— Пошли вон! — яростно орёт Марк Аронович.
Во входную дверь, кажется, долбят таранным орудием.
— Да кто это?!
Марк Аронович взбешён. Он неуклюже поднимается с дивана, накидывает халат и идёт открывать дверь. Меня трясёт. Бешено колотится сердце и пульсирует в висках. Мне мерещится бутылка, обрушивающаяся на голову Марка Ароновича.
Стуки и звонки прекращаются. Открывается входная дверь. Слышу, как Марк Аронович орёт на кого-то в гостиной. Ещё чей-то голос. Истошный вскрик. Тяжёлый удар. И топот ног.
Марк Аронович заходится в крике. Я бегу в коридор.
Входная дверь распахнута настежь. На бледнокоричневом паркете, распластавшись, как морская звезда, лежит стонущий Марк Аронович. В первый миг мне кажется, что у него схватило сердце, но замечаю огромный нож, торчащий из шеи. Марк Аронович пытается дотянуться до него правой рукой. Фонтаном бьёт кровь.
Марк Аронович беззвучно шевелит своими толстыми губами, тянет ко мне руки, но почти сразу обмякает. Я смотрю на его застывшее лицо, которое, кажется, стало ещё более одутловатым, будто кожа кусками начала опадать с него. Постепенно до меня доходит, что он мёртв.
Убийца, тот неизвестный, вновь исполнивший моё намерение, он где-то рядом. Я выскакиваю на лестничную площадку, сбегаю по ступенькам вниз. На улице пусто. Стены домов приходят в движение, закружившись безумной каруселью, мутит голову и желудок. Я проблёвываюсь.
Убийца исчез. Вновь исполнил мою работу. Как покорный слуга, выполняющий смертоносную волю хозяина. Стоит мне лишь подумать о чьей-то смерти, захотеть убить, как неизвестный уничтожает объект моих мыслей.
Что это? Злой рок или совпадение? Дьявольская насмешка или чей-то тонкий расчёт?
Возвращаюсь к Марку Ароновичу. Вся прихожая в крови. Из шеи торчит нож.
Всё в точности, как с Юлей. И везде мои отпечатки. Господи, везде мои отпечатки! Успокойся, Даниил! Спокойно!
Я захлопываю входную дверь. Закуриваю и пытаюсь собрать воедино мысли. Такое уже было, дежавю: труп, скрывшийся убийца, я и мои отпечатки. То же самое я наблюдал и у Юли. Что я делал? Отпечатки! Уничтожал отпечатки!
Трясу головой, словно после дурного сна. Выкристаллизовывается чёткий план действий. Теперь я знаю, что мне делать.
IБескрайний, бурлящий поднятыми вверх руками океан людей, заполонивших центральную площадь города. Они везде. На мусорных баках. На деревьях. На столбах. Этот людской океан периодически приходит в движение, перекатываясь могучими волнами и редкой рябью. Маяками и буями вздымаются над беснующейся массой флаги и транспаранты. Оглушительный гул, среди которого порой проскальзывают истеричные, злобные выкрики.
Лица людей разрисованы в российский триколор. На некоторых просто надписи и гербы. У каждого второго к губам приросла пивная бутылка.
Нас сорок человек. Восемь групп по пять бойцов в разных точках площади. И мы зловонные капли в этом людском океане. На наших предплечьях красно-чёрные повязки. В руке каждого чёрная сумка.
В центре площади огромный экран, по которому транслируют футбол.
Семьдесят девятая минута матча. Россия проигрывает один мяч.
Перекошенные азартом и яростью лица. Тысячи кулаков, синхронно поднимающихся вверх. И единое громогласное скандирование «Россия! Россия!».
Футбол — религия. Сотни миллионов фанатиков по всему миру. Они живут от матча к матчу. В ожидании победы любимой команды. Готовясь к каждой футбольной бойне, как к войне. Они могут сменить работу, семью, веру, но никогда не изменят родному клубу.
Для нас, членов партии Яблокова, футбол — это очередной повод заявить о себе.
— Будьте максимально собраны! Явите ярость русских патриотов! — напутствовал нас Яблоков перед акцией.
Я один из тех, кто должен сделать футбол политикой. Раньше национал-социалисты Яблокова выходили на акции тысячами. Сейчас времена изменились. Они вынуждены действовать скрытно, осторожно, лишь намекая на свою причастность. Видимо, с Яблоковым побеседовали по душам серьёзные люди.
Мне пришлось выйти сюда. С недавних пор Яблоков полюбил мою эксплуатацию. Он слишком много знает обо мне. С обезличенного наблюдателя и потребителя политического наполнителя, коим я был в начале, меня превратили в реального участника событий.
