— В очереди с веревкой… — перевел Веня.
Витька решительно поставил стакан и повернулся к Вадику.
— Слышь, Вадя… — сказал он с расстановкой. — А может, просто выбросим этого набальзамированного косноязычного хряка за борт? Тут рыбы неизбалованные, съедят и такое. Или ты тоже намерен умолять, чтобы тебя повесили?
Коротышка поперхнулся и закашлялся. Он явно не ожидал такого развития событий. Вадик радостно хлопнул в ладоши.
— Точно, Витек! А я, дурак, сижу себе, думаю, как же теперь… ну ты голова! Расстреливать он меня вздумал… видали? Да я тебя, замухрышка хренов… Эй, кто там!
Он повернулся к двери и защелкал пальцами, призывая к себе верных крепышей. Но тут в углу пробудился наконец от летаргического сна и вскочил на ноги Владимир Ильич Вознесенский.
— Стоять! — заорал он. — Да вы что? Да кто вы такие? На кого хвост поднимаете, мать вашу?! Молчать!
Вовочка стоял посередине кают-компании, широко расставив трясущиеся руки, как будто пытаясь защитить что-то незащитимо огромное. Он был в сильнейшем волнении, губы его дрожали.
— Ребята, — Вовочкин голос сорвался, перешел на шепот. — Ребята, дайте ему шанс, ну что вам стоит? Ну, я вас очень прошу… бывает ведь так, что похож человек на мудака, а потом оказывается совсем-совсем другим… разве с вами так не бывало?
Все молчали. Вовочка всплеснул руками и снова закричал:
— Дайте ему хотя бы газеты прочитать! Он разберется! Вот увидите! Вадька! Это же мой подарок, вы же сами говорили, что мне и решать! Было или нет? А теперь за борт, да? За борт, да? Витька! Ты ведь сам говорил, что мы в ответе за тех, кого приручаем.
— Это не я, — пожал плечами Витька. — Это великий гуманист. А великим гуманистам верить нельзя. Они вруны, каких мало.
— Ну и что? — горячо возразил Вовочка. — Может и врут, зато как красиво! Нельзя же такую красоту вот так просто… за борт. Дайте хоть газеты…
— То ебую газет! — эхом отозвался коротышка, придвигаясь поближе к Вовочке.
Вадик потряс головой. Он не верил собственным ушам.
— Ты что, Вова? Ты разве не слышал: он меня расстрелять хочет. Меня! И при этом еще имеет наглость жрать мою же водку и «ебовать» газеты! Тебе кто дороже: я или эта мумия?
— Он не мумия! — крикнул Вовочка. — Он гигант!
— Я — гигант! — сказал карлик.
— Слышали? — Вовочка повернулся к коротышке. — Владимир Ильич, ну скажите им… вы же видите к чему идет…
Лысый карлик надменно качнулся с пятки на носок.
— Большевики никогда не пугались Тео! Тео — надежный помощник любого настоящего большевика! — он притопнул ногой. — То ебую газет!
Снаружи послышался шум подлетающего вертолета.
— Вот они, газеты. Прибыли как раз вовремя, — усмехнулся Веня. — Легок черт на помине. Кстати, о черте: Тео — это не имя, как вы, возможно, подумали. Вождь и учитель имеет в виду «террор».
— Витя, — произнес Вовочка умоляюще. — Будь другом…
Витька пожал плечами. Решение опять зависело только от него, как и в большинстве случаев, когда в стане «четырех В» возникали разногласия. «Слишком долго колеблется, — разочарованно подумал Веня. — Значит, уступит Вовке. Трезвый потому что. Еще бы пару стаканов, и это чучело точно полетело бы за борт… Это ж надо, от чего судьбы мира зависят…»
— Ладно, — сказал, наконец, Витька, выходя из задумчивости. — Быть по-твоему, Вовик: пусть хоть газеты прочитает. Куда он отсюда, с корабля денется? Утопить всегда успеем. И потом — действительно, твой это подарок, тебе и решать. Хотя лично я бы его…
В кают-компанию ввалился запыхавшийся крепыш, таща на огромном серебряном подносе гору газет и журналов.
— Вадим Сергеевич… куда поставить?
Вадик брезгливо поморщился.
— Только не здесь. Тут люди кушают. Отнеси куда-нибудь… — он на секунду задумался и, так ничего и не придумав, раздраженно махнул рукой. — …где пачкать не жалко. И этого господина — туда же. Да смотрите за ним в оба. Головой отвечаете.
Через два часа Веня вышел на палубу. В кают-компании Вадик и Витька азартно обсуждали способы возвращения мумии в неодушевленное состояние. Витькина экспериментаторская фантазия и вадиков немалый практический опыт делали эту тему неисчерпаемой и потому интересной для обоих. Вовочка стоял, облокотившись на фальшборт и грустно смотрел в спокойное серое пространство. Веня хлопнул его по плечу.
