Ирма и собралась было повернуться и уйти, когда за полуоткрытой дверью услышала голоса Игоря и Димы Попова. Но что-то заставило Ирму притаиться за дверью. Что заставило?
Во сне она видела пропавший багаж. И Игорь выговаривал своему начальнику службы безопасности про какой-то багаж. Ирма замерла перед дверью. Либо теперь же входить, и поздоровавшись, извиниться перед мальчиками за прерванную беседу, либо…
Ирма выбрала «либо».
– Ты хочешь сказать, что вот так, за здорово живешь можно потерять в аэропорту багаж, в котором на пятнадцать лимонов? — нервно басил из-за двери ее Игорек.
– Именно так курьер и объясняет, мол, украли багаж, — отвечал Игорю голос Димы Попова.
– Ну и что теперь? — спрашивал Игорь. — Хрен с ними, с пятнадцатью лимонами, я переживу это, но если теперь уже двое знают, то какая может идти речь о конфиденциальности?
– Ну, это моя проблема, — говорил Лима, — знать будут не двое, а один.
– Нет человека, нет проблемы? — хмыкал за дверью невидимый Ирме Игорь.
– Я все сделаю, в первый раз, что ли? — отвечал невидимый Ирме Дима Попов.
И тут Ирма испугалась.
До нее вдруг дошло, что ее Игорек только что обсуждал со своим начальником безопасности, как убрать ненужного им свидетеля. Как в детективном кино, и слова даже такие же, как в кино. Такой же текст. Ирма, как актриса, это сразу отметила. А впрочем, почему в жизни текст должен чем-то отличаться от того, что бывает в кино?
Так вот чем Димочка занимается! А она-то наивная, думала, что этот симпатяга Попов только распоряжается шоферами и прислугой в офисе и доме.
Ирма стояла прислонившись лбом к дорогому, привезенному из Каталонии ручной резки косяку и боялась вздохнуть.
Мужчины в столовой отчего-то вдруг умолкли, и стало слышно, как тоненько подвывает моторчик вентилятора в Игоревом ноутбуке. Ирма похолодела — в если они обнаружат, что она стоит и подслушивает, а дела-то ой какие серьезные обсуждались… А вдруг и ее как свидетельницу…
– А что это Ирма долго не спускается? — проронил вдруг Дима. — Если придется в бега рвать и на дно ложиться, ты, кстати, в ней уверен? На нее здешнее имущество не хочешь перевести?
– На Ирму? — удивленно-брезгливо воскликнул Игорь.
И Ирма представила себе его презрительную гримасу, какой он обычно сопровождал подобную интонацию.
– С какой стати? Она мне никто. Так, модная баба. Пока в тиражах, я с ней сплю, а завтра, а завтра у нас с тобой, может, и Дунька Кулакова на зоне будет, или, как говорят, лучше нет влагалища, чем очко товарища?
Ирма застыла, не чувствуя под собой ног. Голова закружилась, и все вокруг поплыло…
– Да ну тебя, Игорь, — возразил Дима, — решим мы все проблемы, и с багажом, и с курьером решим, будь спокоен.
Ирма с трудом отлепилась от косяка и на Цыпочках задком, потом бочком, а потом бегом, бегом по холлу, по второму холлу, по лесенке к себе наверх в спальню…
Вот оно как! Пока модная и пока в тиражах, он со мной спит, а выйду из тусовки — у него сто других кандидаток? La vie est dure,[3] как сказал бы дядя Ян Карлович. Он знал европейские языки.
* * *
Сегодня с утра по расписанию у Ирмы была съемка для журнала «Космо».
Студия этого модного фотографа Коли Емельянова, или Емели, как его звали в глэмтусовке, помещалась в сталинском доме на набережной возле Крымского моста. Из окон Емелиной студии открывался прекрасный вид на Москва-реку и на парк Горького.
– Надо же, какие-то дураки на колесе обозрения катаются, — задумчиво сказала Ирма, снимая ярко-красный лифчик.
Привыкший к переодеванию своих моделей Емеля уже даже и не отворачивался. А Ирма, тоже привыкшая и уже не воспринимавшая своего фотографа как мужчину, спокойно заголялась и переодевалась при нем, ничуть совершенно не смущаясь. Тем более что все знали, что Емеля голубой.
Ирма устала уже снимать и надевать эти лифчики, джинсики, и юбочки, и топики. Это глупые девочки думают, что сессия — это так… Повертелась перед объективом полчасика, и тут тебе и слава, и деньги. А кучу тряпок надеть-снять, снять-надеть — от одного этого с ума сойдешь.
Хотя на самом деле рада была Ирма, что полно у нее работы. Отвлекала ее работа от грустных мыслей.
– Какие-то дураки там на колесе обозрения катаются, — повторила Ирма, прогибаясь в пояснице и застегивая застежку темно-фиолетового лифчика. — И охота им?
