Каждый раз, когда я приезжаю в Нью-Йорк на марафон (это уже будет четвертый), я вспоминаю прекрасную, изящную балладу Вернона Дюка «Осень в Нью-Йорке»:
Мечтатели, все потеряв,
Пусть вздыхают о дальних морях.
Осень пришла в Нью-Йорк,
Приятно прожить ее вновь.
Dreamers with empty hands
May sigh for exotic lands
It’s autumn in New York
It’s good to live it again
Ноябрьский Нью-Йорк обладает каким-то особенным шармом. Воздух умопомрачительно чист и прозрачен. Листья на деревьях Центрального парка только начинают желтеть. Окна небоскребов, плывущих в высоком небе, отражают свет осеннего солнца. Кажется, можно идти и идти не останавливаясь, квартал за кварталом. В витринах «Бергдорфа Гудмана» красуются дорогие кашемировые пальто, а по улицам плывет дразнящий запах маленьких крендельков с солью.
В день марафона, когда я буду бежать по этим улицам, смогу ли я в полной мере прочувствовать очарование нью-йоркской осени? Или я буду слишком занят, чтобы смотреть по сторонам? Я не узнаю этого, пока не окажусь там и не побегу. Так уж устроены марафоны.
26 августа 2006 г. Город на побережье, префектура Канагава
Сейчас я готовлюсь к триатлону. В последнее время сосредоточился на велосипеде. Старательно кручу педали — по часу, а то и по два в день езжу по дорожке вдоль берега в Оисо. Эту дорожку называют Тихоокеанской велосипедной. (Несмотря на громкое название, она очень узкая, а кое-где вообще неожиданно исчезает, и ехать по ней не так-то легко, к тому же с океана всегда сильный ветер.) Благодаря тренировкам мышцы у меня от бедер до поясницы стали упругими и сильными.
На педалях моего гоночного велосипеда есть специальные ремешки, так что я могу не только давить на педали, но и подтягивать их вверх. Скорости это добавляет прилично. Чтобы ноги двигались плавно, без задержек, нужно сосредоточиться именно на подтягивании, особенно во время продолжительных подъемов. Проблема в том, что мышцы, которые работают во время подтягивания, практически не используются в обычной жизни, поэтому, если я занимаюсь подолгу, их иногда даже сводит от усталости. Но если я езжу на велосипеде с утра, то вечером вполне могу еще и пробежаться, пусть уже и порядком натрудил ноги. Нельзя сказать, чтобы это было особенно приятно, но я не жалуюсь. В конце концов, такова программа триатлона.
Я начал всерьез тренироваться на велосипеде за несколько месяцев до соревнований. Плаванием и бегом я занимаюсь регулярно, независимо ни от чего. Они органично вписаны в мою жизнь. А велосипед — не вписан. И как-то не спешит вписываться. Велосипед вызывает у меня раздражение, потому что он — инструмент. Чтобы ездить на велосипеде, надо обзавестись шлемом, специальной обувью, разнообразными аксессуарами и запчастями. Плюс ко всему за велосипедом еще надо следить и поддерживать его в рабочем состоянии. А я с детства не умею держать инструменты в порядке. Ну и опять-таки, найти трассу, по которой можно гонять на полной скорости, тоже задача не из легких. Короче, слишком много возни.
Есть и еще одна причина — страх. До нормальной велосипедной трассы нужно довольно долго ехать по городу. Чтобы понять, какой ужас я испытываю, лавируя на своем тонкошинном гоночном в могучем транспортном потоке, при том что ноги пристегнуты к педалям, — надо испытать это на собственной шкуре. Умение приходит с опытом — можно сказать, что выживать на дороге я уже научился. И тем не менее критических моментов, вышибающих из меня холодный пот, предостаточно. Даже когда я просто тренируюсь, любой крутой вираж на большой скорости заставляет сердце учащенно биться. Мне предельно ясно, что если я наклонюсь не под тем углом и не впишусь в поворот, я либо упаду с велосипеда, либо врежусь в забор. Необходимо опытным путем определить свой скоростной предел. Еще я боюсь ехать на большой скорости вниз, если дорожка мокрая после дождя. Во время гонки достаточно малейшей ошибки — и на дистанции образуется куча мала.
Вообще-то по природе я не лихач и не очень люблю соревнования на скорость, так что с велосипедным спортом у меня все не так гладко, как хотелось бы. Когда я готовлюсь к триатлону (включающему в себя плавание, велосипедную гонку и бег), всегда тяну до последнего с велосипедными тренировками. Это мое слабое место. И даже если я отлично справлюсь с беговой частью — дистанцией в десять километров, — все равно наверстать упущенное не успею. Вот я и решил в оставшееся время приналечь на велосипед. Сегодня первое августа, а соревнования — первого октября, то есть у меня в запасе ровно два месяца. Не знаю, удастся ли мне привести в форму нужные мышцы, но, по крайней мере, я заново привыкну к велосипеду.