Впереди нас группировка оголённых по пояс молодчиков. Их шеи перетянуты клубными шарфами, «розами». В руках горящие файера. Вполне неплохой образчик тех, кто может быть нам выгоден. Прежде, чем идти на стадион, такие ребята подготавливаются — месят друг друга в тренировочной драке. Бойцовский клуб в действии.
Они обычные люди в той жизни. В этой жизни, на стадионе или площади, они единый легион отборных воинствующих безумцев. Только здесь они становятся собой. Неважно, выиграет или проиграет их команда. Итог всегда один — стычки, драки, погромы, разбитые головы. Лучшие «махачи» можно скачать в Интернете.
Десятый номер сборной России попадает мячом в штангу. Мы начинаем скандировать: «Позор! Позор!». Толпа подхватывает наш крик. Больше других усердствуют оголённые молодчики впереди нас.
Когда судья даёт финальный свисток, раздаётся единый коллективный стон. Тысячи людей ошарашены результатом. Пожалуй, если присмотреться, то можно разглядеть гигантское торсионное поле разочарования и ярости, застывшее над толпой.
Мы начинаем скандировать: «Грузия параша! Победа будет наша!». Толпа моментально подхватывает наш крик. Совершенно неважно, что скандировать.
Стеклянная бутылка летит в сторону экрана. Не долетает и, наверное, разбивает кому-то голову. Стеклянная тара во время массовых мероприятий не должна продаваться в магазинах, но кто-то продал.
Следом летят другие бутылки, куски флагштоков, плакаты, камни. Мы достаём из сумок пакеты с краской и швыряем их в полицейские кордоны. Кто-то кричит: «Бей ментов!». Поднятая неведомой силой толпа в момент сминает полицию. Разгорячённая алкоголем, терзаемая поражением, она, как гигантский рой саранчи, устремляется вперёд. Достаточно дать первый посыл.
Из чёрных сумок мы достаём куски арматуры, биты, пряги и бутылки с зажигательной смесью — по-фанатски, «аргументы».
Всё это летит в витрины магазинов, которые раскиданы вокруг площади. Вспыхивают первые язычки пламени. Люди с перекошенными лицами бросаются в разбитые витрины. Режутся о стекло. Кровь приводит их в ещё большую ярость. Охранники магазинов, ещё недавно что-то кричавшие в мобильные телефоны, бросаются в бегство.
Фифа, русский патриот, с криком «Слава России!» громит куском арматуры белый «Мерседес». Кревед швыряет бутылку с зажигательной смесью в разбитое окно синего джипа. Чуть дальше ребята с «розами» на шеях переворачивают автомобили. Кто-то уже танцует на их днищах, похожих на брюхи огромных жуков.
На осколки разлетаются витрины магазинов. Сталь машин сминается под ударами булыжников и кусков арматуры. Оглушительно завывают сигнализации.
Кто-то пытается проехать на машине сквозь толпу. Его вытаскивают наружу, валят на землю и бьют. Бьют ногами прямо в лицо — в «щи».
Из бутика выскакивает молодая продавщица. Её валят на землю и срывают одежду. Липкие руки грубо облапывают белоснежное тело. Пальцы с грязными ногтями впиваются в гладковыбритую промежность.
Охранник ювелирного магазина в панике палит в воздух. Толпа устремляется на него. Раздаётся выстрел. Пуля пробивает ногу молодому парню, и он падает, корчась от боли. Толпа не обращает внимания — она занята избиением охранника.
Третий Рим должен пасть под нашествием варваров.
Я вижу, как по улице скачет конная полиция — «минотавры». Вижу ошалевшие глаза патрульных. Они понятия не имеют, что делать с разбушевавшейся толпой.
Бетон кричит: «Это все чёртовы хачи! Грузия параша!».
Фифа подхватывает: «Отомстим!».
Толпа устремляется на овощной рынок. На нём, в основном, торгуют кавказцы. Разгром рынка — наша первоначальная цель.
Сначала достаётся двум пожилым татаркам, торгующим зеленью перед входом. Кусок арматуры ломает руку одной из них.
Я озираюсь назад. «Минотавры» сбивают людей в кучи. Толпа редеет.
Мы врываемся на рынок, снося палатки. Камень разбивает голову толстому кавказцу. Куски арматуры крошат дерево и брезент торговых палаток. Продавцы падают на землю, закрывая голову руками. Их бьют ногами и палками. Земля покрывается кровью.
Из-за палатки с арбузами появляется группировка кавказцев. Они вооружены чем попало: штырями от палаток, палками, камнями. Наша толпа замирает, глядя на кавказцев. Немая пауза. Будто два войска перед боем.
Вперёд!
Надрывая лёгкие, мы устремляемся в бой. Кавказцы пытаются отбиться, но нас гораздо больше, и мы злее.
Головы лопаются, будто арбузы на прилавке, видно сочную мякоть мозгов. Крики боли заполняют моё сознание.
