Новая жизнь
Мы доехали до библиотеки и первым, кого увидели, оказался Фостер -- он сидел на ступеньках в своей традиционной майке несмотря на холод и темноту.
В библиотеке горел свет, и я не понял, чего ради Фостер сидит на ступеньках. Мне показалось, что это неправильный способ присматривать за библиотекой.
Фостер встал и помахал нам своей большой дружелюбной лапой.
-- Привет вам, странники, -- сказал он. -- Как дела?
-- Прекрасно, -- ответил я, выбираясь из фургона. -- Что ты здесь делаешь?
-- Как моя малышка? -- спросил Фостер у Вайды.
-- Здорово, -- ответила та.
-- Почему ты не в библиотеке? -- спросил я.
-- Устала, милая? -- спросил Фостер у Вайды. Он нежно обхватил ее рукой.
-- Немного, -- ответила она.
-- Ну, так и должно быть, это ненадолго.
-- Библиотека? -- спросил я.
-- Хорошая девочка, -- сказал Фостер Вайде. -- Как же я рад тебя видеть! Ты выглядишь на миллион долларов мелкой монетой. Какое зрелище! -- И он чмокнул ее в щеку.
-- Библиотека? -- сказал я.
Фостер повернулся ко мне.
-- Извини, -- сказал он и повернулся к Вайде. -- О, какая девочка!
-- За что ты извиняешься? -- спросил я.
-- Не беспокойся, -- сказал Фостер. -- Все к лучшему. Тебе нужно отдохнуть, поменять обстановку. Так будет даже лучше.
-- При чем здесь лучше? Что происходит?
-- Н-ну, -- сказал Фостер. Он обнимал Вайду, а та смотрела снизу вверх, пока он пытался объяснить, что происходит.
На его лице появилась легкая улыбка и, пока Фостер рассказывал, становилась все шире и шире:
-- Ну, стало быть, так. Сижу я, присматриваю за твоим дурдомом, и тут с книжкой заходит эта дама, и она...
Я перевел взгляд с Фостера на библиотеку, откуда светил дружелюбный свет, и через стеклянную дверь увидел, что за столом сидит женщина.
Лица я не разглядел, но понял, что и сама женщина, и силуэт ее выглядят совсем как дома. Сердце и живот начали творить у меня в теле какие-то странные штуки.
-- Ты хочешь сказать?.. -- спросил я, не в состоянии подобрать слова.
-- Вот именно, -- ответил Фостер. -- Она сказала, что то, как я обращаюсь с библиотекой, -- стыд и позор, что я неряха, и отныне она берет дело в свои руки: большое спасибо.
Я рассказал ей про тебя, что ты провел здесь много лет, что ты с библиотекой обращался замечательно, а я за ней просто присматриваю, потому что возник непредвиденный случай. Она ответила, что нет никакой разницы: если ты доверил мне библиотеку даже на день, то ты не имеешь права больше ею управлять.
Я рассказал ей, что сам работаю в пещерах, а она сказала, что я там больше не работаю, отныне пещерами будет заниматься ее брат, а мне следует подумать и заняться чем-нибудь другим -- например, поискать себе работу.
Потом она спросила, где квартира библиотекаря, я ей показал, она зашла и упаковала все твои вещи. А когда нашла там вещи Вайды, то сказала: «Я вовремя!» Она заставила меня все вынести на улицу, и вот с тех пор я здесь и сижу.
Я посмотрел на свои скудные пожитки, сваленные на ступеньках. Сначала я их даже не заметил.
-- Я не могу в это поверить, -- сказал я. -- Я объясню ей, что все это -- ошибка, что...
И тут женщина встала из-за стола, очень агрессивно прошагала к двери, открыла ее и заорала на меня, не выходя наружу:
-- Забирай свое проклятое барахло отсюда немедленно и больше не возвращайся, если у тебя подмышкой не будет книги!
-- Это ошибка, -- сказал я.
-- Да, -- ответила она. -- И эта ошибка -- ты сам. Прощай, урод!
Она повернулась, и дверь закрылась сама, точно выполнила ее приказ.
Я стоял, как жена Лота в не самый удачный для нее день.
Вайда хохотала, как ненормальная, Фостер -- тоже. Они танцевали вокруг меня на тротуаре.
-- Это, должно быть, ошибка, -- возопил я в пустоту.
-- Ты слышал, что дама сказала, -- сказал Фостер. -- Черт! Черт! Черт! как я рад, что выбрался из этих пещер. Я уже думал, что подхвачу там туберкулез.
-- Ох, миленький, -- сказала Вайда, прекратив танцевать и обнимая меня, а Фостер тем временем начал грузить наши пожитки в фургон. -- Тебя только что уволили. Теперь ты начнешь жить, как нормальный человек.
-- Я не могу поверить, -- вздохнул я. После чего они погрузили в фургон и меня.
-- Ну, что будем делать? -- спросил Фостер.
-- Поехали ко мне, -- сказала Вайда. -- Это всего через квартал отсюда, на Лайон-стрит.
