел. Он спал.
Проснувшись, он понял: произошла катастрофа.
Свет погас.
Всякий свет погас.
С тех пор Земля погрузилась в мрак и холод.
Заря не занялась ни в то утро, ни в последующие. Мир погрузился в абсолютную тьму.
В то утро, как обычно, Камиль натянул брюки и куртку, затем коснулся гладкой и холодной поверхности бесполезного зеркала. Это не было сожалением, это был скорее обряд, дающий силу и твердость его руке, обнажающей Брюсселианду.
Не отрекаться. Помнить об оранжевых восходах над мерцающими огнями города. Не забывать об озаренных лучами Солнца лицах и красках на стенах домов. Воскрешать в памяти царство света, когда в самые черные ночи тысячи ламп отовсюду гнали тьму.
В тот день, как обычно, Камиль, сжимая эфес шпаги, побрел от стены к стене на улицу.
Искать еду и выживать: вечная ночь превратила его в животное.
Он ощутил прикосновение ледяного воздуха и понял, что вышел из дома. Камиль не колебался. Он рассекал темноту решительным шагом. Уже одно это внушало уважение бандитам.
Раздался какой-то шум. Камиль остановился, угрожающе выставив Брюсселианду. Пусть враг только попробует подойти, его ждет отпор.
Темнота изменила город.
Неизвестно откуда взялись существа, приспособившиеся к потемкам так, как чудовища морских глубин приспособились к глубине и черноте океанических впадин.
Ноздри Камиля уловили запах мутанта, по звукам, которые он издавал, можно было догадаться, что животное большое и тяжелое. Тьма привлекала разнообразных монстров, и старый город кишел ими. Они питались нечистотами, их легко было узнать по невыносимому зловонию. Камиль особенно ненавидел почмокивающих. Он встал в четвертую позицию и стал ждать, затаив дыхание.
Монстр прошел почти в метре от него. Камиль не шелохнулся. Он мог ударить животное четыре или пять раз прежде, чем оно опомнится, но он не был уверен в том, что успех зависит от его ловкости. Мастодонт удалился, и лишь омерзительная вонь его дыхания печатью ужаса еще несколько секунд держалась в воздухе.
Камиль осторожно двинулся дальше. И опять его заставил остановиться чудовищный запах какого-то колосса. Монстр слегка задел его, не заметив, но на этот раз Камиль без колебаний ответил ударом.
Миновав еще две улицы, он пошел на север, туда, где раньше был проспект, застроенный богатыми домами, ныне превратившимися в руины. Камиль ненавидел этот разоренный район. Он ускорил шаг, и это едва не стоило ему жизни.
Словно стрела, маленький безмолвный монстр (слепая птица-мутант?) промчался мимо, до крови расцарапав ему щеку. Брюсселианда мгновенно рассекла воздух, но животное с визгом убежало.
Камиль провел рукой по ссадине и попробовал на вкус свою собственную кровь. Это лишь усилило его решимость. Он крепко прижал к себе сумку и пошел вперед, склонив голову, но подняв шпагу.
Брюсселианда откроет ему путь на север разгромленного города.
Вдруг кто-то, чьи шаги были не слышны в гвалте монстров-мутантов, схватил его за руку. Камиль мгновенно повернулся и взмахнул в воздухе Брюсселиандой, пытаясь достать бродягу.
– Ай! – завизжал тот. – Ай, вы что?!
Брюсселианда удвоила натиск.
– Ай! Да прекратите, черт возьми!
Тут появился второй негодяй. Он напал на Камиля сзади и, схватив его за пояс, с нечеловеческой силой приподнял над землей.
Это было слишком даже для Брюсселианды. Камиль чувствовал, как клинок шпаги дрожал в безумной ярости и ярость эта передавалась его руке. Кончиком лезвия она впилась в ступню бродяги, прошила ему левый мениск и, едва тиски разжались, вовлекла Камиля в гибельный танец. Брюсселианда хлестала колосса по лицу и вонзалась в его тело, в живот и в пах. Первый негодяй с воплями уже удрал, второй еле-еле избежал смертельного удара и, задыхаясь, тоже бросился бежать.
В память о светлых временах Камиль бросил им вслед торжествующий крик и с горячей нежностью мысленно поблагодарил Брюсселианду. Они еще раз вместе победили.
Почему погасло Солнце? Почему мир вступил в эру Великой Черноты?
Вдруг откуда ни возьмись появились руки, схватили Камиля и понесли. Спустя несколько минут он очутился перед человеком, от которого странно пахло эфиром.
– Почему вы нападаете на людей, которые хотят помочь вам? – спросил его громкий голос.
– Я защищаюсь, только и всего, – заявил Камиль. – А ты кто такой, что осмеливаешься бросать мне вызов?
– Вас едва не сбила мусоровозка, не говоря о мотоциклах и машинах. А когда кто-нибудь хочет помочь вам перейти улицу, вы бросаетесь бить его вашей белой тростью.
– Какой белой тростью?
– Той, которую вам выдали органы общественного призрения.
– Брюсселианда – это дар богов. Я получил ее, когда спал.
– Признайте очевидное. Вы не можете так жить дальше. Третьей мировой войны не было. Нет разрушающегося мира, погруженного во тьму.
Пауза.
– Погас не свет… а ваша способность его воспринимать. Я – офтальмолог. Ваш оптический нерв однажды ночью претерпел то, что мы называем «фульгурантное перерождение». Вы…
