Обычно он уступал ее требованиям, поскольку не мог придумать ничего лучше. Он знал, что она считает его не вполне мужчиной, но полезным для своих далеко идущих целей. Насколько он знал, она успешно занималась бизнесом, хотя у нее в магазине не бывало много народу, зато ее сестра, казалось, заходила каждое утро и заводила с ней неторопливые беседы, в ходе которых на лицах у обеих возникало одинаковое выражение отвращения. Отсутствие клиентов Герца не удивляло. Он относил это на счет того, что было выставлено на витрине: два или три предмета женского туалета, тревожащие своей формальностью. Шелковые брюки и вышитые туники интенсивно-бирюзового или лазоревого цвета, вряд ли предназначались женщинам моложе шестидесяти и могли служить лишь тому, чтобы поймать в ловушку молодого любовника, из тех, кого привлекает единственное достоинство таких женщин — богатство. Герц не мог не признать, что девушки в мастерской весьма споро украшали эти наряды разной мишурой, которая сверкала на утреннем солнце и выглядела довольно неуместно на благопристойной Чилтерн-стрит. Он не мог представить, чтобы кто-то из его знакомых женщин соблазнился такой одеждой. Даже примерить какое-нибудь из этих одеяний было бы неловко.
— Чем могу быть вам полезен, Лаура? — спросил он. Его рука потянулась к нагрудному карману; фотографии расстроили его. Но вместе с тем он еще не был готов их выбросить.
— Я пришла предупредить вас, Юлиус, что я удаляюсь от дел.
Оттого, что на самом деле это его нисколько не касалось, а она, очевидно, думала, что должно касаться, он почувствовал некоторую неловкость. Эта перемена ему не понравилась.
— Удаляетесь? Что вас заставляет? Вы еще далеко не…
— О, я знаю, что выгляжу довольно неплохо, — в нашем деле иначе нельзя. Но я устала, Юлиус. Я упорно трудилась всю свою жизнь, пережила два развода; я заслужила небольшую передышку. Я продала магазин, и мастерскую, кстати, тоже. Туда поселится одна молодая женщина. Так что у вас появится новая соседка.
— А я-то думаю, давно девушек не слышно. Но я решил, что они в отпуске.
Она засмеялась:
— Девушки такого сорта не уходят в отпуск. Большинство из них здесь незаконно. Для них большое счастье найти работу. И я думаю, вы со мной согласитесь, что у них были приятные условия работы.
— Что же с ними будет?
— Понятия не имею. Я для них сделала все, что могла. Дальше пусть сами о себе заботятся.
— А магазин?
— Вот это может затронуть и вас. Я продала его фирме, торгующей радио и телевизорами. Филиал… — Она назвала аббревиатуру, которая ему ничего не говорила. — Так что здесь больше не будет такой тишины, к какой вы привыкли. Но так уж вышло: я получила выгодное предложение и приняла его. Теперь мы с сестрой отправимся в круиз. У нее сейчас проблемы с мужем, так что я повезу ее на Багамы. Вы бывали там? Нет, думаю, не бывали. Поедем с ней вдвоем. У нас будет прорва времени.
— Эти перемены меня как-то коснутся? Кроме того, что будет шумно? — Он представил себе незакрытую дверь, разные программы по разным телевизорам, загипнотизированных продавцов, равнодушных к жильцам, а главное к нему, и прохожих, собирающихся перед витриной, чтобы пять минут посмотреть футбольный матч. Ему даже показалось, что он уже слышит рев толпы.
— У вас ведь арендный договор, верно?
— Он через три года истекает, — сказал Герц, и самому сделалось страшно. Он жил здесь, оказывается, уже пять мирных лет. Квартира предоставляла ему возможность начать все снова, как ему сначала казалось. Эта возможность не осуществилась или, скорее, осуществилась в виде однообразного существования, которое он сам себе устроил. Не то чтобы оно совершенно не приносило ему удовлетворения, однако не увлекало так страстно, как ему все еще хотелось. Теперь, когда оно оказалось под угрозой, он почувствовал, что его скрытая привязанность к дому готова прорваться наружу, и почувствовал за собой право остаться в тех же самых обстоятельствах, какие сложились с тех пор, как он совершил эту авантюрную покупку.
— Я полагаю, вы можете договориться о новом арендном договоре. Кто ваш поверенный?
— Один приятель.
— Смотрите, это вам будет кое-чего стоить. Новый арендный договор будет наверняка дороже старого. Я думаю, вам стоит отсюда съехать, найти что-нибудь такое, с маленьким садиком. — Она взяла ключи и сумку. — Но вы как-нибудь разберетесь, — неопределенно сказала она. — Жизнь слишком коротка, чтобы беспокоиться о том, что может случиться через несколько лет.
