Она же видит, что он постоянно думает о другой, сказала Дельфина. Андреас раздраженно покачал головой.
— Ничего подобного, — сказал он. — Она счастлива с мужем.
— Тем хуже для тебя.
На вокзал они приехали слишком рано. Андреас остановил машину на противоположной стороне улицы, перед почтой. Вокруг парковки росли старые каштаны, затенявшие плотной листвой уличные фонари.
Андреас достал из багажника сумку Дельфины. Она взяла ее и сказала, что простится с ним здесь. Не хочет сцен на перроне. Обняла его, поцеловала в губы и без лишних слов ушла. Пересекла улицу и скрылась за углом вокзала. Андреас сел в машину и подождал, пока придет и отправится поезд. Включил радио, слушал классическую музыку и думал о поезде, который они три дня назад видели с холма, — игрушечный поезд, идущий по игрушечному миру.
Он опустил боковое стекло, и в машину ворвался прохладный воздух. Андреас задумался, действительно ли он не создан для продолжительных отношений. Он всегда себя в этом убеждал. Может, ему просто ни разу не встречалась подходящая женщина. Может, такой женщиной была Фабьен, а может, Дельфина?
Он поехал в тот район, где жила Фабьен. Оставил машину в начале улицы и пешком двинулся дальше. Перед домом Фабьен стоял белый автомобиль. Занавески за выходящими на улицу окнами были задернуты. С тротуара многого разглядеть не удавалось — только что в кухне горел свет. Андреас представил себе, как Мануэль и Фабьен сидят на кухне и потягивают вино. Представил себе, как ночью у Мануэля заболела голова и он встал выпить таблетку. Фабьен проснулась и пошла за ним. Спросила, что случилось, а Мануэль ответил, ничего, он скоро вернется в постель. Фабьен немного постояла на пороге. Потом сходила в туалет, снова легла и сразу уснула. Свет на кухне погас.
Андреас почувствовал, что очень устал. Он стоял перед домом и смотрел на темные окна. Когда на улице показалась женщина с собакой, он пошел дальше. Их пути пересеклись. Собака залаяла, а женщина стала дергать за поводок и грозно ругаться на нее.
На следующий день небо по-прежнему было покрыто тучами, дул холодный ветер. Надевая пиджак, Андреас обнаружил письмо, которое взял из почтового ящика в последний день на квартире. Оно было от Нади. Андреас не припоминал, чтобы ему хоть раз приходилось видеть ее почерк — вытянутые, спешно написанные буквы, которые с трудом удавалось разобрать.
Письмо было на нескольких страницах. Речь в нем снова шла о пустоте, пренебрежении и нехватке любви. Она пыталась, писала Надя, восполнить недостаток любви сексом. После развода она впала в фазу распутства, когда почти без разбора допускала к себе мужчин. В это время они с Андреасом и познакомились. Возможно, она использовала его в своих целях, так же как и он использовал ее в своих. Однако она при этом с самого начала ощущала пустоту. Тогда Надя снова стала встречаться с бывшим мужем, они разрушили старое и построили новое на новых основаниях. Она желала ему удачи и надеялась — тут следовало несколько неразборчивых слов, — что и он обретет тот покой, который она сейчас ощущает.
Андреас положил последний листок к остальным. Он был рад, что Надя не держит на него зла. То, что и она могла его использовать, — такой возможности он не допускал. Эта мысль поразила его. Он знал, что его обо всем можно попросить. И выполнял просьбы, а когда замечал, что его обводят вокруг пальца, то злился только на себя. Человеку становится намного легче, если он чувствует себя жертвой: жертвой детства, судьбы, окружающих или, наконец, жертвой болезни. Но чтобы чувствовать себя жертвой, надо верить в возможность другой, более счастливой жизни. Андреас же не верил ни во что, кроме случая. Ему нравились редкие совпадения и повторения, которые никак нельзя было объяснить. Ему нравились удивительные формы, которые возникали на небе, на поверхности воды или в очертаниях отбрасываемой деревом тени — маленькие, непрерывные изменения в вечно одинаковом. Надя называла это нигилизмом, а он — скромностью.
После завтрака Андреас позвонил Фабьен. Она спросила, не хочет ли он поговорить с Мануэлем, тот в подвале.
— Ты сказала ему, что я заходил?
Возникла небольшая пауза, потом Фабьен сказала: нет, она не уверена, понравится ли ему это.
— Мы можем увидеться?
— Мануэль и Доминик мастерят воздушный шар. Не знаю, пойдут ли они сегодня на улицу. Может, если ветер уляжется.
— А ты можешь уехать?
— К двенадцати мне обязательно надо быть здесь.
Она задумалась. Потом сказала, они могут встретиться у фургона. Помнит ли он дорогу? Сказала, что будет ждать его на парковке через полчаса.
