Красавчик из модного журнала был на две головы выше меня. Кальсоны в обтяжку подчеркивали его мужские достоинства и сногсшибательную мускулатуру живота.
— Не лезь! Твое дело — сторона, — огрызнулся я и ринулся в квартиру.
Но он схватил меня за горло, вытолкнул на площадку и запер дверь.
Не повезло!
Я грустно уселся на ступеньки. При падении я больно ушиб себе руку и вот теперь сидел и поглаживал ее, прислонившись спиной к стене. И тут заметил Ремингтона, он подошел и прыгнул ко мне на колени.
— Привет, старинный приятель!
Кот подставил голову, чтобы я почесал его за ушком, и тут я кое-что сообразил.
— Элизабет! — заорал я. — Твой кот у меня в заложниках. Если хочешь получить его обратно, выходи на улицу.
Я не сомневался, что в квартире меня услышали. До меня донеслись обрывки разговора. Это внушило мне надежду. «Говорила же тебе, следи за котом», — выговаривала Лиза своему красавчику, а тот что-то бурчал в ответ.
— Если дорожишь бедолагой Ремингтоном, не вздумай посылать телохранителя! — рявкнул я на прощание и ринулся вниз по лестнице.
Минуту спустя Лиза появилась у подъезда — натянула рваные джинсы, кроссовки и футболку.
— Давай мне кота!
— Конечно, отдам, но сначала ты меня выслушаешь.
— И не подумаю! Год назад смылся с утра пораньше, как воришка, и с тех пор ни записки, ни телефонного звонка!
— Ну да, конечно, но у меня была причина.
Лиза не поинтересовалась какая. Она кипела обидой и изливала накопленную злость:
— Ты, похоже, все позабыл! А ведь той ночью мы с тобой о многом говорили. Ты спас мне жизнь, я была с тобой откровенна. Доверилась тебе! Думала, ты не такой, как другие…
— Я точно не такой!
— Согласна! Ты гораздо хуже! И что ты возомнил? Что я бросаюсь на шею любому встречному?
— Не знаю, как насчет встречных, но замену мне ты нашла быстро.
— Ну и подлец! — Лиза была вне себя от возмущения. — Это же ты ушел! Ты!
Она замахнулась, собираясь отвесить мне пощечину. Я успел схватить ее руку, но Ремингтон воспользовался моментом и соскочил на тротуар. Лиза подхватила его и повернула к подъезду.
— Стой! — рявкнул я. — Я тебе все объясню!
— Не стоит, Артур. Мне все объяснил Салливан.
Я догнал ее и встал рядом.
— Очень интересно! И что же он сказал тебе?
— Все! И ты мог бы сказать мне это сам! Сказать, что ты женат, что у тебя дети и вообще… Но Салливан сказал, что именно так ты привык поступать с женщинами.
Ну и гад!
Я загородил дверь рукой, чтобы она не могла войти в подъезд.
— Пропусти!
— Клянусь тебе, Салливан все наврал.
— С какой стати твоему дедушке врать?
— Он сумасшедший!
— Ну уж нет, — Лиза покачала головой. — Сейчас врешь ты. Я часто вижусь с Салливаном, навещаю его два раза в неделю и знаю точно: с головой у него полный порядок.
— Послушай, Лиза, это долгая история…
— Охотно верю, но у меня нет ни времени, ни желания ее выслушивать.
4
Аллея Макдугал
9 часов утра
— Привет, малыш, — поздоровался со мной Салливан с порога дома.
— Хватит с меня! Я давно вырос.
Старик раскрыл мне объятия, собираясь поцеловать, но я был не в настроении и, не обращая внимания на его нежности, вошел в прихожую, даже не поздоровавшись.
— Чувствуй себя как дома, — вздохнув, произнес он.
Я так и сделал. Отправился в ванную и содрал с себя дурацкий наряд. Мне нужно было как следует помыться. Избавиться от запаха пота и капусты, которым я пропитался, пока томился в идиотской кухне. Я мылся горяченной водой, я извел полфлакона геля, но все же избавился от кухонных миазмов Бронкса. После душа побрызгался одеколоном Салливана, мне нравились в нем нотки лаванды.
А потом «у себя» в комнате натянул наконец хлопчатобумажные штаны, рубашку с короткими рукавами и льняную куртенку. На комоде лежали четыре бумажки по пятьдесят долларов. Понятное дело, дед положил их для меня.
Я сунул деньги в карман и, не теряя время, спустился вниз. Из колонок проигрывателя раздавался саксофон Билла Эванса. You Must Believe in Spring,[30] знаменитая песня Мишеля Леграна.
Салливан с сигарой во рту сидел за столом в гостиной, глядя в экран ноутбука. В очочках на носу, он изучал биржевые новости.
