Черт, он такой внимательный.
— Твикс. Ей нравятся батончики Твикс.
— Опти, за все эти годы я купил для Грейс по крайней мере три тысячи шоколадных батончиков Твикс. Я знаю, что ей нравится.
Улыбаюсь, потому что это не преувеличение. Скорее всего, их было даже больше.
— Я знаю.
Несколько секунд мы молчим.
—Я скучаю по ней, Гас, — шепчу я.
— Я знаю, Опти.
На некоторое время я ухожу в себя, а потом Гас прерывает наше молчание.
— Ну расскажи мне что-нибудь интересное, чего я еще не знаю.
Задумываюсь лишь на мгновение. Габриэль.
— В четверг я первый раз проводила дополнительное занятие в начальной школе в Миннеаполисе.
— Да, да, отлично! — с энтузиазмом говорит он. — И как? Ты репетитор у мальчика или у девочки?
Его энтузиазм заражает и меня.
— Это было замечательно. Он в пятом классе. Его имя Габриэль, но я зову его Улыбашка. Гас, у него самая красивая улыбка.
— Спорю, так оно и есть. У него ограниченные способности? — Гас самый лучший собеседник, потому что он из тех немногочисленных людей, кто действительно слушает. Это можно почувствовать даже по телефону.
— Синдром Дауна. Он немного стесняется.
Гас разражается смехом.
— Ну, он нашел лучшего специалиста по вытаскиванию из скорлупы. Ты лекарство от стеснения, ведь так?
— Думаю, так оно и есть, умник.
Он опять смеется.
— Вот это моя девочка.
— Как бы то ни было, у него некоторые проблемы с поведением и мне намекнули об этом, но со мной он был просто лапочкой. Думаю, что многие люди обращаются с детьми с ограниченными способностями не так, как с обычными, поэтому иногда они злятся. Они всего лишь дети и все, что им нужно — это внимание и доброта. Этого хочется каждому ребенку.
— И поэтому ты будешь самым лучшим в мире учителем. Ты совершишь профессиональную революцию. — Гас всегда старается ободрить меня.
— Мне понравилось проводить с ним время.
— Спорю, что и ему тоже. Он напомнил тебе о Грейс? Тебе было тяжело?
— Его глаза напомнили мне о Грейси. То же самое выражение надежды и невинности. Те же морщинки вокруг глаз, когда он улыбается. Хотя, все хорошо. Хорошо, что я могу быть рядом с ним.
— Я рад. Ты заслуживаешь этого.
— Ну, а как у тебя дела, Рок Бог?
— Хорошо. Я уже вижу свет в конце тоннеля. Альбом будет выпущен во вторник. Но я даже не хочу думать об этом сегодня. Сегодня — это серфинг с друзьями и общение с Ма.
— Ничего лучше и не придумаешь.
— Слушай, Опти, я только что остановился на заправке, чтобы купить Грейс батончик. Ты будешь на телефоне сегодня вечером? Я позвоню тебя по дороге обратно в Лос Анджелес, если у тебя не запланировано какое-нибудь горячее свиданье.
Может, мне кажется, но у него немного грустный голос.
— Никаких свиданий. Буду на телефоне, если только Шугар не позовет в гости какого-нибудь джентльмена, тогда я буду спать в обнимку с Клейтоном. Так что звони.
Гас довольно долго молчит, а потом спрашивает:
— Вы с Клейтоном и правда спите в обнимку?
— Мой милый друг, он не твой заменитель. Никто не обнимает так, как ты.
Я провела сотни ночей в доме Одри и Гаса и всегда спала с ним. Особенно в то время, когда жила у них перед тем, как переехать в Миннесоту. Ни одной ночи я не провела одна. Спали ли мы в его комнате, в гостевой, на диване, но мы всегда спали вместе. И до самой последней ночи все было абсолютно платонически, даже если я и обвивала его как лоза во время сна. Не думаю, что когда-либо чувствовала себя настолько в безопасности, как в те недели. Я не могла заснуть без его рук и его тела, которое как кокон укрывало меня от всех проблем. Я так благодарна ему за это.
Слышу щелчок зажигалки и то, как он делает первую затяжку.
— Хорошо.
— Тебе нужно бросить курить.
— Да, нужно.
— Ты намереваешься это сделать? — спрашиваю я с надеждой.
— Нет. Я люблю тебя, Опти.
— И я тебя, Гас.
— Пока.
— Пока.
Оглушительный звон колокольчика извещает о моем прибытии в пустую кофейню. Я была уверена, что Келлер сегодня утром не работает, скорее всего, он еще в отрубе. Но, оказывается, что он здесь, за стойкой; руки прикрывают уши, глаза закрыты, а лицо искажено гримасой боли.
Когда я подхожу к прилавку одновременно с прекращением звона, он с облегчением открывает глаза.