– А слыхала, — Емельянов, прикуривая сигарету, подхватил тему, — слыхала, ночью, когда аттракцион выключали, эти операторы забыли там в одной кабинке наверху двух катавшихся, так те среди ночи очухались и по мобильному службу спасения вызывали.
– Они что? Спали там, что ли? — натягивая узенькие джинсики, изумилась Ирма. — Или пьяные катались?
– А ты трезвая туда полезешь? — ухмыльнулся Емеля.
– Я? — удивленно переспросила Ирма. — Что я там забыла? Это развлечение для черни, милый мой. Для девок-чернавок из глухой Твери, а я не такая, милый Емелечка!
Емеля не ответил, он потянулся к неслышно завибрировавшему на его бедре телефончику.
– Аа, привет, старина, конечно, признал, ты у меня высветился, — улыбался в трубку Емеля. — Модельку отснять? Говно вопрос, тем более твою протежейку, старый ты пидарас, на девчонок переключился, противный? — Емеля улыбался и постреливал глазками на Ирму, мол, не обижайся, это нужный клиент звонит, а сама времени, мол, не теряй, переодевайся дальше давай… — Сейчас только в расписании погляжу, когда у меня окошко будет. — Емеля, прижав телефончик плечом к уху, подошел к стене, где висела белая доска с накорябанным цветными фломастерами расписанием съемок. — Так, пишу, на среду на двенадцать дня, годится?
Ирма машинально поглядела на расписание и вздрогнула от неожиданности.
Среди прочих имен она заметила в расписании нечто очень знакомое.
Зеленым фломастером под бордовой записью «Летящие» было написано: Агаша Фролова от Дюрыгина, вторник в 12…
* * *
От Емели решила-таки поехать в Останкино. Поглядеть на эту. На новую соперницу свою поглядеть. Вырулила с Комсомольского проспекта под эстакаду на Садовое кольцо. А по Садовому до Сухаревской. Пробки, пробки…
Включила радио. Играла песня ее любимых английских мальчишек из группы «Грин Дэй». Ирма принялась подпевать, отбивая пальчиками ритм по рулевому колесу.
Раскисать и сдаваться раньше времени она не собирается. Стоя на перекрестке под красный, перехватила парочку восторженных и удивленных взглядов. Ее узнают. А как же не узнавать-то?
Вон она — Ирма Вальберс на растяжке над всем проспектом, висит-улыбается с рекламы магнитных карт «Маэстро» «Алекс-Банка».
После песни в эфире зазвучал голос Сережи Мирского. Вот балабол! Все никак не уймется пошлости в микрофон сыпать. А после Сережи заговорила какая-то девчонка. Неужели эта? Сердце в груди у Ирмы екнуло. Точно!
– У микрофона Сережа Мирский и Агаша Фролова, вы слушаете шоу-программу нашего радио «Вставай, Москва»…
Агата!
Они весело болтали о какой-то чепухе.
– Сережа, ты умеешь толковать сны? — задорным голосом спрашивала Агата.
– Сексуальные умею.
– Мне приснилось сегодня, что я почему-то украла чьи-то чемоданы, к чему бы это?
– Это к тому, что если в этих чемоданах американские доллары или героин, то тебя скорее всего найдут и убьют, — бодро заявил балагур Сережа.
Ирма едва в шедший впереди и резко давший по тормозам «Лансер» не въехала. Тааак! Так это она в моем сне мои чемоданы украла! И ее за это найдут и убьют, значит…
Неужели дядя Ян Карлович из Юрмалы был прав? Неужели дядя был прав, когда после того как юная Ирма оторвала голову кукле по имени Лайма, заметил, что из нее вырастет хорошенькая миленькая гестаповка?
* * *
В аппаратной, которая заменяла Ксютову кабинет, мерцала огоньками эфирная стойка с оконечным эквалайзером. Ирме долго и тупо, с явной скидкой на ее прибалтийскую блондинистость объясняли назначение этой эфирной стойки, что после нее звуковой сигнал радиостанции уже уходит на башню, где стоит десятикиловаттный передатчик, который потом отдает усиленный сигнал на антенны, расположенные на башне на отметке двести десять метров. А эквалайзер на этой стойке выстраивается один раз в полгода, выстраивается специально нанятыми инженерами из одной очень авторитетной конторы, и те после настройки опечатывают эквалайзер, чтобы никто на радиостанции не мог самостоятельно подкрутить частоты туда или сюда, если кому-то вдруг захочется прибавить низеньких… Ксютов приветливо улыбался, но чуткая на эмоции Ирма понимала, что он не очень-то рад ее визиту.
– Ну что, предал ты меня, Ксютов, изменник? — с шутливым вызовом спросила Ирма.
