По крайней мере, я уяснил для себя одну вещь — чем больше Фрэнк сердится, тем хладнокровней становится. Выражения вроде «он кипел от злости» в случае с Фрэнком абсолютно не годятся.
— Что? Не слышу. Я спрашиваю: как тебя зовут? — Фрэнк говорил все громче и громче. Похоже, что Джун догадалась прикинуться дурочкой.
— Кенжи! — Фрэнк повернулся ко мне. — Как зовут твою девушку?
У меня не было никакого желания отвечать на этот вопрос.
— Она, наверное… ээ… мм… смущается, — сказал я. — У нее почти нет опыта общения с иностранцами.
На самом-то деле я хотел сказать не «смущается», а «в затруднении», но забыл, как это будет по-английски. Пришлось воспользоваться тем словом, которое я помнил.
— С чего это вдруг она смущается? Делов-то. Я же только поздороваться с ней хотел. Мы ведь с тобой теперь не просто так — мы теперь друзья!
В этот момент кто-то на дикой громкости истошно завопил караоке. В таком шуме разговаривать по телефону стало невозможно. Фрэнк тоскливо взглянул в ту сторону, беспомощно развел руками, словно говоря: «ничего не поделаешь», и вернул мне мобильник.
— Слышишь, я тебе обязательно перезвоню! — выкрикнул я в трубку и выключил аппарат.
— Это насилие над личностью — заставлять окружающих слушать свое блеянье на полной мощности, — возмущенно заявил Фрэнк.
В его устах это прозвучало как дурная шутка. Подумать только, Фрэнк жалуется на людскую жестокость. Почти как жалобы продажной девки на чужую безнравственность. От абсурдности происходящего мне стало еще грустнее. Впрочем, спорить с Фрэнком было сложно — караоке действительно гремело на полную катушку, так что стены дрожали.
Дядечка лет сорока пяти горланил новый хит группы «Mr. Children». Две девушки, сидевшие рядом с ним, не в такт хлопали в ладоши, как будто аплодируя. Было очевидно, что дядечка выбрал эту песню с единственной целью понравиться девушкам. Хотя еще большой вопрос, насколько это верный путь к их сердцам. В любом случае, пел он с огромным энтузиазмом, аж жилы на горле вздулись.
Фрэнк скорчил недовольную гримасу и жестами показал мне, что лично он в таком шуме говорить не может. Я тоже был недоволен. Я нервничал, во-первых, из-за Джун, во-вторых, из-за Норико, которая не в себе после гипноза бродит сейчас неизвестно где. Ну и, в-третьих, я боялся Фрэнка и не доверял ему до такой степени, что ни на секунду не мог расслабиться. Так что истошное пение мужичка с микрофоном было мне совершенно не в кайф.
Но дядечка не особо задумывался о приличиях. Мысль о том, что своим поведением он, может быть, портит настроение всем остальным, похоже, не приходила ему в голову. Когда он старательно выводил сложные пассажи на высоких нотах — фирменный знак «Mr. Children», от усилий лицо его исказилось. Выглядело это отвратительно.
И главное — он ведь пел не потому, что пела его душа, а потому, что хотел произвести впечатление на девушек. Однако те оставались совершенно равнодушными, хотя дядечка вон из кожи лез. Выходило, что он занят абсолютно бессмысленным занятием. И все, кроме него самого, понимали это.
Честно говоря, он меня настолько достал, что я злобно подумал, зачем вообще на свете живут такие, как он? Кому, спрашивается, это нужно? Не лучше ли будет, если этот тип сейчас возьмет да и умрет? И тут Фрэнк вдруг посмотрел на меня и говорит:
— Да-да. Ты совершенно прав. В этом я с тобой на сто процентов согласен. — И еще головой мне кивает и улыбается.
Мне стало дурно.
Вот рядом со мной сидит иностранец и пишет на салфетке, которую ему дала девушка по имени Юко, явно вымышленное имя. Он пишет: «Фрэнк», потом добавляет: «де Ниро», а потом вдруг поворачивается ко мне и начинает улыбаться и согласно кивать. И заметьте, ровно в тот момент, когда я подумал, что было бы неплохо, если бы дядька, орущий в микрофон, умер.
То есть получается, что я как бы сказал: «Хоть бы этот тип подох прямо сейчас», а Фрэнк мне сразу же в ответ: «Ну конечно, это было бы классно».
Я еще опомниться не успел от этого совпадения, а Фрэнк уже перестал улыбаться и заорал мне на ухо:
— Кенжи! Я хочу девушкам кое-что сказать. Переведи, пожалуйста.
Юко, которая случайно оказалась фанаткой Роберта де Ниро, сидела напротив Фрэнка вся счастливая и хлопала глазами.
— Скажи им, что фамилия «де Ниро» означает «из семьи Ниро», — попросил Фрэнк.
«Как же это так совпало? — лихорадочно думал я. — Неужели он мысли читать умеет?»
— Кенжи, ты меня слышишь? Эти девушки по-английски вообще ни бельмеса… Я хочу им объяснить, что «Роберт де Ниро» — это значит «Роберт из семьи Ниро».