-- Я всегда могу спать в фургоне, -- сказал Фостер.
-- Не нужно, у меня на всех места хватит, -- сказала Вайда.
Почему-то оказалось, что фургон ведет Вайда, а потом она остановилась перед большим домом под красной черепицей, окруженным древней чугунной оградой. Ограда выглядела довольно безобидно. Время сточило с нее свирепость, а Вайда жила в мансарде.
Квартира у нее была простой и славной. Там практически не было мебели, а стены выкрашены белым, и на них ничего не висело.
Мы сидели на полу, на толстом белом ковре, посередине которого стоял мраморный столик.
-- Хотите выпить? -- спросила Вайда. -- Кажется, нам всем не помешает выпить.
Фостер улыбнулся.
Она сделала нам очень сухие водки-мартини в полных льда стаканах. Без вермута. Стаканы украшали спиральки лимонной кожуры. Они лежали там, как цветы на льду.
-- Я поставлю какую-нибудь музыку, -- сказала Вайда. -- А потом начну готовить ужин.
Меня потрясло, что я потерял свою библиотеку, и удивило, что я снова оказался в настоящем доме. Чувства расходились во мне бортами, как корабли в ночном море.
-- Черт, а какая водка хорошая! -- сказал Фостер.
-- Нет, милая, -- сказал я. -- Пожалуй, тебе лучше отдохнуть. Я сам что-нибудь приготовлю.
-- Нет, -- сказала Фостер. -- Маленький завтрак лесоруба -- вот что нам нужно. Жареная картошка с луком и яйцами -- все жарится вместе, а сверху -- галлон кетчупа. У тебя есть компоненты?
-- Нету, -- сказала Вайда. -- Но на углу Калифорнии и Дивизадеро круглые сутки открыт магазин.
-- Ладно, -- сказал Фостер.
И влил себе в рот еще немного водки.
-- Ах... У вас, ребятишки, деньги остались? Я без гроша.
Я дал Фостеру пару долларов, что оставались у меня, и он отправился в магазин.
Вайда поставила на проигрыватель пластинку. «Резиновую душу» «Битлз». Я никогда раньше не слышал «Битлз». Вот как долго я просидел в библиотеке.
-- Послушай сначала вот эту, -- сказала Вайда.
Мы тихо слушали пластинку.
-- Кто это? -- спросил я.
-- Джон Леннон.
Вернулся Фостер с продуктами и начал готовить свой завтракужин. На всю мансарду запахло жареным луком.
Это было много месяцев назад.
Теперь же -- последний день мая, и мы все живем в маленьком домике в Беркли. За домом у нас есть небольшой дворик. Вайда работает в топлесс-баре на Норт-Биче, и осенью у нее будут деньги вернуться в университет. Она еще раз попробует заняться английским. У Фостера есть подружка -- студентка из Пакистана. Ей двадцать лет, и она пишет диплом по социологии.
Сейчас она в соседней комнате готовит плотный пакистанский ужин, а Фостер с банкой пива в руке на нее смотрит. Он работает по ночам в компании «Вифлеемская Сталь» в Сан-Франциско -- ремонтирует авианосец, что стоит в сухом доке. Сегодня у Фостера выходной.
Вайда ушла по каким-то своим делам и скоро вернется. Сегодня вечером она тоже не работает. Я провел весь день за столиком напротив Спраул-Холла, откуда в 1964 году отправили в тюрьму сотни этих ребят, что выступали за Свободу Слова. Я собирал средства для фонда «Американское Навсегда Итд.».
Я люблю раскладывать в обеденный перерыв столик у фонтана, чтобы видно было, как тысячи студентов высыпают через ворота Сазер-гейт, словно лепестки тысячецветного цветка. Мне нравится их радостный башковитый аромат и политические митинги, что они устраивают в полдень на ступеньках Спраул-Холла.
Около фонтана славно -- вокруг зеленые деревья, кирпичные стены и люди, которым я нужен. Есть даже собаки -- они шляются по всей площади. Собаки всех форм и расцветок. Очень важно, что в университете Калифорнии можно такое найти.
Вайда была права, когда говорила, что в Беркли я стану героем.
1. Кит Карсон (1809-1868) -- охотник, проводник, агент по делам индейцев, военный, легендарная личность периода освоения Дикого Запада.
2. Амилнитрат в медицине используется при сердечных приступах, эффективен лишь в ингаляциях. В качестве сильного наркотика имеет свойство продлевать оргазм.
3. Принятая во всем мире библиотечная система классификации книг, при которой все области знания делятся на 10 классов, а внутри каждого класса выделяются десятичные подклассы, разделы и подразделы. Изобретена в 1876 году Мелвилом Дьюи (1851-1953).
4. Первое землетрясение, ставшее своеобразной точкой отсчета в истории города, произошло 18 апреля 1906 года: его сила составила 8,6 балла по шкале Рихтера. Весь город был практически полностью разрушен.