— Прости, — тихо извиняюсь я. — Ты дерьмово выглядишь, дружок. — Да, он все еще красавчик — реально красавчик, но бледен, а под глазами темные круги.
Только Келлер может быть таким сексуальным с похмелья. А потом напоминаю себе в очередной раз, что Келлер и я просто друзья.
Он улыбается.
— Думаю, я заслужил это.
В этот момент я понимаю, что между нами все нормально. Келлер и я просто друзья. Потому что именно так и ведут себя друзья. И это хорошо. Даже отлично, потому что друзья — это дар.
— Не знаю, заслужил ли ты это, но определенно заработал.
Он трясет головой, трет ладонями глаза и стонет:
— Никогда больше не буду пить.
Согласно киваю головой.
— До следующего раза? — улыбаюсь я.
Он улыбается мне в ответ.
— Черт, такое ощущение, как будто ты меня знаешь.
Поднимаю брови.
— Ну, вчера вечером мы с тобой лежали в такой интимной позе, которая позволяет предположить, что мы чуть-чуть знаем друг друга.
На его лице моментально появляется выражение ужаса.
— Вот дерьмо. Я думал, что помню все. Ты была в моей постели. — Он показывает пальцем сначала на меня, потом на себя. — Мы не... ну знаешь... — Келлер кусает себя за безымянный палец.
Я качаю головой и смеюсь.
— Нет, ничего не было. — Не то, чтобы я не думала об этом. Не хотела этого.
—Ты уверена? Потому что теперь, когда ты рассказала, я вспоминаю, что ты лежала на мне, и на мне определенно не было рубашки, потому что я помню ощущение твоих холодных рук на своей груди. — По мере того, как память возвращается к нему, он краснеет. Он краснеет! Так мило. Это кажется невероятным, но, может быть, он девственник.
— Когда мы с Шелли пришли, ты только закончил принимать душ, поэтому на тебе не было рубашки. Я помогла тебе добраться до кровати, потому что у тебя были проблемы с равновесием. Ты упал на кровать и случайно потянул меня за собой. Все было совершенно невинно. Ты отрубился как только твоя голова коснулась подушки.
Келлер внимательно изучает пол.
— Отлично, — еле слышно ворчит он. Затем поднимает голову и моментально щуриться от резкого движения. На его лице появляется несчастная, хмурая гримаса.
— Сегодня кофе за мой счет. — Он делает шаг и берет с полки большую чашку.
Я качаю головой.
— Это необязательно, Келлер. Послушай, правда, ничего не было. Ты был джентльменом, практически обнаженным, но, тем не менее, джентльменом.
Он краснеет.
— Я засранец. Прости.
Меня опять пробирает смех, потому что смущенный Келлер еще более очаровательное зрелище.
— Дружище, ты не задница. Я просто прикалываюсь. Не извиняйся. — И убежденно добавляю: — Серьезно.
Он открывает рот, потом захлопывает его, возможно, обдумывая свой ответ еще раз. Склоняет голову, улыбается и после некоторого колебания говорит:
—Кейти, давай начнем все заново? Может быть, вместе выберемся куда-нибудь? Как друзья?
Привязанность — опасная штука, а дружба — необходимая.
— Конечно, — говорю я и протягиваю ему руку через стойку. — Привет. Я Кейт Седжвик.
Он расцветает улыбкой и пожимает мою руку.
— Келлер Бэнкс.
Я кладу два доллара на стойку и записываю свой номер телефона на салфетке.
Он кладет ее в карман, а деньги в кассу.
Опустив сдачу в банку для чаевых, я улыбаюсь ему.
— Хорошего тебя дня, Келлер. Надеюсь, тебе станет получше.
— Уже стало. Спасибо Кейти. И тебе хорошего дня.
Я поворачиваюсь и подмигиваю ему.
— Bсегда.
Кейт
Пытаюсь дозвониться до Мэдди.
Она не отвечает.
Оставляю сообщение.
Она не перезванивает.
Все еще злится.
Чуть позже, в кармане начинает вибрировать телефон. Сообщение от Гаса.
Скайп в восемь тридцать?
Отвечаю: Хорошо, до встречи.
Когда на экране появляется лицо Гаса, я вижу, что он не один. Из динамиков мгновенно раздается:
—Привет, Кейт. — За исключением Гаса, который сказал: — Привет, Опти!
Все четыре члена группы столпились вокруг компьютера.
— Вау! Парни, как дела? Сегодня вроде не мой день рождения. По случаю чего все эти фанфары?
— Опти, представляю тебе дебютный альбом группы «Rook». —Гас поднимает диск так, чтобы я могла увидеть обложку.
Откидываюсь на спинку стула, меня переполняют эмоции. Пытаюсь что-нибудь сказать, но могу только еле прошептать:
— О боже, боже мой. Гас, это не сон. — А потом практически визжу: — Это все по-настоящему! — Сажусь поближе к экрану. — Открой, я хочу его видеть.