Я все еще не мог унять дрожь в коленках, не мог успокоиться и собраться с мыслями:
— Ладно, сейчас эта песня кончится, и я им все переведу, — наконец ответил я. А что еще можно было ответить?
Все мои мелкие страхи и подозрения слились в одно огромное дурное предчувствие. Фрэнк, похоже, пошел вразнос. Сначала выдумал себе какую-то дикую фамилию, потом загипнотизировал Норико — я уверен, он и меня хотел загипнотизировать, но почему-то со мной у него не сработало. И эта ужасная выходка с мобильником… Но больше всего меня испугала его слишком уж своевременная реплика в ответ на мои мысли. Может, он телепат? Что вообще происходит?
Песня наконец-то закончилась. Послышались вялые аплодисменты, дядечка победно взвизгнул и выбросил в воздух кулак с двумя торчащими пальцами — victory.
Воспользовавшись паузой, я объяснил девушкам значение фамилии «де Ниро». Юко, обмирая, пролепетала: «Как интересно» и в восхищении уставилась на латинские буквы, накарябанные Фрэнком на бумажной салфетке. Маки гадко захихикала.
— Да врет он все! — сказала она Юко. — Может, он и де Ниро, но только к настоящему де Ниро это не имеет ровным счетом никакого отношения.
Маки была из тех девушек, которые в Кабуки-тё считаются самыми убогими. Так сказать, полный отстой. Невысокого роста, страшненькая, с кучей комплексов, она была настолько глупой и необразованной, что даже самой себе не отдавала отчета в своем убожестве. Люди такого типа свято верят в то, что все их несчастья — это происки недоброжелателей. Что, если бы не их враги, они бы уже давно работали в приличном месте, на высокооплачиваемой должности и жили бы припеваючи. Поэтому Маки и ей подобные завидуют всем вокруг и всех вокруг обвиняют в своих неудачах. А так как никто не любит завистливых неудачников, то и отношение к таким людям соответствующее.
Натерпевшись за свою жизнь немало грубости и хамства, Маки платила обществу той же монетой и не слишком выбирала выражения.
— Что она сказала? — поинтересовался Фрэнк.
Я перевел.
— Очень интересно! И почему же это она решила, что я не имею к Роберту де Ниро никакого отношения? Чем же это я так от него отличаюсь?
— Всем! — Маки опять захихикала, да так, что меня передернуло от отвращения. Мне вообще вся эта ситуация сильно не нравилась. Надо было что-то делать, но я никак не мог решить, что именно. Попытаться заткнуть эту дурочку Маки? Или, может, попробовать увести Фрэнка отсюда в какое-нибудь другое место? Или наврать, что иду в туалет, и сбежать, пока не поздно?
Мысли путались у меня в голове, и не было никакой возможности привести их в порядок. К тому же меня бесил диванчик, на котором мы сидели. Он был невероятно узкий. Мы с Фрэнком едва на нем уместились, и я чувствовал себя ужасно, оттого что мое бедро соприкасалось с бедром Фрэнка. Я не мог никуда убежать! В первую же секунду, когда мы уселись на проклятый диванчик, я не только ощутил эту невозможность, но и смирился с ней. Несвобода тела порождает несвободу духа.
Честно говоря, я отлично понимал, что и Маки, и придурок с микрофоном — мелочи жизни, и не стоит обращать на них внимание. Но люди так устроены, что, отмахиваясь от истинной причины беспокойства, зацикливаются на пустяках. Так человек, принявший окончательное решение покончить собой, садится в вагон и вдруг начинает лихорадочно вспоминать, запер ли он, выходя из дома, дверь своей квартиры.
Впрочем, рядом с телепатом Фрэнком о главном лучше было не думать, так что я стал размышлять о том, как бы уесть эту дуру Маки, чтобы у нее отбило охоту выпендриваться. Задача была не из легких. Такие, как она, существуют в своем собственном мире — за непреодолимым барьером идиотизма. Если сказать ей без обиняков: «Дорогая, ты абсолютная тупица», то скорее всего реакция будет: «А что такое тупица?!»
— Абсолютно всем, — еще раз повторила Маки и повернулась к Юко. — Правда ведь?
— Ну-у… я не знаю… — неопределенно протянула Юко.
— Чего ты не знаешь?! Он же абсолютно не похож на де Ниро! Ни лицом, ни фигурой, ни манерами, ничем! — Маки опять мерзко хихикнула.
— А ты когда-нибудь видела живого де Ниро? — спросил Фрэнк. — У него в Нью-Йорке есть ресторан, и я его там встречал пару-тройку раз. Роста он невысокого, и манеры у него самые обыкновенные. Ничего особенного. Вот Джек Николсон — совсем другое дело. Он настоящая кинозвезда, от него такая энергия прет… Наверное, это потому, что он живет на Западном побережье. А де Ниро — обычный, ничем не выдающийся парень. Именно поэтому он великий актер. Ему приходится много работать, чтобы создать нужный образ. Понимаешь? Тот де Ниро, которого ты видишь на экране, — это результат долгого и тяжкого труда.
