— Шнурок развязался.
В тишине два раза пробили Кремлевские куранты. Два часа ночи. Алеша бежит к шкиперу.
18
Два раза бьют куранты. Катя идет переулками. На мостовой переговариваются в открытых люках два водопроводчика.
Катя входит в переулок, где стоят пустые, темные троллейбусы с опущенными дугами и открытыми дверьми. Еще издали Катя слышит, что в одном из этих троллейбусов кто-то тихо играет на аккордеоне. Она идет мимо прозрачных троллейбусов. Где-то впереди играет аккордеон. Она находит этот троллейбус.
Там сидят солдаты. Некоторые из них спят в удобных креслах, кто-то ест, один солдат играет на аккордеоне. Это демобилизованные солдаты.
— Здесь разрешается ходить? Вы не караул? — спрашивает Катя.
— Мы — засада, — отвечает один.
— А почему они в засаде спят? — Она смотрит на спящих солдат.
— Сейчас разбудим. Рота, подъем, тревога!
Спящие начинают быстро вскакивать.
— Что ты кричишь?
— Ничего, ложись спать. Уже отбой.
Солдат снова ложится.
— Хорошо в троллейбусе ночевать? — спрашивает у них Катя.
— Мы на одну ночь в Москве и решили смотреть город до утра. — Солдат, уже другой, кивает на спящих: — А у этих ног не хватило.
— И я тоже загулялась. Никак не могу выйти к «Ударнику». Хоть на крышу лезь.
— Могу проводить, — быстро вызвался тот, первый солдат.
— Я знаю самый короткий путь, — похвалился второй.
— А я самый красивый, — вступился третий, — мимо всех исторических памятников. На каждом доме — мемориальная доска. Двадцать пять мемориальных досок.
— Спасибо, — улыбнулась Катя. — Мне можно без досок, но покороче.
— Два переулка, три поворота. Пошли, — скомандовал еще один солдат.
Катя и восемь солдат, в их числе — солдат с аккордеоном, идут по ночным улицам.
— Хорошо бы сейчас на меня кто-нибудь напал. Вот была бы драка! — вслух подумала Катя.
— Не надейся, драки не будет. Когда хочешь подраться, никогда не бывает драк, — констатировал первый солдат.
— Я до армии с одной девушкой гулял, и к нам все время приставали. А потом я начал заниматься боксом — и тут все кончилось, хотя никто не знал, что я боксер, — посетовал второй.
— У меня жених тоже боксер, и к нам никто не пристает, — похвасталась Катя.
— Ты уже невеста? — протянул третий солдат.
— Две недели. А что?
— А долго он за тобой ухаживал?
— Две недели.
— У меня такое впечатление, что пока мы три года служили, все хорошие девушки стали невестами.
— Это только кажется. Вы себе даже не представляете, сколько осталось невест. Я считаю, что каждый из вас в принципе может жениться на любой девушке мира. — Все примолкли. — Ребята, а где «Ударник»? Мы идем, идем, а его все нет.
— Уже немного осталось, — успокоил ее первый.
— Два переулка, три поворота, — вновь повторил четвертый.
…Снова идут по улицам Катя и восемь солдат, и один из них тихо играет на аккордеоне.
Они заходят в переулок, где стоят троллейбусы. Это тот самый переулок, откуда они начали свой путь к «Ударнику».
— Ребята, мы сделали круг! Это вы нарочно? — догадалась Катя.
— Где я видел эти троллейбусы? — изумился первый.
— Я не виноват. Я первый раз в Москве, — оправдывался второй.
— А кто предлагал самый короткий путь? — уличал первый.
— Только не я. Это он предлагал, — отбивался второй. — А я ничего не обещал. Может, найдем этот «Ударник», а может, и не найдем. Я хотел с девушкой погулять, — честно признался «Три поворота».
Из окна троллейбуса появляется заспанное лицо солдата:
— Что раскричались? Девушка, зачем вы им поверили, они первый раз в Москве. А «Ударник» здесь рядом — идите по этому переулку до конца.
Катя и восемь солдат стоят на Каменном мосту недалеко от «Ударника».
— Дальше не идите, дальше я сама, — говорит Катя. — Если кто случайно попадет в Муром, увидимся.
— Приезжайте к нам в Самарканд, — приглашает «Три поворота». — Я вам ослика подарю. В Самарканде ослик стоит три рубля.
— Зачем ей ослик? — удивляется первый.
— Будем верхом ездить, тяжести возить. Ослик никогда не помешает.
Катя спускается по мосту к причалу. Солдаты смотрят ей вслед. Парень играет на аккордеоне «Свадебный марш» Мендельсона, и это похоже на орган. Три раза бьют куранты.