— Это что у тебя? — спросил я, показав на монитор. — Сидиром?
— Сайт брокерских услуг.
Я удивился.
— Что значит сайт?
— Разновидность информационной службы, если тебе больше нравится. Благодаря Интернету теперь можно играть на бирже сидя дома.
— А что такое Интернет?
Старик не мог сдержать улыбки.
— Мне семьдесят пять, и я должен объяснять тебе, что веб — это…
— Свою иронию можешь оставить при себе!
— Подумать только, какой чувствительный! Ладно! Интернет — это мировая информационная сеть, которая позволяет обмениваться сведениями и оказывать друг другу бесчисленное множество услуг, например…
Я оборвал его вопросом:
— А ты что, смыслишь что-то в игре на бирже?
— Играл не без успеха в начале пятидесятых, — сообщил Салливан с притворной скромностью.
Повернулся ко мне спиной и уставился на экран с рядами цифр.
— Мы находимся на пороге новой эры! Новые технологии, новые возможности, и это только начало! За год, что я тут маракую, я удвоил свой капитал. Представляешь? Я бы не поверил, если бы в молодости мне кто-то сказал, что можно будет с такой легкостью зарабатывать деньги.
Я подошел к бару и повесил куртку на высокий стульчик. Рядом с бутылкой виски стояла старенькая итальянская кофеварка. Мне очень хотелось привести себя в порядок, и я приготовил себе двойной эспрессо и капнул в него немножко бренди.
— Как ты можешь покупать и продавать акции, если у тебя нет счета в банке?
Салливан передернул плечами.
— Тоже мне проблема! Детские игрушки! Подставное лицо — и все дела. Я, представь себе, пользуюсь банковскими данными Лизы и отчисляю ей процент от выигрыша.
Я не выдержал и взорвался:
— Вот-вот! О Лизе мы с тобой и поговорим! С какой радости ты вывалил ей полную сумку вранья насчет меня?
— Вывалил, потому что приличная ложь лучше скверной правды. Интересно знать, а что я должен был ей сказать?
Салливан поднялся со стула и налил себе чистого бренди, без всякого кофе.
— Имей в виду, я по-прежнему буду ставить тебе палки в колеса.
— Но почему, черт побери?! Тебе кажется, что у меня мало неприятностей?!
— Тебе не нужно видеться с Лизой, этим все сказано. Хочешь сбросить пар — возьми пятьсот долларов в шкатулке и шагай. В гостиничных барах полно роскошных девочек.
— А тебе не кажется, что ты так и нарываешься на грубость? И ты ее от меня получишь!
Салливан одним глотком выпил бренди.
— Я хочу Лизе счастья. И тебе тоже.
— В таком случае не вмешивайся не в свое дело! Я уже не маленький и прекрасно знаю, что для меня хорошо, а что плохо!
— Не в твоем положении. Не забывай, что я уже побывал в твоей шкуре.
— Вот именно. И я жду от тебя помощи!
— Я тебе и помогаю, отваживая от этой девушки. Ты принесешь ей несчастье и сам будешь несчастлив до конца своих дней.
Старик положил руку мне на плечо и очень серьезно произнес:
— Ты же видишь, что со мной случилось. Я убил любимую женщину и провел больше десятка лет в психиатрической лечебнице.
— Спасибо за совет! Но я запрещаю тебе принимать решения за меня. И не забывай, что в эту ловушку я попал по твоей милости!
Салливан вспыхнул:
— Я не хочу отвечать за твою глупость! Нечего валить с больной головы на здоровую!
— Я чего-то просил?! Жил себе спокойно! Фрэнк сам ко мне приехал! Фрэнк! Твой сын! Сын, который стал мерзавцем, потому что ты его бросил и стал жить со своей Сарой! Посмотри правде в глаза!
Старик сгреб меня за шкирку. Возраст не возраст, а силища у него, как у быка.
— Не распуская язык, малец!
— Не боюсь я тебя, — парировал я и прижал старика к шкафу. — Не забывай, что если ты живешь здесь, можешь слушать свой джаз, пить виски, курить сигары, играть на бирже, сидя за экраном, то только благодаря мне. Я приехал и забрал тебя из психбольницы. Я! А не твой сын, не твои друзья, не мой братец и не моя сестрица!
Он опустил глаза, и я отпустил его.
— Я не хочу тебя больше видеть, Салливан. Никогда, — сказал я, надевая куртку. — Я постараюсь сам разобраться с Лизой, а тебе больше не советую говорить с ней обо мне.
Я уже шел к двери, но на пороге обернулся, не удержался и сказал:
— И если ты будешь по-прежнему мне вредить, клянусь, что в следующее мое возвращение отвезу тебя обратно в психбольницу.