Я езжу на «панасонике» — титановая спортивная модель, легкая как перышко. За семь лет переключение скоростей сделалось естественной функцией моего организма. Машина, надо заметить, отличная. Скажу даже, что качества велосипеда явно выше качеств наездника. Я довольно жестко с ним обходился во время соревнований (я трижды принимал участие в триатлоне), но он выдержал и ни разу меня не подвел. На раме «панасоника» написано: «18 Til I Die». Это цитата, название хита Брайана Адамса — «18 до самой смерти». Разумеется, это шутка. Потому что единственный способ оставаться восемнадцатилетним до самой смерти — умереть в восемнадцать.
Этим летом в Японии очень странная погода. Сезон дождей, который обычно прекращается к началу июля, тянулся до конца месяца. За это время пролилось столько дождя, что меня от него уже тошнило. Некоторые районы затопило. Погибло много людей. Говорят, что все это из-за глобального потепления. Может, так оно и есть. А может, и нет. Существуют веские доводы в пользу обеих версий. Одни эксперты говорят одно, другие — другое. Но многие все равно продолжают считать, что большинство проблем на земле вызваны именно глобальным потеплением. Низкие продажи на рынке одежды, выброшенные на берег тонны сплавного леса, наводнения, засухи, рост потребительских цен — почти всегда виновато злополучное потепление. Мир, как и прежде, нуждается в некоем абсолютном злодее, на которого можно показать пальцем и сказать: «Это ты, ты во всем виноват!»
В любом случае (конечно же, из-за какого-то законченного мерзавца, на которого управы нет и не будет), дождь лил и лил не переставая. И за весь июль мне так и не удалось толком потренироваться. Виноват в этом не я, а тот самый мерзавец. Но вот наконец выдался солнечный день, и я выхожу с велосипедом на трассу. Застегиваю свой обтекаемый шлем, надеваю солнцезащитные очки, наливаю воды в бутылку и настраиваю спидометр. Теперь в путь. Самое главное, когда едешь на гоночном велосипеде, посильнее нагибаться вперед, чтобы улучшить аэродинамику. Голова немного поднята и тоже вытянута вперед. Эту позу нужно обязательно запомнить. И привыкнуть к ней. Для человека, не привычного крутить педали в позе застывшего богомола с высоко поднятой головой, — задача непосильная. Быстро затекут спина и шея, а когда у человека болит шея, он не склонен вытягивать голову вперед, наоборот — голова опускается, а взгляд упирается в землю. А вот это уже чревато. Когда я готовился к своему первому триатлону и намеревался проехать за тренировку сто километров, я на хорошей скорости впилился в железный столб из тех, которые ставят вдоль реки, чтобы мотоциклы и машины не заезжали в прибрежную полосу. Я устал, соображал плохо и сам не заметил, как опустил голову. Переднее колесо покорежилось от удара, а я перелетел через руль головой вперед. Такого развития событий я, понятно, не ожидал. Хорошо, что на мне был шлем, а то не обошлось бы без увечий. Приземляясь, я здорово ободрал руки об асфальт, но, к счастью, этим мои травмы и ограничились. Я знавал велосипедистов, кому повезло гораздо меньше.
Одно такое происшествие — и вы начинаете относиться к езде на спортивном велосипеде со всей серьезностью. Иногда физическая боль помогает усвоить жизненно важные вещи. С тех пор всегда, даже когда очень устал, я держу голову высоко и во все глаза слежу за дорогой. Понятно, что такое усиленное внимание сказывается в первую очередь на перетруженных мышцах.
Несмотря на августовскую жару, я не потею. То есть потею, конечно, но пот тут же высыхает под сильными порывами ветра. Очень хочется пить. Если дальше так пойдет, я обезвожусь. А при обезвоживании голова перестанет работать. Поэтому без бутылки воды я на велосипед не сажусь. Продолжая крутить педали, достаю бутылку из специального крепления и делаю несколько глотков. Потом вставляю ее на место. Эти действия доведены у меня до автоматизма, так что я не отрываю взгляда от дороги.
Только начав заниматься велоспортом, я понятия не имел, что и как делать, и попросил одного сведущего человека меня потренировать. По выходным мы с ним грузили свои велосипеды во вместительный универсал и отправлялись на пристань Ои. Туда приезжает немало велосипедистов. В выходные там нет грузовиков, поэтому широкая дорога, идущая вдоль складских помещений, превращается в идеальную трассу для велогонок. Мы договаривались, сколько кругов и за какое время проедем, и стартовали. Товарищ составлял мне компанию и в продолжительных заездах вроде того, в котором я потерпел аварию. Честно говоря, тренироваться на велосипеде в одиночку довольно трудно. К марафону я всегда готовлюсь один, но тут совсем другое дело. Когда, вцепившись в руль, как заведенный крутишь педали, одиночество отчего-то переживается гораздо острее. Одни и те же движения повторяются раз за разом. Подъемы — равнины — спуски. Иногда по ветру, иногда против ветра. Ты переключаешь скорость, слегка меняешь посадку, проверяешь количество оборотов, налегаешь на педали, чуть умеряешь напор, проверяешь количество оборотов, пьешь воду, переключаешь скорость, меняешь посадку и так далее, и так далее. Иногда мне начинает казаться, что это такая специальная изощренная пытка. Триатлонист Дейв Скотт написал в своей книге, что из всех видов спорта, придуманных человеком, велоспорт самый неприятный. Надо признаться, я тоже так считаю.