— Не уходите, Лаура. Расскажите подробнее об этой новой жилице. О моей соседке.
— Молодая женщина. Себя называет консультантом. Весьма самоуверенная. Красивая, если вам такие нравятся. — В ее глазах внезапно вспыхнула ненависть ко всякой женщине моложе ее. Нетрудно было вообразить ее во время круиза: по вечерам она будет переодеваться в один из нарядов одалиски, который не удалось продать ее магазину. Она возьмет с собой ворох таких одежд и создаст образ жизни, которому бы они соответствовали. Он не мог себе представить, на что это будет похоже, но был способен вообразить пышный отдых в еще более экзотичной обстановке. Она покроется бронзовым загаром, осветлит волосы; голос ее станет ниже, ногти длиннее. Она посвятит все свое время собственной внешности, но постепенно утратит то высокомерие, каким всегда отличалась, когда находилась в своем магазине, заведет таких же подружек и будет заразительно и зло смеяться над всем и над всеми. Она займется поисками мужчины, и ее не будет беспокоить, пьющий он или нет, потому что она и сама теперь сможет выпивать. Герц искренне пожалел о достойной, даже недоступной женщине, которую привык видеть сквозь витрину магазина.
Надо полагать, каждая женщина стареет как умеет. Он не особенно задумывался над этим вопросом. Но старение вообще грустная вещь. Единственной женщиной из тех, кого он знал, которая переносила это бесстрастно, была Джози, хотя у нее самая трудная пора еще впереди. Фанни в его глазах не менялась с девичества, с пятнадцати лет. Даже в Нионе, бледная и немногословная, она сохранила что-то из своей юности, или это ему так показалось. Она была картинна, какими иногда бывают женщины; в этом их нерушимая привлекательность. Это была редкая особенность, и не из самых легкодоступных, она была дарована им другими людьми, всеобщим одобрением, так что им не приходилось трудиться, чтобы ее заслужить. Именно непоколебимая уверенность в себе делала Фанни непроницаемой для чужих мнений. Это была завидная способность или, скорее, неспособность. Что у нее было на сердце, он никогда не знал.
— Вы говорите, консультант? Врач?
— Нет. Какая-то новая работа, которой сейчас, похоже заняты все. Ее фамилия Клэй. Она может вас проконсультировать. Я уезжаю только в конце месяца, так что, может, еще увидимся. А потом — кто знает? Кто вообще знает, что будет потом?
Проводив ее, он снова сел к столу и опустил голову на руки. Он никак не мог отказаться от этой квартиры, хотя она больше его не устраивала. Наверное, он мог бы найти другую, которая на этой стадии его жизни, вероятно, была бы не хуже. А если он решит остаться, его покой будет нарушен шумом из магазина и звуками чужих шагов. Но ему не улыбалось вновь превратиться в просителя. И он предчувствовал перемены, которые он не сможет контролировать. У новой арендаторши будет более выгодный арендный договор. Вновь может оказаться, что весь мир в заговоре против него, и это, скорее всего, правда. У него оставалось три года в запасе. Мысль, что за это время он может умереть, больше его не пугала. Теперь это казалось ему гарантией безопасности.
— Я рад, что ты позвонила, — сказал он. — Я все равно собирался позвонить тебе в ближайшее время, пригласить на завтрак…
— Я не для того, чтобы позавтракать с тобой, — сказала она. — У меня нет времени. Поэтому я и предложила встретиться здесь.
«Здесь» означало кафе «Синяя птица» на Кингс-роуд, куда ей было легче добраться из Уондзуорта и где было посвободнее, чем в их любимом ресторане.
— Я не на машине, — сказала она. — Я шла пешком.
— Пешком? Это приличное расстояние.
— Мне нужно было время подумать. Мне многое нужно обдумать, Юлиус.
Она действительно казалась непривычно задумчивой. Заметно было, что она оделась со всем тщанием: на ней был твидовый костюм, который, наверное, считался стильным лет пятнадцать тому назад. На лацкане ее жакета он с приятным удивлением заметил гранатовую брошь, которую подарил ей на свадьбу. Это усиливало непривычное ощущение ее зрелости, как будто она училась выглядеть так, как выглядят другие женщины, когда хотят казаться серьезными. Даже ее волосы улеглись в некую прическу. Она пристально глядела сквозь него, как будто заблудившись в собственных мыслях, и совсем забыла про кофе.