— Не грусти, Вовик. Ну зачем он тебе живой? С мумией всегда спокойней: никуда не убежит, ни проблем, ни споров, ни претензий, тишь да благодать. Да и был бы он еще приятным мужиком… а то ведь злобный карлик какой-то, честное слово. Ну? Что ты молчишь, чудило?
Вовочка безнадежно покачал головой.
— Ну ничего вы не понимаете… ничего… Это ведь шанс, Веня. Уникальный исторический шанс. А вдруг еще можно что-то поправить? Где-то поменять? Перетряхнуть…
— …и обустроить Россию, — насмешливо продолжил Веня. — Реорганизовать Рабкрин. Окружить и взять Питер.
— Паавильно! — послышалось сзади. — Именно так!
Сопровождаемый двумя одинаковыми крепышами в черных пиджаках с серым подбоем, подпрыгивающей геморройной походкой к ним направлялся коротышка.
— Именно так, батенька! — он решительно взмахнул рукой, в которой сжимал свернутую трубкой газету. — Нечего миндальничать! Действовать надо, действовать!
Вовочкино лицо просветлело.
— Непременно, Владимир Ильич, непременно, — он загородил коротышке дорогу в кают-компанию. — Вы туда пока не ходите, ладно? Мне еще нужно утрясти некоторые разногласия… Как вам газеты?
Карлик резко остановился.
— Говно! — воскликнул он, немного помолчал и продолжил. — Хотя и в этой чудовищной куче навоза мне удалось откопать несколько настоящих алмазов.
— Например? — поинтересовался Веня.
— Макая в гадость и кханата, — отвечал коротышка. — Особенно кханата. Хотя и макая в гадость замечательна своим истинным еализмом.
Вовочка вопросительно взглянул на Веню. Тот пожал плечами. На счастье, коротышка понял их затруднение.
— Да вот же! — он развернул газетную трубку.
Веня насмешливо хмыкнул и посмотрел на Вовочку. В руках у коротышки была вовсе не газета, а дешевый порнографический журнальчик.
— Так-так, — сказал Веня. — Теперь кое-что проясняется. Значит, вам понравилось это вот, без сомнения, авторитетное издание. Журнал «Мокрая радость». Так?
— Ну да! — нетерпеливо подтвердил карлик. — Макая в гадость. Еализм в искусстве, батенька. Еализм в массы.
Веня понимающе кивнул.
— Конечно, конечно. Такой реализм всегда популярен. А где граната? Которая «особенно»?
— Да вот же! Кханата!
Коротышка тряхнул журнальчик, и на палубу выпал сложенный в несколько раз подслеповатый газетный листок. Вовочка поспешно нагнулся, поднял и развернул. Наверху единственной полосы большими красными буквами было напечатано: «Граната». И чуть пониже, мельче: «Орган Русской Национал-Коммунистической Партии большевиков-ленинцев». Вовочка почесал в затылке.
— Никогда о такой не слыхал. Веня, а ты?
— Я? Я-то откуда?
— Ничего не значит! — возразил коротышка. — Когда мы начинали, о нас тоже никто не знал. У пони ебота возно гаждает!
— Упорная работа вознагра… — начал было переводить Веня, но остановился, подчиняясь вовочкиному предостерегающему жесту. — Что, Вовик?
Вовочка еще раз дрогнул рукой: не мешай! Теперь уже и Веня услышал отдаленный нарастающий гул.
— Что за черт? — озадаченно произнес Вовочка, вглядываясь в горизонт. — Откуда им тут взяться?
В северо-восточной стороне неба возникли несколько точек. Они стремительно приближались, увеличиваясь в размерах. Вовочка подошел к двери в кают-компанию.
— Вадик, вроде как боевые вертушки летят. Два звена, не меньше. Это твои? Что? Не понял… Иди ты сам туда!
Изнутри донесся взрыв смеха. Бормоча ругательства, Вовочка вернулся к Вене и коротышке. Вид у него был крайне озабоченный.
— Вовик, что такое? — забеспокоился Веня. — Чьи это вертушки?
— Хотел бы я знать…
Вертолеты подлетели уже совсем близко, настолько, что Вене показалось, будто он видит головы пилотов.
— Они в боевом строю! — вдруг отчаянно закричал Вовочка. — Они атакуют! За борт! Веня! Владимир Ильич! За борт! Прыгайте! Быстро!!
Не теряя времени, он подхватил коротышку и с удивительной легкостью вышвырнул его за борт.
— Веня! Прыгай!
— Ты что, совсем сбрендил? — еще успел выкрикнуть Веня перед тем, как почувствовал, что летит.
Он летел в удивительной ватной тишине, зная по собственному военному опыту, что такое случается только и исключительно в момент самого запредельного шума, когда милосердный шок дарит ушам полную глухоту. Затем Веня ударился о воду, хватанул ртом воздух, и, уже уходя вглубь, увидел ослепительную вспышку огня и мир, превратившийся в ад.