Спускаясь на машине по узкой гравийной дорожке, Андреас увидел на парковке одиноко стоявший белый автомобиль Фабьен. Он немного опоздал, не был здесь двадцать лет, свернул не туда и заблудился. Остановился рядом с Фабьен, и некоторое время они смотрели друг на друга, словно случайно встретились у светофора или возле торгового центра. Андреас вышел и обогнул машину. Услышал тихую музыку. Фабьен наклонилась, и музыка смолкла. Она вышла и поцеловала его в щеку. На ней были джинсы и желтый дождевик.
— Ты предусмотрительна, — сказал он. Добавил, что взял с собой плавки.
— После обеда будет дождь, — пояснила Фабьен.
Хотя она уже говорила ему это по телефону, он еще раз спросил, сколько у них времени. Она ответила, в полдвенадцатого ей обязательно надо домой. Спросила, чем он занимался в последние дни. Открыла калитку и снова закрыла ее, когда оба вошли. Если ее не закрывать, сказала она, то здесь разводили бы костры и оставляли мусор.
Они стояли на большой лужайке со старыми деревьями. Слева и справа участок ограждали разросшиеся кусты, а со стороны озера — обширные заросли тростника. Деревянные мостки вели через тростник к чистой воде.
Они брели по лужайке, словно просто хотели размять ноги. Фабьен подобрала несколько лежавших в траве игрушек и отнесла их в фургон.
— Думаешь, сезон уже позади? — спросил Андреас.
— Мы здесь и осенью часто бываем, — ответила Фабьен. — Даже зимой. У нас есть лодка, Мануэль с Домиником удят рыбу.
Солнце просвечивало сквозь тучи, и все сверкало в его лучах. На деревьях и тростнике лежала почти прозрачная дымка. Андреас и Фабьен пошли по мосткам сквозь тростник. Сели на самом краю и принялись смотреть на озеро. Воздух был очень ясным, казалось, до немецкого берега рукой подать.
— Смотри, — сказала Фабьен и показала на чомгу, нырнувшую под воду неподалеку от них. Они молча дождались, пока птица вынырнет. Андреас лег на живот и опустил руки в воду.
— Вода теплее, чем воздух, — сказал он. — Не хочешь искупаться?
— Почему бы нет? — ответила Фабьен. — Раз уж мы сюда приехали.
Она переоделась в фургоне, а он на лужайке.
Фабьен вышла, забрала у Андреаса одежду и отнесла в фургон.
Он шел следом за ней. Фабьен шла быстрее, чем раньше, — быть может, ей стало холодно или она чувствовала на себе его взгляд. На ней был закрытый купальник, а вокруг пояса она повязала полотенце. Андреас попытался вспомнить, как она выглядела, когда они познакомились. С тех пор как он увидел ее снова, старые картинки стерлись из памяти. Ей он сказал, что она не изменилась, но такого быть не могло.
Вода оказалась холоднее, чем он думал. От холода перехватило дыхание. Они проплыли немного вперед, а потом поплыли вдоль берега. Андреас обогнал Фабьен, но старался не отрываться от нее. Проплыв несколько сотен метров, они повернули обратно.
Андреас вышел из воды. Фабьен держалась за металлическую лестницу и болтала ногами. Улыбаясь, смотрела на него снизу вверх. Он ходил по мосткам, размахивая руками, и несколько раз подпрыгнул. Потом из воды вышла и Фабьен. Они завернулись в полотенца и сели рядом на мостках — так близко, что их плечи соприкасались. Солнце скрылось. Андреас дрожал от холода.
— Ты не замерзла? — спросил он.
— Чуть-чуть.
Они молча смотрели на воду, потом Андреас обнял Фабьен за плечи. Внезапно он почувствовал себя очень молодым и неуверенным. Он откашлялся.
— Да? — откликнулась Фабьен, и Андреас спросил, помнит ли она, как он поцеловал ее двадцать лет назад. Фабьен ответила, что в тот день было не так холодно. Он сказал, что очень любил ее тогда.
Андреас наблюдал за ней со стороны, видел ее профиль, тонкую шею с блестевшими капельками воды, намокшие и потемневшие кончики волос. Фабьен смотрела на озеро и немного охрипшим голосом проговорила, что она этого не заметила.
— Я написал тебе письмо. Но не отправил его.
— Ты замерз, — сказала Фабьен, — пойдем переодеваться.
Они побежали по мосткам и влажной траве к фургону. Андреас сбил дыхание и закашлялся. Вошел в фургон следом за Фабьен. Она протянула ему его вещи. Пока он медлил, Фабьен сняла мокрый купальник и повесила его на веревку с детскими плавками. Одно мгновение она стояла перед ним обнаженной. Неуверенно и игриво улыбнулась, потом отвернулась и начала одеваться.
