Игорь Аверьян - Из глубины багряных туч

При моем появлении вывалился из кэба гороподобный Савва, сразу состроивший брюзгливо-негодующее лицо; из дверей подъезда метнулась Дженнет - воплощенное смарагдово-карминное раскаленное пламя. В лице, однако, она была чрезвычайно бледна; кажется, она недавно плакала.

– Как же так можно, Тимми, - пролепетала она жалко, - что случилось? Куда ты пропал?

Мне нечего было сказать ей.

Если б когда-то, вечность назад, меня такими словами встретила на берегу далекого моря Женя, моя жизнь сложилась бы по-другому.

Я обнял Дженнет за плечи и легонько-легонько поцеловал ее в тонкие, как крылья бабочки, веки.

В номер я никого не пустил. Я попрощался с Саввой и с Дженнет на лестнице, извинившись, разумеется, за глупое бегство; я заявил, что сейчас ложусь спать; договорившись созвониться и встретиться вечером, мы расстались.

Дженнет все поняла и смотрела на меня трагически. Смарагдовый блеск ее глаз потускнел. Когда Савва, качаясь от усталости и подпития, удалился, она проговорила с отчаянием:

– У деда было такое же нетерпение на лице, когда он прощался со мной, уезжая в свою последнюю поездку в Лес. По-видимому, это сильнее тебя, Тимми...

– Да, милая. Это сильнее меня. Я к этому шел всю жизнь, как и сэр Джосайя к своему Лесу.

Оказавшись в номере, я запер дверь и бросился к столу. Я сломал печать на портфеле. Внутри оказалась папка с тесемочками, полная бумаг, и плоская шкатулка с предостерегающей надписью неровным, дерганым почерком лорда Эл: open last - открыть в последнюю очередь.

То, что я прочел в бумагах, подтвердило мои ожидания. Сверху лежало его письмо ко мне, открывающее тайну его исчезновения - тайну, которую я еще до письма разгадал. Но это не моя тайна, любезный читатель. Все дело в (- t), более сказать я не имею права. Остальное - за Саввой Арбутовым, все поднимать ему.

Далее я нашел большую законченную статью, ни в коем случае не предназначающуюся для опубликования. Она адресована мне, поэтому я заберу ее с собой.

Уравнения некоего энергетическо-пространственно-временнoго баланса, наброски которых он мне показал во время последней нашей с ним встречи, здесь блистают во всей своей законченности, а в основе их - мои нормированные по аргументу (-t) конгруэнтные Т-функции. Как изящно он решил эту задачу! Ах, Савва, Савва, жаль, что ты до этого доберешься нескоро... Скажу в утешение: если б не твоя гениальная идея о (-n)-мерных координатах Т-пространства и не найденное нами с тобой Т-преобразование, о котором ты теперь будешь дописывать монографию, этих уравнений мы бы еще долго не имели.

Удачи тебе.

_______________

Ужасный запах едва переносим. Дым клубами валит в щель под дверью, и от него в воздухе висит плотная горечь. Раскалывается и кружится голова.

Я уже чувствую нетерпение его. Серокрыльчатый капюшон угадывается в складках облаков, и стальные взоры мечут свой невидимый, но всю жизнь ощущавшийся мною давящий огнь.

_______________

Моя жизнь здесь кончилась. Ты победил, Литвин.

Я предпринимаю безумную попытку исправить все и победить тебя. Мое счастье и твоя жизнь находятся в плоской шкатулке лорда Эл.

Молись, гад, чтобы у меня все получилось.

_______________

И вот я сижу перед компьютером и достукиваю последние строчки моих записок.

Все мои дела в порядке. Сейчас я схожу на почту - отправлю рукопись записок тебе, Рита, милая и верная душеприказчица моя (без меня и ты освободившаяся наконец от меня, и наша дочь Оля должны быть счастливы, ни о чем другом не помышляю я) - и на телеграф - переправлю тебе деньги через Western Union. Потом запрусь в номере, вывешу красную табличку снаружи на дверь "Quiet, please" - "Не мешайте, пожалуйста" - и вскрою шкатулку.

На этом кончаются записки профессора Тимакова.

В английских газетах так рассказывалось о странном исчезновении русского профессора.

Номер отеля, когда его вскрыли на следующий день, после встревожившего Савву Арбутова молчания профессора, оказался пуст.

На столе, рядом с компьютером (вся память которого была полностью опустошена), находились неоконченная рукопись научной монографии, пустой портфель из крокодиловой кожи и несколько писем; одно из них адресовалось доценту Московского университета Савве Арбутову, второе - мисс Дженнет Джонс, касающееся только личного и не пролившее свет на случившееся.

Отдельно лежал листок, на котором рукой профессора Тимакова было написано:

Уже ночь. Вечером я сделал все, что намеревался, очистил компьютер и готов в путь.

Один мудрый человек сказал, что смерть - это когда сходятся две параллельные; этакий уголочек, сотворенный сатаной, который насильно свел эти несводимые линии, и они уткнулись друг в друга, и дальше нет хода; но я к этому уголочку поворачиваюсь спиной, и бесконечные параллельные, благодаря сатане расходящиеся передо мною в вечность, указывают свободный и с каждым шагом делающийся все шире и просторней путь к бессмертию.

В "Bathswater Star" извещалось, что мисс д-р Дженнет Джонс отказалась давать интервью газете о своем знакомстве с профессором Т., зато приводилось интервью с ее братом Микки Джонсом, владельцем бара "Merry Jannette", который рассказал, что профессор Т. был завсегдатаем его бара и что они много разговаривали. Микки "ответственно заявил", что небывалая для этого времени года гроза, случившаяся в ночь исчезновения профессора, связана с этим исчезновением и с работой знаменитого Батсуотерского математического конгресса; Микки потребовал у города прекратить принимать у себя "этих сумасшедших математиков, этих преступников", и объявил, что он создает общественную организацию "Мир без математиков", которая будет бороться против не контролируемой общественностью науки.

Здесь же, в городской хронике, приводилось красочное описание вышеупомянутой необычной грозы, когда невиданной мощности молния угодила в Clock Tower, расплавила громоотвод, и все музейные бесценные деревянные конструкции старинной башни XV века выгорели дотла. Гроза также наделала много других бед в городе. Напоминалось в этой связи и о недавнем внезапном и необъяснимо мощном морском шторме непонятного происхождения с уже известным нам комментарием д-ра Памелы Шеймур.

В лондонской "Times" половину полосы отдали Магнусу Фейну, профессору и начальнику лаборатории высоких энергий Массачусетского технологического института. Фейн напрямую связал исчезновения лорда Л. и профессора Т. в одно; пафос его многословного выступления в газете сводился к тому, что сейчас явно все материалы по "случайно открытому гениальными, но абсолютно безответственными учеными из России и Англии" Т-преобразованию пространства, а следовательно, и пространственно-временнoго континуума, а следовательно, и пространственно-энергетико-временнoго континуума находятся в руках русских, что доцента Московского университета Савву Арбутова надо срочно изолировать с помощью Интерпола и международной общественности, а все материалы по исследованиям, которые втайне от мировой научной общественности и от спецслужб проводили вместе профессор Т. и лорд Л., изъять и передать их на секретное хранение какой-нибудь ответственной международной комиссии; а лучше всего запаять в капсулу и отправить ее на Луну или на Марс; когда придет, дескать, время для работы над Т-преобразованием, тогда и капсулу найдем, и будем знать, что со всем этим делать.

В протоколе первичного осмотра номера профессора Т., составленном проводившим осмотр сержантом Тимоти Найтом, было отмечено, что все бумаги, обнаруженные на письменном столе, - рукопись, письма и проч. - источали отчетливый запах серы.