19
Три раза бьют куранты. Скамейка в сквере у набережной. На скамейке, накрытый пиджаком, спит Алеша. Шкипер сидит рядом, курит. Не докурив, выбрасывает сигарету, осторожно снимает с Алеши пиджак. Алеша поворачивается во сне, прижимает колени к животу. Шкипер снова накрывает его пиджаком, садится рядом.
20
Катя идет по улице. За ней медленно едет открытая «Победа». Машину ведет пожилой человек в полосатой рубашке. На заднем сиденье — большая собака.
— Вас подвезти, девушка?
— У меня нет денег.
— А я не такси.
— Не такси? Тогда проезжайте! Вы меня за кого принимаете? «Вас подвезти, девушка? Ах, садитесь, пожалуйста!» Ничего у вас не получится. Понятно? Можете всю ночь катать вашу собаку!
Собака, приподнявшись, смотрит на Катю.
— Что смотришь? — говорит Катя собаке. — Думаешь, я боюсь? У меня все прививки сделаны!
Шофер смеется.
— Перестаньте смеяться! Это я должна над вами смеяться!
Шофер поворачивается к собаке:
— Скажи ей, что заблуждается. Я тебя очень прошу.
И собака, не спуская глаз с Кати, неожиданно залаяла. Теперь смеется Катя.
И вот уже они едут ночными улицами. Катя сидит рядом с шофером.
— Куда вас отвезти?
— Никуда.
— Никуда?
— Никуда. Смешно сказать: от меня сбежал мой жених, а я его ищу. Может, бросить это дело?
— Конечно, бросить.
— Вы так считаете?
— А вы как считаете?
— Я тоже так считаю, но все равно не брошу. Я не могу его ждать всю ночь. Сидеть и ждать, как Ярославна князя Игоря.
Машина медленно едет по пустым улицам. В Москве светлеет. Рабочий чистит циферблат огромных часов на высоте восьмого этажа. Он стоит рядом с минутной стрелкой, и стрелка раз в пять больше него.
Катя стоит на сиденье, смотрит по сторонам. У подъездов спят дворники в белых фартуках, ярко освещены витрины ювелирных магазинов, идут редкие прохожие, двое целуются под высокой аркой, и еще двое у забора, и еще двое целуются на ходу.
Шофер смотрит на часы перед собой. Время — половина четвертого.
— Садитесь. Теперь мы поедем быстрее.
— Куда?
— Через пятнадцать минут у меня свидание.
— Мне сойти?
— Нет. Мы недолго.
Машина быстро едет по улицам, сворачивает в переулок, выходящий на Садовое кольцо, и останавливается в этом переулке так, чтобы кольцо было видно в обе стороны. Катя и шофер сидят молча. Никого вокруг нет.
Катя:
— Она опаздывает?
— Немного.
— Она тоже на машине?
— Да.
— А я в школе права получила. Нам выдавали все вместе аттестат и права… Вы сейчас, наверно, волнуетесь? Мне лучше помолчать?
— Нет, говори что-нибудь.
— Она красивая?
— Сейчас увидишь.
— Раньше я тоже хотела быть красивой. Такой красивой, чтобы из-за меня кто-нибудь даже застрелился. Но все это глупости.
— Да, глупости.
Шофер, не отрываясь, смотрит влево. По Садовому кольцу едет огромный светло-серебряный самолет. Он без крыльев, его везет тягач.
Шофер выезжает навстречу самолету. Когда они поравнялись, шофер развернулся и поехал рядом с самолетом. Его фюзеляж высоко поднят над землей, и машина рядом с ним кажется очень маленькой.
— Нравится? — спрашивает он Катю.
— Да! Это ваш?
— И мой тоже — я на нем летал.
Шофер нажимает сигнал, и в фюзеляже открывается широкая дверь. Несколько рабочих в кепках и беретах сразу узнают шофера, они машут руками, кричат, перебивая друг друга:
— Привет, Андрей Андреич!
— Вот жизнь у вас — по ночам с девушками катаетесь!
— Поехали с нами!
— Вы куда, ребята? — спрашивает их шофер.
— В Шереметьево. Завтра полетит.
— Он вас помнит, — похлопывает рабочий по обшивке самолета. — Пожелайте ему чего-нибудь.
— Ребята, возьмите меня с собой в Шереметьево. Я после на электричке вернусь.
— Зачем на электричке? Поехали рядом — вы на машине, а мы в самолете.
— Ребята, возьмите меня в самолет.
— Конечно, возьмем. Останавливай тягач, Андрей Андреич.
Шофер обгоняет самолет, он едет вдоль его длинного безупречного фюзеляжа, машет рукой водителю тягача. Водитель здоровается с ним и останавливает тягач.
— Ты доведешь машину? — спрашивает шофер Катю.
— Куда? Я совсем не знаю Москвы!
Шофер достает с заднего сиденья легкие алюминиевые костыли, открывая дверь, сходит на асфальт. Он зовет собаку, и собака прыгает через борт машины. Шофер гладит ее и легко подталкивает вперед:
